Ты восхитительна, прошептала Рит, повязывая сырые волосы платком.
Ее спутница и в самом деле словно сбросила с плеч еще лет десять, и стала почти ее ровесницей. Платье искрилось камнями и шитьем под лучами просвечивающего через шторы вечернего солнца, и сама Филия казалась прекрасной принцессой. Хотя, нет. Королевой.
Подожди, улыбнулась Рит Филия. Сейчас я покажу тебе, как это выглядит с веером.
Она наклонилась, взяла веер. Отставила руку в сторону, прижала локоть к талии и взмахнула веером.
В следующее мгновение ее лицо исказила гримаса боли. Захрустели кости. Капли крови выступили на висках. Она с трудом подняла взгляд, который затапливала чернота, на Рит и выдохнула:
Вот я дура
Потом, не спуская глаз с Рит, чудовищным усилием, едва не выворачивая окаменевшие плечи, подняла перед собой обеими руками веер, сложила его, переломила пополам и упала на кровать, обливая ее кровью, хлынувшей изо рта. Рит бросилась к подруге, схватила ее за руку, а потом завизжала. Филия была мертва.
Что там! закричал за дверью Брет и вслед за ним голос подал Варга.
Посыльная исчезла! Растворилась! Лопнула! Как мыльный пузырь!
Это была та же самая магия, что подчинила себе Хедерлига. Рит не могла ошибиться. Бабка Лиса говорила Рит, что есть такие заклинания, которые состоят из разных частей, как снаряженный меч состоит из ножен и клинка с эфесом. Только клинок и без ножен клинок. А такое заклинание без второй части или нескольких частей ничто. Пустышка. Его не отыщешь, не почувствуешь, не распознаешь. Оно свидетельство высшего мастерства. И бабка обязательно научит таким заклинаниям и Рит. Не успела. Одно было непонятно, почему эта магия не подчинила Филию, а убила ее? Или она и должна была убить, а потом подчинить? И в колдунье был какой-то особый оберег, который счел ее смерть более приемлемой, чем подчинение ужасному колдовству? А что было бы, если бы платье надела Рит? Неужели Филия не поняла бы ничего? Или для нее было приготовлено что-то еще?
Рит сидела в той же самой комнате, потирала время от времени лоб, на котором саднило невидимое клеймо, и смотрела, как тело мертвой Филии укладывают и заворачивают в покрывало кровати Лура как в саван. Смотрела как уносят, собираясь сжечь вместе с платьем. Якобы так распорядился сам Лур, который приедет на место обряда и все еще раз рассмотрит. Мотала головой, когда Лон с перекошенным от досады лицом предлагал Рит перебраться для ночевки на другое место. Не позволила забрать старое платье Филии, и ее меч, и ее мешок. Отказалась от еды. А когда Варга махнул рукой и ушел прочь, оставив кувшин воды, легла на то, что осталось на кровати, и закрыла глаза.
Она проснулась среди ночи. Оделась. Перемотала мечи тряпьем. Вылезла через окно. Набросила на дом самое легкое сонное заклинание из тех, что знала. Прошла к лошадям. Обмотала тряпьем же ноги своей лошади и вывела ее на ночную улицу. На городских воротах ярлыки на выезд не проверялись даже ночью. Вскоре уже Рит держала путь на восток.
Глава тринадцатая. Ласточка
«Прежде, чем оборваться, струна звучит»
Трижды вернувшийся. Книга пророчествЧерез два дня Гледа стояла вместе со своим отрядом на тропе, которая наконец-то выбралась из ущелий и спустилась с перевалов в долину, и вглядывалась в город, в котором пока еще не бывала. В город, спускающийся по горным склонам террасами и извилистыми улочками, хотя что-то вроде небольшого замка на противоположном берегу имелось. Довольно большой по площади, но вряд ли перенаселенный. Дома в нем были одноэтажными, и хотя лепились друг другу, но в черте самого города отвесных скал и обрывов было куда больше, чем тех же домов. Вдобавок город рассекала на две изгрызенных и неравных части бурная река.
Элва, сказал Ян. Говорят, самая полноводная река Берканы. При впадении в Одалский залив при Исе раскидывается на половину лиги. А тут бурлит еще
Никогда не смотрел на Лупус сверху, проговорил Стайн. Даже и не знал об этой тропе.
Это и понятно, кивнул Ян. Я бы и сам не знал, если бы не сошелся когда-то с Шолдом. Все ж таки соседи. Эта тропа из монастыря тропа. А отсюда считай что тупик.
Нет, подумала Гледа. Тупиком эта тропа не была ни со стороны монастыря, ни со стороны окраинного исанского городка, все же большая часть города лежала на левом берегу реки. За те два с половиной дня пути по горам, за которые ее отряд сумел преодолеть никак не меньше полутора сотен лиг, тропа раздваивалась, а то и растраивалась несчетное количество раз, и ни на одном перекрестке Ян, который оказался лучше любого проводника, не задерживался и на секунду. Всякий раз безошибочно указывал, куда следует двигаться, и называл места, куда можно попасть, свернув в ту или иную сторону. Спусков на равнину он указал уж точно не менее десятка. Стайн, который помнил Яна по каким-то старинным походам, еще удивлялся:
Как ты не путаешься среди скал? Камень похож на камень, поворот на поворот. Тут же и меток никаких даже нет!
Я здесь вырос, пожимал плечами Ян. Конечно, не в Лигене, а в деревеньке, что в полутора десятках лиг в сторону Альбиуса. Родных, конечно, не осталось уже, а все знакомцы там. Если они живы, конечно. Не могу избавиться от мысли, что мы с ними как раз и сражались. А когда-то Мы тут и охотились, и уходили в горные долины со стадами овец, и собирали ягоду в перелесках. А пуще всего любили рыскать в окрестностях монастыря, все мечтали заглянуть в заповедные монашеские угодья. Ягоду там оборвать или еще что. Мальчишки
Гледа только улыбалась. Монашеские угодья, через которые ее отряд пропустил настоятель Шолд, найти было невозможно. Да, в них имелись и устроенные на склонах гор террасы, зеленеющие ягодниками и плодовыми садами, и огороды вдоль троп, и заповедные дороги повыше в горах, где на крутых склонах послушники испытывали себя и даже, как намекнул Ян, проходили какое-то жуткое испытание под названием Огненное кольцо, но все это богатство, в которое отряд Гледы попал, проследовав чуть ли не половину лиги через подземные казематы, находилось в закрытой долине. В долине, замкнутой окружающими горами в кольцо. Прикрытой отвесными скалами. Единственный выход из нее, если не считать вырубленных ходов и келий в монашеской горе, был проточен водами ледникового ручья. По нему Ян и вывел отряд наружу. Кивнул сопровождающему отряд монаху, тот поставил коптящую лампу в нишу в темном коридоре, взялся за рукоять тяжелого колеса, что было установлено тут же, и стал его крутить. Впереди в десятке шагов появилась ослепительная щель, и вскоре солнечный свет залил то, что Гледа сочла в темноте тупиком. Открывшаяся дверь оказалась коротким мостом через бездонную расщелину, отряд перебрался по нему на каменный уступ и мост снова стал подниматься. Снаружи или снизу он был покрыт горным плющом и угадать среди такого же ползущего по скалам плюща тайный вход в монастырь было невозможно.
Не пойму что-то, почесал тогда затылок Стайн. Как же это? Неужели вот так просто взяли и выпустили чужаков? А если мы разнесем весть про этот ход по всей Беркане?
И что? отмахнулся Ян. Кому нужен этот вход? Или, думаешь, в монастыре скрыты какие-то богатства? Нет там ничего. Братья живут скромно, хотя и не бедно. Да и неужели не заметил? Брат, что нас сопровождал раз пять стопорил ловушки в проходе. Если кто и разыщет да еще и разворошит эту дыру, далеко не пройдет. Придавит или камнями, или водой зальет, или еще что. Есть охота на такое приключение?
Спаси и сохрани, хмыкнул Стайн.
Почему он тебе доверяет? с интересом спросил Яна Мортек. Я и за два десятка лет не заслужил бы такого же доверия. Когда нас выводили через этот проход, глаза завязывали всем!
И это помешало тебе видеть? заинтересовался Ян.
Было бы на что смотреть, засмеялся Мортек. Скажи еще, что ты помнишь каждый поворот на этой тропе.
Помню, кивнул Ян. Никогда не знаешь, что пригодится в жизни.
Никогда не знаешь, сколько проживешь, буркнул в ответ Мортек. Охота была голову забивать всякой ерундой. Жить надо легко. От рождения и до самой смерти.
А есть разница? спросил Ян. Полную голову срубают или пустую?
Пустая дольше катится, засмеялся Мортек.
Понимаешь Ян нашел взглядом Гледу и почесал подбородок, Шолд и в самом деле хорошо видит. И, думаю, иногда важно не только то, что он видит, но и то, чего он не может рассмотреть.
Они как будто оставались прежними. После той схватки, когда все было залито кровью, когда Гледа, переодеваясь вместе Андрой и Фоштой в монастырской бане, отмачивала одежду кипятком, чтобы отделить исподнее от той же рубахи, они несмотря ни на что оставались прежними. Или Гледе это лишь казалось? И Андра и Фошта оставались прежними, молчаливыми и спокойными, что умудрялись не попадаться лишний раз на глаза даже на узкой горной тропе. Еще более молчаливым продолжал оставаться Ло Фенг, хотя, сойдясь с Яном, он все чаще держался с ним в голове отряда и даже как будто изредка обменивался какими-то фразами. Стайн как будто оставался на службе, и не просто был равным среди прочих, но и исполнял роль умудренного ветерана, лучше которого никто не устроит даже короткую стоянку, не разведет костер и не предупредит, чтобы не выкрикивали друг друга, потому как в этих горах порой и звука лишнего издать нельзя, от любого шороха лавина может случиться, да уберегут неумелых путешественников боги от случайно сброшенного с тропы камня. Мортек продолжал кривить губы в постоянной усмешке, но высказываться себе позволял все реже, тратя время на то, чтобы приглядываться к окрестностям, пусть даже не было вокруг ни той же жатвенной погани, ни людей, ни дикого зверя. Хотя, однажды тот же Ян ткнул пальцем на противоположную сторону пропасти и показал Гледе прижавшегося к скале снежного барса, которого она сама бы ни за что не разглядела. А однажды и она увидела силуэт круторогого барана на дальнем склоне.
Зверья будет много и еще больше, бормотал у нее за спиной Скур, который все еще держался за живот, но, похоже, уже устал удивляться, что сумел разглядеть собственные потроха и остался при этом жив. Нет людей, приходят звери. Долины никогда не пустеют. Нужно год или два, и все наладится.
А что будет, когда люди вернутся? спросила его Гледа.
Известно что, поморщился Скур, потому как смеяться ему было нельзя. Шкуры, мясо. Что еще? Рога на стену. Все лучше чем на голову.
Шутки колдуна Гледа не поняла и оглянулась на Унга и Ашмана, которые после ранения как-то сблизились друг с другом и даже умудрялись как будто переговариваться на смеси храмового и берканских языков. Нет, они все еще не оправились от ран, хотя и чувствовали себя лучше, чем Скур, но уж по крайней мере Унг избавился от доспехов энса и заменил их на простенькие сыромятные, выданные Шолдом. Старенький меч настоятель тоже не стал забирать у парня. Махнул рукой и сказал, что не то время.