Мифологические конструкции и откровения по интересующей нас теме довольно быстро укоренились в сознании многих людей через прессу, разные по жанру публикации и воспоминания. Уже спустя год после окончания войны в исследовании Эдварда Серванского и Ирины Травинской доминировали «украинцы», а вместе с ними «калмыки» и «монголы», воевавшие на танках «Тигр».
Аналогичные упрощения можно встретить и в допросе офицером «Смерша» начальника IV отдела Главной комендатуры Армии Крайовой, подполковника Августина Валюша, который лишь подтвердил слабую осведомленность старшего офицерского состава АК в специфике немецких и коллаборационистских формирований: «В районах города Варшавы Старый город, Мокотув и Жолибож в подавлении восстания с первых же дней принимали участие пехотные и танковые части немецкой армии (нумерации этих частей не знаю), в частности, как я впоследствии слышал, участвовала танковая дивизия СС Викинг [из состава соединения были привлечины только 3-я батарея 5-го зенитного дивизиона СС и 5-й батальон связи СС. Прим. авт.]. В остальных же районах в подавлении восстания участвовали жандармерия и части, сформированные немцами из военнопленных (Восточный легион [Восточные войска], украинская дивизия СС Галичина [!] и части так называемой РОА [ошибка это была РОНА. Прим. авт.])»[313].
Ответственность за распространение мифов несет Анджей Помян-Довмунт, опубликовавший в 1946 г. в Лондоне «специальное» исследование «Варшавское восстание. Краткое описание проблемы». Работа, как сообщалось в книге, якобы «была написана на огромном количестве источников периода Варшавского восстания», но почему-то утонула во многих искажениях. Такие же ошибки допустил в своей книге генерал Антоний Хрущель, написавший воспоминания в Лондоне. Миф о «власовцах» также был продублирован в двух польских монографиях о Варшавском восстании. Ежи Кирхмайер и Адам Боркевич неправильно определили «восточных солдат», воевавших в Варшаве, как «власовцев», «украинцев» или «калмыков». Увы, такие взгляды и восприняло общество в Польской Народной Республике. Самая распространенная ошибка заключалась в том, что РОА путали с РОНА, и это укрепило миф о борьбе «власовцев», «украинцев» и «калмыков» с повстанцами. К сожалению, годы сознательного пренебрежения немецкими архивами ощущаются до сих пор[314].
Одним из немногих примеров знания военных вопросов и участия добровольцев Восточной и Западной Европы в борьбе с повстанцами были заявления полковника Казимира Иранка-Осмецкого[315]. Как это ни парадоксально звучит, но начальник II отдела (разведка) штаба АК не был выслушан командованием в июле 1944 г., и мало кто обратил внимание на сбалансированные суждения и информацию, содержавшиеся в его послевоенных публикациях. На этом фоне выделялась лишь небольшая работа Станислава Плоского[316]. Все же наиболее интересным примером объективности остаются почти полностью забытые материалы о возникновения восстания Казимира Иранка-Осмецкого. Некоторые из секретов Варшавского восстания, касающиеся солдат и восточноевропейских полицейских в немецкой униформе, нашли свое отражение в компетентных публикациях Института Национальной Памяти (Instytutu Pamięci Narodowej IPN)[317].
Настоящие виновники
Немцы ожидали восстания в Варшаве еще до спасения Восточного фронта в северной части Генерал-губернаторства IV танковым корпусом СС. С июля 1944 г. все силы, находившиеся на этой территории оккупированной Польши, были подняты, в соответствии с планом, по тревоге. В рамках первых двух этапов плана они получили статус частей быстрого реагирования СС и полиции (дорожная и железнодорожная полиция, СА и т. д.). Только в случае перехода к третьему этапу плана немцы предусматривали использование частей вермахта, когда вооруженное подавление восстания ложилось на плечи военного коменданта Варшавы генерал-лейтенанта Райнера Штагеля, который свидетельствовал: «Накануне, 31 июля, я вызвал к себе всех комендантов районов Варшавы, которые уже имели на руках подробные планы действия в случае восстания, и предупредил их о максимальной бдительности, так как в каждый момент нужно считаться с тем, что восстание начнется. 1 августа я информировал губернатора, командующего 9-й армией и районных комендантов о том, что сегодня ожидается выступление поляков. В тот же вечер объявил в городе осадное положение»[318].
В постоянной боевой готовности находились все тыловые части вермахта (осуществлявшие охрану мостов, военных училищ, мастерских по ремонту бронетехники), подразделения полевой жандармерии и батальоны охранной полиции, части люфтваффе (80-й зенитный полк[319] 23-й зенитной артиллерийской дивизии, наземный персонал аэродромов, подразделения связи), также подчиненные генерал-лейтенанту Штагелю. В общей сложности под его командованием находилось 13 тыс. солдат и полицейских и еще 3 тыс. военнослужащих люфтваффе и артиллеристов. В утреннем сообщении штаба вермахта в Варшаве от 1 августа 1944 г. не отмечалось ничего серьезного: «Keine besondere Ereignisse» («Без происшествий»), так было указано в 6.15 в журнале комендатуры Варшавы дежурными офицерами, капитаном Вильгельмом Хозенфельдом и обер-лейтенантом Карлом Бетчером. Казалось, что самый высокий уровень готовности, введенный генералом Штагелем перед началом Варшавского восстания, не привел к каким-либо изменениям в работе персонала. Однако, как вскоре выяснилось, он привел к хаосу компетенций между СС и полицией, с одной стороны, и вермахтом с другой.
Между тем, экстренный план командующего СС и полиции в Варшаве, штандартенфюрерa СС и полковникa жандармерии Пауля Отто Гейбеля с июля 1944 г. включал в себя использование следующих сил: 15 тыс. солдат и офицеров вермахта, 13 тыс. военнослужащих люфтваффе, 4 тыс. военнослужащих войск СС, 4 тыс. сотрудников охранной полиции, СА, дорожной и железнодорожной охраны, технической неотложной помощи, что в общей сложности давало 36 тыс. человек[320].
Гиммлер немедленно начал лихорадочный поиск войск, которые могли бы быстро подавить Варшавское восстание. Прежде всего, немцы создали импровизированные силы быстрого реагирования, а также боевые группы из учебных, армейских и полицейских батальонов. В Варшаву также направили иностранные части, подчиненные вермахту, полиции порядка, полиции безопасности и войскам СС, которые спешно были отозваны из Белоруссии и Прибалтики. Можно с уверенностью сказать, что они не входили в состав частей и соединений первой линии, которые затем участвовали в боях со 2-й советской танковой армией. Первоначально силы, предназначенные для усмирения польской столицы, насчитывали около 10 тыс. человек. В корпусную группу «фон дем Бах», которой командовал обергруппенфюрер СС, генерал полиции и генерал войск СС Эрих фон дем Бах, вошли многочисленные части полиции и военнослужащих люфтваффе и войск СС. В середине сентября частей вермахта в составе группы стало еще больше[321]. Участие русских
Крупным иностранным добровольческим формированием, которое использовали в Варшаве, была часть штурмовой бригады СС РОНА, переименованная к тому времени в 29-ю ваффен-гренадерскую дивизию СС (русскую 1). Командовал соединением ваффен-бригадефюрер и генерал-майор войск СС Бронислав Каминский. Это формирование состояло в основном из русских, хотя в его рядах также находились некоторые белорусы, украинцы, казаки и, возможно, даже поляки из восточных районов[322]. Для боевых действий против Армии Крайовой был отобран в Ратибоpe (польск. Рацибуж) личный состав численностью от 1500 до 1700 человек. После совещания с офицерами Каминский, по просьбе начальника штаба ваффен-оберштурмбаннфюрера Ильи Шавыкина, сформировал 2 августа штурмовой полк четырехбатальонного состава, усиленный захваченной, бывшей советской 122 мм гаубицей и танковым взводом (четыре танка Т-34 и самоходная артиллерийская установка СУ-76). Командовать сводным полком был назначен командир 2-го полка РОНА, ваффен-штурмбаннфюрер Иван Фролов[323], который в собственноручных показаниях для сотрудников «Смерша» сообщил: «По прохождении г. Петрокау [Пётркув-Трыбунальский. Прим. авт.] 7 августа [3 августа. Прим. авт.] Каминский вызвал командиров частей на совещание, на котором он объявил: Мною получен приказ о назначении одного полка для участия в одной операции, для чего от каждого полка выделить по одному батальону не менее 400 человек. На этом же совещании командиром сводного полка был назначен я, начальником штаба полка капитан [ваффен-гаупт-штурмфюрер Прим. авт.] Ночевкин. Выделенным людям приказано быть готовым для отправки на автомашинах 8 августа [5 августа. Прим. авт.] полк сосредоточился в 4-х км юго-западнее Варшавы в селе Раков и расположился на ночь»[324].
С 5 по 14 августа полк РОНА находился в Охоте и Ракове и вел боевые действия против повстанцев. Русские солдаты отметились грабежами гражданского населения и насилием над женщинами. Солдаты РОНА занимались убийством в Охоте в районе колонии Сташица и Институте Радия им. Марии Склодовской-Кюри на улице Вавельской, дом 16. Ваффен-штурмбаннфюрер Фролов свидетельствовал: «Бойцам сводного полка разрешалось совершенно безнаказанно грабить мирное гражданское население. Такое указание было дано Каминским. Кроме того, подразделения сводного полка принимали участие в проведении насильственной эвакуации мирного гражданского населения из Варшавы. При этом гражданам разрешалось брать с собой минимум предметов первой необходимости, имущество, остававшееся в квартирах, подвергалось разграблению»[325].
Фролов следующим образом отчитывался в первые дни боевых действий: «Я доложил, что без технических средств наступать нельзя, можно положить весь личный состав полка и не продвинуться. Кроме того, люди не обучены уличным боям. Наступление было приостановлено до следующего дня. Каминский запросил от немцев танки, а также снарядов для орудий. После того, как полк перешел к обороне, капитан Ночевкин и старший лейтенант Бабуров сообщили мне, что во время перестрелки некоторые солдаты и командиры стреляют по немцам, которые наступали вместе с полком. Я ответил, что этого я ожидал раньше, нужно сделать так, чтобы это было больше»[326].
После 5 августа немцы пошли навстречу русским. Помимо танкового взвода, полку РОНА дополнительно была придана рота истребителей танков «Хетцер» из состава 743-го противотанкового дивизиона, где находилось 1214 боевых машин. В ходе боевых действий повстанцы вывели на некоторое время несколько танков из строя. В общей сложности в период боев в районах Охота и Средместье немецкая рота потеряла два «Хетцера». Кроме того, действия полка РОНА поддерживали четыре штурмовых орудия из состава 200-й запасной батареи штурмовых орудий. Последующие бои в Охоте проводились с целью вытеснения повстанцев из зданий табачной фабрики «Государственной табачной монополии» по улице Калиская, дом 1[327].