Ну а ты?
Я все обдумала, ответила я. Собираюсь.
Он не имел права, тихо сказал Сэм. На скулах вспыхнули алые пятна. Явился за моей спиной, стал на тебя давить
Будь ты рядом, все равно бы я решила идти, возразила я. Я уже взрослая девочка, Сэм. Не нужно меня опекать.
Не нравится мне этот тип, отрезал Сэм. Ни его образ мыслей, ни методы работы.
Я хлопнула дверцей духовки.
Он старается распутать дело. Может, тебе его подход не близок
Сэм откинул волосы с глаз.
Нет, сказал он, ничего подобного. Дело тут ни при чем. Этот Мэкки в деле он сбоку припека; сколько я расследовал убийств в первый раз он явился и за ниточки дергает. Ему охота нервы пощекотать, вот и все. Шуточку придумал бросить тебя в логово подозреваемых в убийстве и посмотреть, что выйдет. Да он, черт подери, псих!
Я достала из буфета тарелки.
Да хоть бы и псих. Подумаешь, схожу на совещание. Что тут страшного?
Этот псих тебя использует, вот что. Ты с того прошлогоднего дела на себя на похожа
Эти слова меня обожгли, как если бы я притронулась к электрической изгороди. Я развернулась, начисто забыв про ужин; хотелось запустить тарелкой Сэму в голову.
Только не это Не надо, Сэм. Прошлогоднее дело сюда не приплетай.
А как же без него? Твой Мэкки всего раз на тебя взглянул и понял, что запросто втянет тебя в эту авантюру
Тоже мне собственник: стоит, понимаете ли, посреди моей квартиры, руки в карманы мое дело, моя женщина! Я звякнула тарелкой о кухонную стойку.
Плевать мне, что он там думает, ни во что он меня не втянет. Мне все равно, чего хочет Фрэнк, ни при чем тут Фрэнк, и точка. Ну пытался он на меня давить. Послала его подальше.
Ты пляшешь под его дудку. Что значит послала подальше?
Мелькнула безумная догадка: а вдруг он меня ревнует к Фрэнку, и если ревнует, что делать?
Ну, допустим, не пойду я на совещание, сделаю, как ты просишь. Выходит, я пляшу под твою дудку? Я решила идти. По-твоему, я не в состоянии сама принять решение? Ради бога, Сэм, подумаешь, прошлогоднее дело это же не лоботомия!
Ничего я такого не говорил. Я всего лишь сказал, что ты на себя не похожа после
Я такая же, как всегда, Сэм. Приглядись хорошенько, это же я, черт возьми! Я работала агентом, когда операцией Весталка еще и не пахло, так что не приплетай ее сюда.
Мы уставились друг на друга. Через миг Сэм кротко сказал:
Да-да, так и есть.
Он рухнул на диван, провел ладонями по лицу. Вид у него сделался несчастный, у меня аж сердце кольнуло.
Прости, сказал он. Зря я этот разговор затеял.
Не хочу с тобой спорить, успокаивающе сказала я. У меня дрожали колени; как же мы умудрились разругаться, если мы на самом деле заодно? Просто не надо об этом, ладно? Пожалуйста, Сэм. Прошу тебя.
Кэсси Его круглому добродушному лицу совсем не шло страдальческое выражение. Не могу я, и все тут. А вдруг Боже А вдруг с тобой что-нибудь случится? Во время моего расследования, с тобой не связанного. Если вдруг, черт возьми, я не смогу найти убийцу. Никогда себе не прощу. Никогда.
Кэсси Его круглому добродушному лицу совсем не шло страдальческое выражение. Не могу я, и все тут. А вдруг Боже А вдруг с тобой что-нибудь случится? Во время моего расследования, с тобой не связанного. Если вдруг, черт возьми, я не смогу найти убийцу. Никогда себе не прощу. Никогда.
Говорил он сбивчиво, задыхаясь. Во мне боролись два желания то ли обнять его покрепче, то ли пнуть.
С чего ты взял, что дело со мной не связано? Эта девушка мой двойник, Сэм. Разгуливала, видите ли, с моим лицом! Откуда ты знаешь, что убийца не промахнулся? Вдумайся. Аспирантка, читает долбаную Шарлотту Бронте, и следователь, десятки людей засадила. Кто скорее наживет врагов?
Сэм молчал. Операция Весталка ему знакома не понаслышке, сам в ней участвовал. Мы оба знаем по крайней мере одного человека, который мог бы меня убить не раздумывая. Сердце у меня готово было выпрыгнуть.
Сэм начал:
Думаешь
Неважно, какое именно дело, сказала я, пожалуй, резковато. Главное, может статься, я уже увязла по уши. Не хочу до конца дней жить с оглядкой. Не смогу я так.
Сэм поморщился.
О всей жизни речь не идет, сказал он вполголоса. Уж это я могу тебе обещать. Никуда он от меня не денется.
Я оперлась о кухонную стойку, отдышалась.
Понимаю, Сэм. Прости. Совсем не то хотела сказать.
Если, не дай бог, он охотится за тобой, тебе тем более стоит затаиться, пока я его ищу.
В дразнящем запахе стряпни появилась тревожная едкая нотка: что-то пригорело. Я выключила плиту, задвинула сковородки на дальние конфорки аппетит у обоих напрочь отбило и уселась на диван скрестив ноги, лицом к Сэму.
Ты рассуждаешь так, будто я твоя девушка, Сэм, сказала я. А на работе я не твоя девушка, я твой коллега-следователь.
Сэм невесело усмехнулся:
А нельзя ли совместить?
Хотелось бы, вздохнула я. Жаль, вина не осталось, Сэму не мешало бы выпить. Честное слово. Только не при таких обстоятельствах.
Сэм, помолчав, протяжно выдохнул, откинул голову на спинку дивана.
Значит, ты согласна, заключил он. Все по плану Мэкки.
Нет, возразила я. Просто хочу узнать побольше об этой девушке, вот и решила пойти. При чем тут Фрэнк с его глупостями? Просто хочу про нее послушать.
Зачем? Сэм выпрямился, взял мои ладони в свои, заглянул мне в глаза. Голос у него прерывался, в нем звенела тревога, почти мольба. Кто она тебе? Не родня, не подруга никто. Совпадение, Кэсси, только и всего; мечтала о новой жизни, а тут и случай подвернулся.
Понимаю, кивнула я. Понимаю, Сэм. Она и человеком была, наверное, не особо приятным; если бы мы встретились, она бы мне вряд ли понравилась. В том-то и штука. Хочу ее выкинуть из головы. Думать о ней противно. Надеюсь, если побольше разузнаю, то забуду о ней, будто ее и не было никогда.
Есть и у меня двойник, сказал Сэм. Из Вексфорда, инженер, больше ничего о нем не знаю. Примерно раз в год ко мне подходят и говорят, что я вылитый он, а то и вправду окликнут: Брендан! Посмеемся, сфотографируемся на телефон, чтоб ему отправить, вот и все.
Я покачала головой:
Это совсем не то.
Почему?
Для начала, его никто не убивал.
Жив-здоров, подтвердил Сэм, а если бы и убили, я-то тут при чем? Разве что на меня бы взвалили расследование, ну а так не моя забота.
А эта девушка моя забота, возразила я.
Руки Сэма большие, теплые, крепкие согревали мои ладони, волосы падали ему на лоб. Он всегда какой-то встрепанный, когда волнуется. Весна, субботний вечер; по-хорошему, нам бы бродить сейчас по пляжу где-нибудь за городом, смотреть, как курчавятся темные волны, или готовить на ужин что-нибудь необычное, врубив на всю катушку музыку, или сидеть в одном из тех редких укромных пабов, где до сих пор поют старинные баллады до глубокой ночи.
К большому сожалению, эта девушка моя забота.
Значит, сказал Сэм, я чего-то не понимаю. Он выпустил мои ладони и поглаживал меня по руке, не спеша, машинально, а сам хмурился. На мой взгляд, убийство тут самое заурядное, а от совпадений никто не застрахован. Естественно, я опешил, когда ее увидел, решил, что это ты. Когда разобрались, надеялся, все встанет на свои места. Но вы с Мэкки можно подумать, эта девушка вам близкий человек и вас это касается напрямую. Или я что-то упустил?
В некотором смысле, ответила я, нас это касается, да. Насчет Фрэнка ты прав отчасти, для него это большое приключение. Но не только. Лекси Мэдисон появилась на свет благодаря ему, и восемь месяцев, пока я выполняла задание, он за нее отвечал, и сейчас отвечает.
В некотором смысле, ответила я, нас это касается, да. Насчет Фрэнка ты прав отчасти, для него это большое приключение. Но не только. Лекси Мэдисон появилась на свет благодаря ему, и восемь месяцев, пока я выполняла задание, он за нее отвечал, и сейчас отвечает.
Но эта девушка не Лекси Мэдисон. Она присвоила чужие личные данные, и если хочешь, зайду завтра с утра в отдел по борьбе с мошенничеством, найду таких сотни. Нет никакой Лекси Мэдисон, вы с Мэкки ее выдумали.
Он снова сжал мои ладони.
Понимаю, кивнула я. Тут ты прав.
Уголок рта у Сэма дернулся.
Говорю же, он псих.
Насчет Фрэнка я отчасти была согласна. Я всегда подозревала, что один из секретов его знаменитой храбрости в том, что он плохо отличает реальность от вымысла. Для него каждая операция как учебная игра Пентагона, только еще интересней, потому что опасней, а результаты заметны и долгосрочны. Изъян невелик, а у Фрэнка хватает ума его не выпячивать, но пока он ведет красивую хладнокровную игру, виртуозно прикрывая все слабые места, в глубине души он мнит себя Шоном Коннери.
Я такие вещи чую, по себе знаю. У меня грань между реальностью и фантазией тоже довольно зыбкая. Моя подруга Эмма, которая любит все раскладывать по полочкам, видит причину в том, что мои родители погибли, когда я была совсем мала, сегодня здесь, а завтра нет и пробили в этой грани брешь, которая так и не затянулась. За те восемь месяцев, что я изображала Лекси Мэдисон, она стала для меня живым человеком, потерянной сестрой, как тени исчезнувших близнецов, что проступают иногда на рентгеновских снимках. Даже до того как она вернулась и нашла меня, я чувствовала себя в долгу перед нею за то, что выжила.
Сэма такое признание вряд ли обрадовало бы, ни к чему осложнять ему и без того тяжелый день. Вместо этого, чтобы хоть как-то до него достучаться, я стала ему рассказывать о работе агента. Рассказала о том, как эта работа обостряет все чувства краски становятся яркими до боли, а воздух пьянит, как золотое игристое вино; даже походка и та меняется балансируешь, как серфингист на гребне волны. Рассказала о том, как с тех пор больше ни разу не курила с друзьями по кругу косяк, не принимала экстази в клубе никакой кайф не мог с этим равняться. Рассказала, как здорово у меня получалось видимо, природный дар; прослужи я в Домашнем насилии хоть миллион лет, никогда мне не выйти на такой уровень.
Я умолкла, а Сэм все смотрел на меня, меж бровей залегла тревожная складочка.
К чему ты клонишь? спросил он. Хочешь вернуться в агенты?
Он выпустил мои руки. Я глянула на него отодвинулся от меня подальше, хмурится, волосы сбились на сторону.
Нет, ответила я, ничего подобного. (И лицо его просветлело у меня на глазах.) Даже не думай.
Вот чего я Сэму не рассказала: спецагенты зачастую плохо кончают. Случается, их убивают. Многие теряют друзей, супругов, любимых. Иные ожесточаются, незаметно для себя переступают черту, а когда очнутся, то уже поздно, и их потихоньку сплавляют раньше срока на пенсию. Некоторые, причем те, от кого не ждешь, ломаются без предупреждения, просто просыпаются однажды утром и осознают весь ужас того, что делают, и цепенеют, как канатоходцы, случайно посмотревшие вниз. Был у нас один, Макколл, внедрился в ячейку ИРА, не ведал страха, а как-то под вечер звонит из переулка возле паба. И говорит: не могу вернуться в паб и уйти не могу, колени дрожат, заберите меня отсюда. И плачет. Когда мы познакомились, он работал в архиве. А кое-кто ступает на другой путь, самый опасный: когда силы на исходе, их покидает не мужество, а страх. Они ничего уже не боятся, даже когда следовало бы. Для мирной жизни такие потеряны. Они как летчики-асы Первой мировой блестящие, безрассудные, непобедимые, которые вернулись домой и не нашли себе места. Бывают агенты до мозга костей, работа их забрала целиком.