Через час над одалской равниной со всеми ее полями, рощами, деревнями и затаенным страхом перед происшедшим и продолжающим происходить со всей Берканой начал опускаться сумрак, и Рит, которая так и сидела на краю подводы, наконец почувствовала невыносимую пустоту внутри и заплакала.
Ты что, мать? оглянулся возница, верно последние лучи солнца блеснули на мокрых щеках Рит.
Девоньку одну оплакиваю, ответила она. Была хорошая девонька. А теперь нет ее. И мне без нее плохо.
Потому и с места сорвалась? понял возница. Ничего не поделаешь. Наверное, такая же старушка, как и ты? Время не обманешь. Была и нет. Смирись. Все там будем. Рано или поздно.
Я понимаю, проскрипела в ответ Рит и подумала:
«Лучше поздно, чем рано».
Смотреть по сторонам было довольно интересно. Особенно с утра следующего дня, когда обоз миновал рощи и перелески и пополз по тракту, на котором деревня следовала за деревней. Тем более что берканцы довольно сильно отличались от фризов. Они были, похоже, не настолько аккуратны и обязательны, как фризы, но трудились явно не меньше последних. И дома их были не столь вылизаны, и вымеренные изгороди заменяли кривоватые плетни, но как и во Фризе на полях паслись дородные стада, в палисадниках пестрели цветники, а в полях поднимался будущий урожай. Трижды в день Рит получала в руки чашку берканского наваристого супа и ломоть хлеба, а возница не реже чем через час оглядывался и спрашивал старушку не надо ли придержать лошадь, чтобы бабушка отлучилась по нужде, старый как малый, где застигнет, там и присядешь, на что Рит только мотала головой и скрипела, что она как все, нечего тратить на нее ни время, ни собственную доброту.
«Лучше поздно, чем рано».
Смотреть по сторонам было довольно интересно. Особенно с утра следующего дня, когда обоз миновал рощи и перелески и пополз по тракту, на котором деревня следовала за деревней. Тем более что берканцы довольно сильно отличались от фризов. Они были, похоже, не настолько аккуратны и обязательны, как фризы, но трудились явно не меньше последних. И дома их были не столь вылизаны, и вымеренные изгороди заменяли кривоватые плетни, но как и во Фризе на полях паслись дородные стада, в палисадниках пестрели цветники, а в полях поднимался будущий урожай. Трижды в день Рит получала в руки чашку берканского наваристого супа и ломоть хлеба, а возница не реже чем через час оглядывался и спрашивал старушку не надо ли придержать лошадь, чтобы бабушка отлучилась по нужде, старый как малый, где застигнет, там и присядешь, на что Рит только мотала головой и скрипела, что она как все, нечего тратить на нее ни время, ни собственную доброту.
Этот возница, похоже, был добрым человеком, поскольку уже ранним утром следующего дня подъезжая к переправе, плутая по улочкам большого одалского села, продолжал оглядываться на нее и говорить с ней о чем-то, а она, отвечая ему невпопад, вдруг поняла, что у старушеского бытования есть одно большое преимущество. Ее не замечали. Нет, на нее никто не пытался наступить, когда она сползала с телеги на недолгих стоянках, ее никто не сшибал с ног, но ее не замечали. Она с ее морщинами и нарочито согнутой спиной была для всякого вокруг словно пустое место. Или, скорее чем-то вроде придорожного куста. Она была никому не нужна и всякому могла стать противна. Конечно, только с той минуты, когда попытается обратить на себя внимание или обратится с какой-нибудь просьбой. С другой стороны, разве не подходили к ней добряки, когда она сидела на обломке менгира рядом с такими же нищими? Подходили. И подходили для того, чтобы сунуть монету именно в ее кулак. Может быть, не стоило думать о людях плохо? Да и этот возница Не серебряный же он отрабатывает?
Вскоре путь был закончен, за домами блеснула река, и возница придержал лошадь у мытарской будки на низком берегу, который был застроен сараями и какими-то навесами. Окрикнул подводы, следующие за ним, и обернулся, чтобы сообщить бабушке, что пришла пора расставаться, но Рит уже на подводе не было. Она сползла с нее едва ли не на ходу, стянула мешок, заставив проезжающего мимо верхового расширить глаза, уж больно ловко дряхлая бабка управлялась с громоздкой поклажей, и нырнула в проулок между сараями. Внимания мытарей или одалских дозорных ей точно было не нужно.
Через десять минут она уже ковыляла вдоль воды, выбирая, на какой лодке ей лучше переправиться на левый высокий берег реки, которая и в самом деле раскидывалась здесь едва ли не на половину лиги, и одновременно разглядывала и белые городские стены на той стороне, и белые башни, и белых чаек, что галдели над головой. И в самом деле, море было рядом. Во всяком случае ветер с устья реки нес как будто соленые брызги и запах прелых водорослей.
Наконец, лодочник нашелся. Он поинтересовался, что забыла в этакую рань пожилая женщина на другом берегу реки и есть ли у нее подорожная, а то ведь по дури можно и ярлыка на перевозку лишиться, минуту с трудом разбирал буквицы на показанном ему пергаменте, после чего подхватил мешок Рит и, сетуя, что в старухе в чем только душа держится, а волочет она за собой этакую тяжесть, разместил ее в лодке. Сел на весла и, поклонившись покидаемому берегу, пробормотал наверное привычную присказку:
Не поминай лихом, Одала. Я ненадолго в Исану и снова вернусь к тебе, хоть ты и не родная сторона.
Не один ли демон, проскрипела Рит. Что там Беркана, что там.
Не один, покачал головой лодочник. Вот если взять и посадить в один ряд гебонца, йеранца, одалца, исанца, пертца и райдонца сразу и не отличишь, кто из них кто, это да. А вот если подбросить над ними горсть медяков, то сразу поймешь, без ошибки.
И как же понимать надо? спросила Рит.
Смотреть надо, хмыкнул лодочник. Тот, кто сразу полезет драться с соседями это гебонец. Он же еще и скулить будет, когда сам в морду схлопочет. Тот, который будет требовать собрать все в кучу а потом поделить поровну, даже на долю гебонца часть отсыпать, это будет йеранец. Тот, что разом поднимет полы, чтобы чуть ли ни половину монет поймать подолом, да бежать бросится, тот точно одалец. На пол упадет и станет монетки подбирать, да за щеку пихать, точно сурок какой это уж пертец, не кто иной. А кто будет сидеть пень пнем, а потом ныть, что не понял ничего, что это звенело такое, это райдонец. Никаких сомнений.
Что же ты про себя-то ничего не сказал? спросила Рит. Ты же исанец.
Есть такое дело, усмехнулся лодочник. Исанца не было на той скамье. Или был, да весь вышел. Ушел. Что ему там делать? Если бы там серебро разбрасывали, а так-то Одна маета. А ты бабка боевая.
Была когда-то махнула рукой Рит.
Она смотрела на воду, на приближающийся берег, на пристань, на шатры и навесы на той стороне, на прибрежное торжище и ощупывала собственное лицо, при этом думая лишь о том, что не хотела бы оказаться где-нибудь перед зеркалом, и о том, насколько еще хватит воздействия этой травы, было бы неплохо заявиться в лекарскую, о которой говорила Филия, еще в облике старушки. Судя по ощущениям, маска, которая образовалась на лице Рит под воздействием травы, ослабла, но должна была продержаться еще несколько часов а то и до завтрашнего дня.
Прибыли, крикнул лодочник, когда лодка ткнулась носом в песчаный берег. Давай помогу, мать.
Справлюсь, проворчала, подхватывая мешок, Рит. Ты ж на косогор не потащишь мой мешок? Лучше уж сама.
Смотри, крикнул ей вслед лодочник. Не надорвись!
Не надорвусь, прошептала Рит, волоча мешок за собой по песку. Конечно, куда как проще было бы закинуть его на плечо, но слишком сильная бабка была бы неуместна на окраине Исаны. Тем более, что впереди высилась пристань, на которую как раз выводили лошадей с парома странники. И среди них были и широкоплечий здоровяк, и седой ветеран.
Что же вы, друзья, задержались так? прошептала сама себе под нос Рит. Не на телеге же ползли до Исы? Кого разыскивали? Кого ожидали? Или только один из вас и разыскивал и ожидал? А второй перебрал в ближайшем трактире? И где же тот холеный барчук?
Она, вытирая пот, протащила мешок мимо пристани, обошла сидящего на почерневших от воды и времени бревнах и ежащегося от утреннего озноба мрачного красавчика Хелта, воины которого бродили тут же, миновала мытарский дозор, где рассталась с парой медяков, оставаясь и для дозорных пустым местом, и медленно заковыляла в гору, хотя и могла вбежать на нее за пять минут. Брет и Варга, вглядываясь во всех, кто поднимался по лестнице, стояли наверху. По Рит они скользнули взглядом вновь как по пустому месту. Рит выбралась на привратную площадь, справилась у какой-то дородной домохозяйки, где находится верхний рынок, вошла в ворота и, поймав какого-то мальчишку, сунула ему медяк.
Слышь, мелкий? У лестницы стоят двое воинов. Окликни их. Зовут их Варга и Брет. Скажи им, что Рит, которую они ждут, уже в городе. И скажи, что она сама их найдет. Пусть остановятся на самом большом постоялом дворе. Если все сделаешь, тот, которого зовут Бретом, даст тебе еще монету. Главное, руку не забудь протянуть.
Просиявший мальчишка умчался к лестнице, а Рит зашла в первую же улочку, вытащила из мешка прялку, прислонила ее к стене дома, забросила за спину мешок с мечами и прочим нехитрым скарбом и зашагала по мостовой. Зашагала как пожилая, но еще крепкая женщина с прямой спиной и на удивление тонкой талией.
Этот город отличался от всех прочих городов Берканы, хотя что их видела Рит? Опакум городом не был, Урсус она миновала. Стром да Хойда? И множество селений, каждое из которых могло бы попытаться оградить себя высокой стеной да притвориться городом, да что толку? А куда девать огороды и сады? Нет, городом была именно Иса и, судя по тому, что Рит видела, городом немалым. Одни мостовые чего стоили, а уж все как один оштукатуренные и выкрашенные в белый цвет дома ни одного ниже двух этажей производили впечатление на дочь степей.
Рит долго, не меньше лиги, шла в гору и, уже поднявшись на нее вместе с домами, которые с вершины невидимого, но ощутимого холма вместе с улицей тут же стали сползать куда-то вниз, поняла, что значит подсказанное ей направление левее белого храма. В городе, выстроенном на высоких холмах, в городе, все дома в котором были белыми и только белыми, не считая, конечно, черепичных крыш, что темнели красно-коричневыми чешуйками над всеми улицами, выделить белый храм оказалось проще простого. Он высился на ближайшем холме огромный, белый снизу доверху, укрытый громадным куполом главный Храм Кары Богов. Обиталище Лура-Энея и, наверное, Коронзона и даже неуловимого Ананаэла. Место, где замышлялись все пакости против Берканы или же исполнялись пакости против Берканы, измышленные на севере, во Фризе. Как еще можно было понять взаимодействие Лура и Тибибра? А Рит нужно на холм чуть левее. Ну точно, если то скопище домов и площадь на самой верхушке холма не верхнее торжище или верхний рынок, то Рит ничего не понимает ни в архитектуре, ни в торговле. Осталось только понять, где находится королевский дворец.