Структура полиции в городах осталась прежней, кроме двух столиц Санкт-Петербурга и Москвы. Петербург вместо прежних 53 частей был разделен на 38 участков с приставом во главе (при нем два помощника, прикомандированный офицер и письмоводитель). Участок (обычно с населением в три-четыре тысячи человек) делился теперь на околотки, возглавлявшиеся не существовавшим прежде полицейским чином околоточным надзирателем.
Вот об этой категории полицейских следует поговорить подробнее. По сути, околоточный был небольшим, но начальством. На время службы в полиции ему даже присваивался 14-й класс Табели о рангах, приравнивавший его к армейскому прапорщику. А это в те времена значило чертовски много.
Не только сегодняшний читатель, но и огромное большинство родившихся при советской власти (за исключением разве что историков и любителей исторической литературы) крайне смутно себе представляли, если представляли вообще, что это было за магическое слово для Российской империи чин! Петровская «Табель о рангах» (тогда это слово считалось женского рода) разложила все по полочкам с компьютерной точностью. Чины делились на 14 классов и были четырех видов: гражданские, военные, гвардейские и придворные, причем всякий чин какого-то одного вида имел соответствие в трех других. (Позже к ним добавились еще и горные, точно так же «привязанные» к прочим видам.) С давних времен в России существовала поговорка: «Мужчина» состоит из «мужа» и «чина». Очень точно, знаете ли, отражала положение дел.
Чтобы занять хоть чуточку значимое место в каком бы то ни было государственном учреждении, нужно было иметь чин. Чтобы получить какую-то конкретную должность или пост, необходимо было иметь чин. Представим, вы незаменимый специалист в каком-то деле и будете прямо-таки незаменимы для какого-то министерства, рудника, учреждения. Но вот беда, у вас нет соответствующего должности чина Вас не берут. Не полагается. На ваше место усаживается какой-нибудь тупица, совершеннейшая бездарь, но у него-то как раз должный чин имеется
Конечно, высшее образование давало право при поступлении на государственную службу как бы автоматически получить определенный чин, но не всякое и не для каждого учреждения это правило действовало. И если вы, так сказать, недотянули пиши пропало
Вся жизнь дореволюционной России вертелась вокруг чинов. От чина сплошь и рядом зависело награждение тем или иным орденом или повышение по службе. Чины, достаточно высокие, давали право на личное дворянство, а те, что еще выше, на потомственное (но, чтобы дослужиться до таких чинов, нужно было приобрести немало седых волос и в прямом, и в переносном смысле слова, обладать неплохими связями).
Существовало, конечно, и частное предпринимательство, но и его представители очень часто стремились получить чин: без этого и не во всяком «приличном» доме примут, так и останетесь «купчишкой». У купцов, кстати, была своя система чинов и почетных званий (но это не тема нашего повествования).
Правда, в последние годы Российской империи эта система чуточку подрасшаталась. При наличии полезных связей можно было приписаться к какому-нибудь министерству, пусть и не самому престижному. На службу такой «чиновник» не ходил, жалованья, понятно, не получал, но, во-первых, он теперь был не абы кто, а человек с чином, а во-вторых, согласно незыблемым правилам российской бюрократии, будучи однажды внесен в «формулярный список», мог понемногу вырасти в чинах не особенно высоко, но все-таки. А то и третьестепенный орденок получить «за безупречную службу». По воспоминаниям современников, этим частенько грешили инженеры: сначала «приписывались» к какому-нибудь ведомству, потом шли на службу к частному хозяину, где платили не в пример больше. И чины понемногу шли Так что со временем, накопив кое-какой капиталец (у частных предпринимателей инженеры зарабатывали ох как неплохо) или по каким-то другим причинам, всегда можно было «вернуться» на государственную службу, уже изрядно «подросши» в чинах
Правда, в последние годы Российской империи эта система чуточку подрасшаталась. При наличии полезных связей можно было приписаться к какому-нибудь министерству, пусть и не самому престижному. На службу такой «чиновник» не ходил, жалованья, понятно, не получал, но, во-первых, он теперь был не абы кто, а человек с чином, а во-вторых, согласно незыблемым правилам российской бюрократии, будучи однажды внесен в «формулярный список», мог понемногу вырасти в чинах не особенно высоко, но все-таки. А то и третьестепенный орденок получить «за безупречную службу». По воспоминаниям современников, этим частенько грешили инженеры: сначала «приписывались» к какому-нибудь ведомству, потом шли на службу к частному хозяину, где платили не в пример больше. И чины понемногу шли Так что со временем, накопив кое-какой капиталец (у частных предпринимателей инженеры зарабатывали ох как неплохо) или по каким-то другим причинам, всегда можно было «вернуться» на государственную службу, уже изрядно «подросши» в чинах
Но не будем очень уж далеко уходить в сторону, вернемся к околоточному надзирателю фигуре преинтереснейшей. С одной стороны, все выглядело крайне привлекательно: классный чин, приравненный к офицеру, пусть и прапорщику, по тем временам это значило немало. «Форма, как у классных чинов». Неплохое жалованье: в XIX веке 550 руб., в следующем столетии, когда околоточных поделили на три разряда, в зависимости от разряда, от 600 до 720 руб. (в год, конечно). Казенная квартира, казенные дрова (опять-таки для тех времен нешуточная льгота, на гражданской службе доступная далеко не всякому чиновнику, пусть даже он был несколькими классами выше околоточного). Царь, бог и воинский начальник над всеми городовыми своего околотка.
А вот оборотная сторона медали Можно с уверенностью утверждать: во всей российской полиции, о какой бы ее разновидности ни шла речь, просто-напросто не отыскать, хоть в микроскоп смотри, другого чина, настолько загруженного служебными обязанностями, как околоточный надзиратель. Волей-неволей подворачивается сравнение то ли с ломовой лошадью, а то и с гребцом на галерах, прикованным за ногу цепью к скамейке. И я нисколечко не преувеличиваю
Судите сами. «Инструкция околоточным надзирателям Московской столичной полиции» представляла собой не тоненькую брошюрку вроде «Блокнота городового» (такая же служебная инструкция), а книжищу в триста с лишним страниц мелким шрифтом, где самым подробнейшим образом были расписаны все обязанности околоточного.
«Наблюдение за наружным порядком» (15 пунктов), «надзор за народонаселением» (9 пунктов) здесь, в общем, ничего удивительного, обычная полицейская служба. Но там еще было столько всякого
Околоточный обязан был не только проверять, как несут службу подчиненные ему городовые, но и следить за дворниками хорошо ли убирают улицы, не посыпают ли тротуары зимой солью вместо песка (соль лучше удаляет снег, но все мы и сегодня знаем, как страдает от нее обувь). Следить за состоянием освещения улиц и дворов, регулярно проверять, правильно ли ведутся домовые книги (представьте, сколько домов в рядовом околотке, и домовая книга при каждом, а не только в «частном секторе», как сегодня). Следить за своевременной пропиской паспортов и самому ею заниматься. Следить, чтобы магазины, лавки и питейные заведения открывались и закрывались строго в предписанное время. Следить, чтобы домовладельцы вовремя вывозили со двора снег и опорожняли выгребные ямы, пока не потекло через край. «Досконально знать», что происходит в околотке. В это понятие входило опять-таки слишком многое: не только выявлять непрописанных жильцов или проституток-«надомниц», не имевших должным образом выправленного «желтого билета», но и давать разрешение на любой ремонт в любом домовладении (всякий более-менее серьезный ремонт тогда дозволялся только с разрешения властей).
Добавим к этому, что околоточный еще обязан был регулярно проводить дневные и ночные обходы околотка, проверяя, как несут службу городовые, дворники (в то время каждый дворник был своеобразным «внештатным сотрудником полиции», обязанным ей во многом содействовать) и ночные сторожа. А также самолично, без всяких городовых или почтальонов разносить по домам любые казенные бумаги, от какого бы ведомства они ни исходили. Когда по какому-нибудь делу требовалось снять опрос или показания, околоточный не имел права вызвать обывателя к себе домой или в участок только являться к нему самолично.
Документально зафиксированный пример: в сентябре 1883 года один петербургский околоточный выполнил двести семьдесят девять разнообразных служебных поручений, в том числе:
1. Объявил домовладельцу, что разрешает приступить к очистке водопроводных труб (ага, и на это требовалось особое разрешение властей. А мы еще ругаем нынешнюю бюрократию).
2. Выяснил у одного из жителей своего околотка, кто официально утвержден наследником имущества скончавшейся супруги жильца.
3. Выдал паспорт (опять-таки лично явившись на дом).
4. Вручил другому обывателю повестку от Окружного суда.
5. Объявил третьему, что на него наложен штраф.
Наверняка этот околоточный не был «ударником производства», а всего-навсего выполнял рутинную повседневную работу. Как и прочие его коллеги
Каждый раз, уходя из дома, по служебным, по личным ли делам, околоточный обязан был поставить в известность ближайшего городового, куда именно направляется, чтобы его легко можно было бы отыскать, если возникнет какая-то служебная необходимость (вот как в таких условиях сможешь незамеченным отлучиться к симпатии?).
А как вам такой параграф из той самой толстенной книги, «Инструкции околоточным надзирателям», которой, пожалуй что, волка можно было убить?
Он предписывал, что околоточные «при посещении публичных гуляний и садов не должны занимать места за столиками среди публики, а равно проводить там время со своими знакомыми в качестве частных посетителей; им воспрещается посещать трактиры, рестораны и тому подобные заведения с целью препровождения времени, а разрешается входить в них только лишь для исполнения обязанностей службы».
Интересно, сколько читателей этой книги пожелали бы в этих условиях служить околоточными надзирателями? С одной стороны какое-никакое, но все же начальство, с другой непомерный груз обязанностей и ограничений.
Кстати, жениться околоточным, как и городовым, разрешалось исключительно с разрешения градоначальника. (Что, впрочем, касается не только полиции. Подобные правила, конечно, с изменениями и поправками на специфику ведомства, в царской России существовали для армейских и гвардейских офицеров, а самые жесткие у морских.)
Но отступим назад, к самому началу реформ, проводившихся в первые годы царствования Александра II. Они самым широким образом затронули и полицию. К тому времени стало окончательно ясно, что прежние николаевские «будочники» с их допотопными алебардами поддерживать общественный порядок решительно неспособны: днем от них еще есть какой-то толк, а вот ночью в большинстве своем не спешат на крики попавших в переплет прохожих о помощи, отсиживаясь у себя в будках