Ошибаетесь. Бывает. Именно в нано-любую и пролезет, утверждают современные смотрительницы, сидя треугольником, теребя одной рукой клавиатуру шаловливого компьютера, другой. Не будем народовать то, чем занимались их вторые руки.
Думаете, так не бывает, что такой большой и в любую щель? В наше-то расчётливое, материалистическое время, когда не то, чтобы за щель, а даже за нано-любовь нужно платить?
Ошибаетесь. Бывает. Именно в нано-любую и пролезет, утверждают современные смотрительницы, сидя треугольником, теребя одной рукой клавиатуру шаловливого компьютера, другой. Не будем народовать то, чем занимались их вторые руки.
Монастырито, в основном, и раскупают все тиражи Туземского К. Е. «Для обучения подопечных редкому и тайному искусству удовлетворения священной похоти». Вот итог их размышлений и одна из целей. Новое время новые задачи!
Пусть женщины впредь платят мужчинам не только за секс, но и даже за предпросмотр.
За эту наднациональную идею Туземский огребётся по полной, зато умрёт известным на все последующие сексуальные революции.
***
Упомянутое в пятой редакции с виду немыслимое дело, хоть верь, хоть не верь, происходило на мосту, в межграничной полосе. Вспотевшее туловище описанного животного перевалило через перила ж/б переправы и нырнуло в м. реч. Небуг в несколько шагов ширины, которую пехотинцы Рейха, переходя границу в далёком сорок первом, перепрыгивали, не засучивая штанов и даже не поднимая над головой автоматов.
А их генералы, составляли планы переправы на речкеручейке, перекатывающей измождённых своих барашков аж до самого впадения в пограничный Буг. Они тыкали сигаретами в тонкую змеистую линию на карте и гоготали над такой смехотворной дислокационной ситуёвиной (das ist grosse russischschwein Parodie auf Maginot16). Они не удосужились нарисовать там ни одной двойной пунктирной черты с отогнутыми хвостами, которые хоть както могли бы обозначать временную военную переправу. И зря! На этом основании могли бы истребовать от вермахта хотя бы парочку железных крестов.
Зелёное туловище о трёх головах нырнуло в цыплячью речку Небуг совсем рядом с накуренным с предыдущего вечера и обомлевшим от такого видения Малёхой Ксанычем.
Малёха честь ему и хвала даже виду не подал.
Туловище не поспело вернуться обратно, застряв в тине и оставив открытым багажник, который Малёха, слегка дивясь обороту собственной фантазии, тут же торопко прищёлкнул обратно. Мозги мозгами, а открывшийся багажник и его прихлоп, с какой это стати? были физически осязаемыми даже для сидящих внутри авто.
Бим проснулся от грохота. Повёл головой: «Где, что? Мы уже в Варшаве?»
Хя в Варшаве! Это ты уже в Польше, а мы ещё в Белоруссии, отреагировал рассерженный генерал.
«Малюха! Сынок, что ты там делаешь!?» Это кричит он же, но уже ласково, примеряя на себя роль нежного отца.
Малюха: «Багажник захлопнул».
Папа: «А кто открыл?»
Малюха: «Почём я знаю. Ты и не закрыл после своей дурацкой таможни».
Малёха-Малюха на этот раз не смог утаить своего бешенства, обычно тщательно схораниваемого при папе. И сплюнул в первый раз.
Сынок, тут нельзя плевать! Бычки в карман клади.
Плеваться нельзя, а про «плюваться» не написано.
Вот сила русского слова, в котором замена одной буквы меняет всё!
Отец привык к неадекватным поступкам сына, но некоторые особо яростные наезды воспринимал отрицательно, сердился, страдал и долго отходил. Это некоторым образом влияло на регулярность одаривания Малёхи деньгами для развлечений. Это мешало незапланированным остановкам и покупкам харча, смачно расползающегося между пальцев, в любимых всеми мальчиками мира милых и могучих ɱакдональдсах.
МММ! масляно ухмыльнулся критик 10.
***
Отец, всего лишь за час, излишне крепко «пролетел» сразу по нескольким статьям. От совершённого лохова, самособой, потерял флаг непогрешимости и президентской главности, такой обязательной для Малёхи перед лицом других старичков. Старички эти, так даже более абсолютные болваны, чем его только изредка не умный папа.
Кирюха, сына, хорош курить, прыгайте в машину! прикрикнул самый важный по ранжиру персонаж этой ужасной книги.
Технические характеристики одного из путешественников:
Клинов Ксан Иваныч. 53 года. Владелец автомобиля, штурман, неподменяемый никем рулевой, генералкапитан над всем прочим сбродом, быдлом, ленивой шушерой. Намотал почти четыре тысячи км, прежде чем доставил на границу шушеру.
Шушера это вызывающе несправедливое НЕЧТО среднее между палубной, вечно пьяной матроснёй, и беспечными, ни хрена не помогающими, апатичными пассажирами, называющими себя вдобавок ещё и товарищами Клинова.
Ксан Иваныч в крайней степени озлобления: как от затора на мосту, сравнимого, развечто, с пресловутыми столичными пробками, так и от поведения подлого, самособой открывающегося багажника. В багажник упакованы жизненно необходимыме вещи и легально ввозимые непреходящие ценности. Багажник к тому же вскрыт какойто сволочью.
На таможне чтото у нас явно стибрили, честно предположил капитангенерал.
Да ну, нах!
Очередь двинулась! Садитесь!
Но Малёха, сердясь на отца, в машину намеренно не сел.
Папа забыл один из двух его предъявленных паспортов у белорусских пограничников. Обнаружился этот факт только на середине моста, когда повернуть назад уже не было возможности: машина была членом стада бычков на колёсах, загоняемых в ловушку по узкому тоннелю из металлических жердей и бетонных брёвен.
Дуясь на нескладухи и крайнюю замедленность процессов, проистекающих будто в испорченой микроволновке, Малёха идёт параллельно аэродинамическому чемодану «Mont Blant». Аэрочемодан, сверкая новизной, притулился на крыше отличного полупаркетнополубездорожного автомобиля «Renault Koleos».
Через каждые три полуоборота колёс Рено приостанавливается. С остановкой вращения замирает послушный движению колонны Малёха.
От скуки мальчик тренируется плеванием в высоту через оградку моста, а на дальность в мал. погран. реку БугНебуг.
Кирьян Егорович плетётся на безопасном расстоянии от Малёхиных рекордов, раздумывая о некрасивом кульбите судьбы, случившимся в самом начале путешествия.
Вообще это было не просто плохим знаком, а отвратительнейшим, гнусным намёком на полный провал в самом начале великого похода, так радостно и самоотверженно затеявшегося в далёкой и родной в доску Сибири.
Польская таможня, находящаяся в полутороста метрах прямо по курсу, не сулила ничего хорошего: ни милой глазу постсовременной архитектуры, ни радушного общения с людьми в погонах.
Машина вкупе с колонной, изрыгнувшей из рядов передних счастливчиков, проползла метров пятнадцать и опять застопорила.
Раньше надо было вставать, сердится Ксан Иваныч, засони, блин. В век вас не добудишься. А договаривались спозаранку встать! С утра здесь машин совсем не бывает
Ксан Иваныч перевирает факты. Защитник небесный видел: все встали ровно по свистку. Но больше часа ждали хозяйку квартиры, снятой на ночь.
Ядвиге Карловне под семьдесят лет. Она, несмотря на возраст, бойкая, подвижная, ярко типажная женщина с весьма уместным в этом пограничном краю еврейскопольским выговором. У неё шустро бегают глазки. Глазки не лишены былого сексуального блеска. По взглядам Ядвиги угадывается тщательно конспирируемая неофициальная профессия «мамки». Она предводила сотенной рати красивейших девочек. Девочки, согласно белорусской традиции, мало оплачиваемы. При том они так востребованы мужским народонаселением. Стоит ли рассуждать в карманы чьёго сарафана заплывали щедро льющиеся мужчинские денюжки?
По внешнему виду и поведению Карловны можно безошибочно писать родословную горячих сексуальных отношений между жителями бывших советских республик.
Ядвига Карловна по инерции побаивается поэтажных дверных глазков.
Она попрежнему страшится вездесущих соседствующих старушек лавочных надзирательниц. Их наблюдательность может привести только к одному: к очередному заявлению в милицию, к вытекающим разборкам по поводу недекларируемых заработков в запрещённой сфере; а также к перебранкам всвязи с игнорированием правил дворовой нравственности. Выпячивание богатства в этой почтичто новой стране не приветствуется: батька не велит. А у Ядвиги денюжки есть. Зря плачет Ядвига, ссылаясь на трудности бизнеса в Беларуси: наших руссиян не проведёшь!
Всем арендаторам и кратковременным съёмщикам в подъезде полагается передвигаться исключительно поодиночке. Хлопанье дверьми строгонастрого наказывается процентами от арендной платы за каждый соседский доклад.
С некоторой натяжкой можно сказать, что соседи пребывают в некотором сговоре с Ядвигой, так как за их молчание как бы самособой предполагается некий платёж, а за особо яростное превышение норматива децибелл взимается с самих арендаторов.
С некоторой натяжкой можно сказать, что соседи пребывают в некотором сговоре с Ядвигой, так как за их молчание как бы самособой предполагается некий платёж, а за особо яростное превышение норматива децибелл взимается с самих арендаторов.
Распивание спиртных напитков Карловной допускается. Она и сама будучи предпринимательницой понимает важность таких мероприятий, но, опять же, в ограниченном, культурном количестве. Степень распития в контексте с культурой определялось лично ей самой и об этом докладывается арендатору перед началом каждой сделки.
Вы мне явно симпатичны, но у меня есть одно правило. Оно может вам не понравиться, но
Что за правило? клонит голову вбок Ксан Иваныч. Ему доверено возглавлять переговоры.
И она стала рассказывать, как воспитывали её, как родители наливали ей на донышко столовую ложку кагору, как она, в свою очередь, передала эту традицию дочке и.
Короче, пить что ли совсем нельзя? осторожничает Ксан Иваныч.
Отчего же нельзя Вот я выпиваю бокал вина и мне этого хватает. Я не буяню, не пою песен
Мы не знаем песен, сказал Ксан Иваныч.
И не буяним. Мы интеллигенты. Это Кирьян Егорович.
Мы архитекторы, поддерживает Ксан Иваныч, передёргиваясь от удовольствия. (Архитекторы это каста, жрецы от искусства, считает он).
Мы только вино и пьём, мгновенно соврал Кирьян Егорович (скорей бы ушла, а там посмотрим!).