Но я совсем на нее не похожа, возразила она.
Та же форма черепа, парировал он.
И глаза другие.
У меня есть набор контактных линз.
Не только цвет другой, но и форма. К тому же у нее глаза побольше. А губы тоньше.
А нос и подбородок похожи.
Никто и никогда нас не спутает.
Скромный американский банкир почти среднего возраста с двумя детишками и третьим на подходе, скучной работой и, осмелюсь предположить, не менее скучной супругой явно не забыл сногсшибательную блондинку, заходившую в банк три месяца назад, но помнит только то, что она была сногсшибательной блондинкой. Сделаем тебя блондинкой, а со сногсшибательностью все в порядке.
Рейчел проигнорировала комплимент.
А нормальная краска для волос тут имеется?
Имеются парики. В том числе тот, что она носила в прошлый раз.
Ты же знаешь, банки теперь оснащены устройствами, распознающими лица.
Только не этот. Поэтому я его и выбрал. В сомнительных случаях лучше иметь дело с семейными предприятиями. Этим банком в Джонстоне владеет уже третье поколение одной и той же семьи. Они и банкомат-то установили всего четыре года назад, и лишь после того, как клиенты подали жалобу. Владелец банка, с которым ты встретишься, является также управляющим и лично проводит все операции по хранению ценностей. Зовут его Манфред Торп.
Иди ты.[53]
Он оседлал стул рядом с ней.
Представь себе. Он сказал, что имя Манфред повторяется в его семье уже тысячу лет. В каждом поколении одного из мальчиков обязательно называют этим именем, и ему, как он выразился, не повезло вытянуть жребий.
Ты хорошо знаешь его?
Встречались всего один раз.
Тем не менее он успел рассказать тебе все это.
Брайан пожал плечами:
Людям нравится болтать со мной. И отец мой был таким же.
А все-таки кто был твоим отцом? Она повернулась к нему вместе со стулом. Родным отцом?
Джейми Олден, весело ответил он. Но все звали его Джейми Неуловимый.
Почему?
Он отовсюду убегал, ответил он, покачав головой. Сбежал из армии, не дослужив срока, раз двадцать устраивался на работу и тут же оставлял ее, бросил трех жен до того, как сошелся с моей матерью, и еще двух после нее. Он то появлялся в моей жизни, то исчезал, пока однажды не попытался ограбить одного ювелира в Филадельфии. Но он нерасчетливо выбрал жертву. Ювелир был вооружен до зубов, а Джейми не умел толком обращаться с оружием, и тот его пристрелил. Брайан пожал плечами. «Кто с мечом к нам придет»
Когда это случилось?
Он посмотрел на потолок, роясь в своей памяти:
Когда я играл в «Тринити».
Когда тебя выперли оттуда?
В ответ на ее выпад он вздернул подбородок, криво усмехнулся и некоторое время пристально смотрел на Рейчел, потом кивнул:
Ну да, я узнал о смерти отца, а на следующий день выбил дух из нашего преподавателя Найджела Роулинса.
Вантузом.
Он просто попался мне под руку, сказал Брайан и вдруг рассмеялся.
Да?
Это был славный день.
Она покачала головой:
Тебя выгнали из театральной школы за нападение на преподавателя.
И за его избиение, кивнул он.
Не вижу в этом ничего славного.
Я действовал инстинктивно. Он гнобил Калеба, и я понял, что должен это сделать. А Найджел не потерял работу и, возможно, до сих пор обучает своим никчемным методом и дает грошовые советы. Но готов поставить свою долю от семидесяти миллионов, что больше он ни с кем не обращался так, как с Калебом и другими несчастными до него. В его башке засела мысль о том, что кто-нибудь из учеников может сойти с катушек à la Брайан Олден и придушить его вантузом. Поэтому в тот день я выполнил свой долг.
А я? спросила Рейчел, задумавшись.
Что «ты»?
Я не действую под влиянием инстинктов и не воюю с ветряными мельницами.
Действуешь и воюешь, просто ты немного отвыкла от этого. Но теперь это в прошлом, малыш.
Не называй меня малышом.
Окей.
Сколько лет ты прокручиваешь аферу с шахтой? Четыре года?
Он задумался:
Да, примерно.
А сколько времени ты прикидываешься Брайаном Делакруа?
В общей сложности около двадцати лет с перерывами, ответил он слегка пристыженно.
А зачем?
Брайан надолго задумался, словно никогда не задавал себе этот вопрос.
Там, в Провиденсе, я однажды вышел в вечернюю смену, и другой работник пиццерии сказал мне, что в баре напротив сидит мой двойник. Я пошел туда и точно, там был Брайан Делакруа с друзьями, у которых явно водились деньги, и стайкой шикарных девиц. Короче говоря, я проторчал в баре достаточно долго, для того чтобы выяснить, какое пальто на вешалке принадлежит ему, и украл его. Прекрасное черное кашемировое пальто с красной, как кровь, подкладкой. Каждый раз, надевая его, я чувствовал он запнулся, подыскивая слово, свою значительность. Взгляд Брайана сделался таким же, как у маленького мальчика в магазине игрушек. Конечно, в Провиденсе я не мог часто носить это пальто, слишком велик был риск встретиться с хозяином. Но когда меня выгнали из «Тринити», я уехал в Нью-Йорк и там появлялся в нем повсюду. Когда надо было устроиться на работу, я надевал пальто и устраивался. Когда мне нравилась женщина, я надевал пальто, и алле-гоп! женщина оказывалась в моей постели. Разумеется, я быстро понял, что дело не в самом пальто. Дело было в том, что́ оно скрывало.
Рейчел посмотрела на него, прищурившись.
Пальто скрывало равнодушие моего старика, мою пьяную матушку, квартиру номер восемь, вечно пахнувшую пижоном, который умер в ней от передозировки перед тем, как мы въехали, каждое Рождество и каждый день рождения, которые мы не праздновали из года в год, талоны для бедняков и отключенное за неуплату электричество, пьяных охламонов, вьющихся вокруг матери, мысли о том, что и я когда-нибудь присосусь к женщине вроде нее и стану таким же охламоном. Я буду так же менять одну бессмысленную работу на другую, пересказывать в барах одни и те же истории, наделаю детей, на которых мне будет наплевать, и они станут расти, ненавидя меня. Все это исчезало, когда я надевал пальто. Из Брайана Олдена я превращался в Брайана Делакруа. Ну а худшие дни в жизни Брайана Делакруа были намного прекрасней лучших дней в жизни Брайана Олдена.
Окончив эту исповедь, Брайан выглядел выдохшимся и смущенным. Некоторое время он изучал деревянные панели обшивки, затем вздохнул и перевел взгляд на бумаги, подписанные его сестрой. Перевернув один лист вверх ногами, он сказал:
Фокус при подделке подписи состоит в том, что надо видеть ее не как подпись, а как определенную форму. Попробуй воспроизвести ее.
Но тогда она будет написана вверх ногами.
Да что ты? А мне и в голову не пришло. Ну что ж, придется отказаться от этой затеи.
Рейчел пихнула его локтем в бок:
Перестань дурачиться.
Уф-ф! Он потер ребра. Сначала научись подделывать ее вверх ногами, а затем уже в обычном виде. Идет?
Ладно, согласилась она и взяла ручку.
В своей спальне она слышала, как Брайан ворочается на кровати за стеной. Затем он захрапел. Значит, лежал на спине с открытым ртом на боку он никогда не храпел. Обычно Рейчел легонько подталкивала Брайана, и он поворачивался на бок. Она подумала, не подтолкнуть ли его и сейчас, но для этого надо было залезть к нему в постель, а тут она себе не доверяла.
С одной стороны, это говорило о психическом расстройстве. Ее жизнь могла окончиться завтра или даже сегодня именно из-за этого человека, а не из-за чего-либо иного. Он выпустил на свободу демонов, которые не успокоятся, пока она не будет мертва или не окажется за решеткой. Казалось бы, испытывать сексуальное влечение к такому человеку безумие.
С другой стороны, она ведь действительно могла умереть завтра или даже еще до утра, и эта мысль усиливала все ощущения, активизировала все рецепторы, обостряла зрение, обоняние и осязание, преобразовывала все, что воспринимала Рейчел. Она слышала, как вода бежит по трубам и как мыши скребутся в подполе, чувствовала запах мокрого металла. Казалось, ей только сегодня натянули новую кожу; кровь неслась по жилам, как скорый поезд через ночную пустыню. Она закрыла глаза и вспомнила, как проснулась однажды утром, в начале их совместной жизни, и увидела его голову между своих бедер, а его губы и язык слегка, совсем слегка, касались ее промежности, где было мокро, и в памяти сразу всплыла ванна, которую она принимала во сне. Проснувшись, она невольно лягнула его пяткой в бедро с такой силой, что оставила синяк. Брайан схватился за него, продолжая свое дело, и выглядел при этом одновременно очень глупо и очень сексуально, а она извинялась, не в силах сдержать смеха, трепеща и чувствуя электрические разряды затухающего оргазма. Затем она, даже не вытирая его рта, принялась бешено целовать его и остановилась лишь после того, как чуть не задохнулась. Впоследствии Брайан часто вспоминал этот поцелуй как лучший в своей жизни: мол, Рейчел проникла в него необыкновенно глубоко и ему казалось, будто она плавает где-то в его темных глубинах. Наконец Рейчел довела его до оргазма, они лежали в развороченной постели, покрытые потом, с глупыми ухмылками на лице, и она предположила, что секс сам по себе маленький жизненный цикл.
Что ты имеешь в виду? спросил Брайан.
Он начинается с чего-то небольшого, со случайной мысли или легкой чесотки, и постепенно растет.
Или уменьшается, заметил он, посмотрев на низ своего живота.
Ну, это потом. А сначала он растет и растет, набирает силу, потом происходит взрыв, наступает своего рода смерть, желания затухают, и ты обычно закрываешь глаза и отключаешься.
А сейчас она открыла глаза в чужой постели и решила, что мысли о сексе с человеком, которого она сейчас ненавидит, вызваны ее близостью к смерти. И хотя злость на него буквально выплескивалась наружу, она с большим трудом подавила желание вылезти из постели, прошлепать босиком в его комнату и разбудить его так же, как он разбудил ее в то утро.
Что ты имеешь в виду? спросил Брайан.
Он начинается с чего-то небольшого, со случайной мысли или легкой чесотки, и постепенно растет.
Или уменьшается, заметил он, посмотрев на низ своего живота.
Ну, это потом. А сначала он растет и растет, набирает силу, потом происходит взрыв, наступает своего рода смерть, желания затухают, и ты обычно закрываешь глаза и отключаешься.
А сейчас она открыла глаза в чужой постели и решила, что мысли о сексе с человеком, которого она сейчас ненавидит, вызваны ее близостью к смерти. И хотя злость на него буквально выплескивалась наружу, она с большим трудом подавила желание вылезти из постели, прошлепать босиком в его комнату и разбудить его так же, как он разбудил ее в то утро.