Нет, не заработала. Это мне дедуля подарил.
Подарил?! изумилась внучка, меньше всего желающая, чтобы ей на день рождения кто-нибудь подарил зубы и стакан к ним в придачу.
Да, гордо подтвердила Алла Викториновна и в доказательство стукнула по зубам ногтем.
Не засовывай пальцы в рот! не удержалась Аглая и повторила материнский жест, покрутив у виска пальцем.
Это еще что такое?! рассердилась Алла Викториновна и пригрозила: Деду скажу
Не говори, баба, деду! Аглая боялась, что вместо желанных подарков на день рождения она может получить ненавистные зубы, как уже получила их бабушка, и поторопилась исправить ситуацию: Это я не тебе!
А кому?! ехидно поинтересовалась Алла Викториновна.
Ему! Девочка ткнула пальцем в пустую стену и, для вящей убедительности, еще и кивнула.
Кому «ему»? опешила бабка и с пристрастием посмотрела на внучку.
Аглая Аллу Викториновну обожала по ряду причин: во-первых, та была врушкой, во-вторых, модной, в-третьих, волшебницей. И первое, и второе, и третье делали образ бабки невероятно привлекательным. И вообще непонятно, почему ее зовут «баба»! Настоящие «бабы», говорит мама, никогда не врут, всегда говорят правду и только правду и делают все, что пообещают, вовремя.
Мама, например, все время напоминает: «Разве я тебя когда-нибудь обманывала?» Лучше бы обманывала, в сердцах думала Аглая, привыкшая слышать из уст матери сакраментальную фразу: «Все тайное становится явным», а из уст Аллы Викториновны веселую дразнилку: «Обманули дурака на четыре кулака Ха-ха-ха! Попалась?! Сейчас, так я тебе правду и сказала!»
Нормальные бабушки, как папина, например, и одевались по-человечески: халат, коф-та, косынка. Эта же вечно нарядится во все самое лучшее сиреневая блузка, брюки с блеском, сережки до плеч с каменьями дорогими. Вся прям так и переливается! Уйдет из дома ни одной нормальной вещи не останется, примерить нечего: только джинсы и джинсы. На маме джинсы, на папе джинсы, на тетке джинсы. Дед только все время в халате, но он не считается, потому что на улицу не выходит и с соседями не разговаривает.
И еще нормальные бабки нормальными делами заняты. Обед варят, сериалы смотрят, носки вяжут, за детьми следят. А эта?! Никто ж не поверит, эта-то колдует! Придет с работы домой, глаза свои черные вытаращит, напротив сядет и давай руки расставлять и пальцами дергать, словно на пианино играет. А спросишь, чего это ты, баба, делаешь, засмеется и заговорит нечеловеческим голосом: «Колдую я!» И не страшно совсем Аглае, потому что когда Алла Викториновна колдует, то всякие дурацкие вопросы задает и сама же на них отвечает:
Вот скажи мне, Аглаечка, шевелит пальцами колдунья. Как ты относишься к людям моего возраста?
А какой у тебя возраст? на всякий случай уточняет внучка и, не отрывая взгляда, следит за бабкиными руками.
Вот твой возраст шесть с половиной лет, а мой на пятьдесят восемь больше!
На сколько? не верит своим ушам Аглая.
На много, уходит от ответа Алла Викториновна вместо того, чтобы заняться ликвидацией математической безграмотности.
А много это очень много? с опаской уточняет девочка на всякий случай.
Нет, легко привирает Алла Викториновна и тут же поясняет для пущей ясности: В переводе на человеческий язык лет десять.
Девочка, боясь ошибиться, старательно загибает пальчики, получается шестнадцать. Безумная какая-то цифра, ни уму, ни сердцу. Аглая сомневается в том, что Алла Викториновна говорит правду, и предпринимает еще одну попытку получить внятный ответ:
Это, значит, ты младше мамы?! Глаза девочки округляются от удивления. Так не бывает! сопротивляется Аглая.
Бывает! уверяет ее Алла Викториновна и заканчивает делать пассы руками.
Нет, спорит внучка, доверяя исключительно своему опыту.
Да, стоит на своем Алла Викториновна и улыбается во весь рот.
Она бы и сейчас улыбалась тому, что Аглая сидит в темноте туалета и не выходит наружу. Уж кто-кто, а она-то понимает, чего нормальные люди в уборной делают. Прячутся они. И еще кое-что
Устав от одиночества, девочка выползает в коридор и представляет, что она кошка: куда хочу, туда и иду! Могу направо, могу налево, могу на одном месте стоять и ничего не делать. Но мама та думает иначе. Потому что, если бы она думала так же, как и Аглая, вышла бы из комнаты, обняла бы свою кошечку, поцеловала бы в мордочку, накормила бы и спать уложила: «Спи, моя радость, усни»
Только не сегодня. Сегодня она сердита. Сегодня она будет стоять до последнего и не выпустит ее, Аглаю, наружу, пока та не станет хорошей девочкой, послушной девочкой, самой лучшей в мире.
А вот баба так она верит, что Аглая хорошая, послушная, лучшая в мире. И скорее бы она уже, что ли, пришла и навела здесь, среди «оккупантов», порядок.
«Давай! Иди уже домой, баба!» посылает ей сигнал девочка и вползает обратно в убежище.
Давай, Алла, иди домой! командует сама себе Алла Викториновна и наводит в лаборантской порядок.
Добирается она долго, потому что поздним вечером транспорт ходит плохо, да и кому на нем ездить?! Все порядочные люди уже сидят по домам, в тепле, в шерстяных носках. А безумная Алла Викториновна дрожит осиновым листом на остановке и на полном серьезе раздумывает: не зайти ли ей еще в гости к подруге? Нет, не ждет ее подруга так поздно. У нее тоже ведь планы, дела какие-то. До Аллы ли ей сейчас?!
И Алле Викториновне не до нее: дома большой поэт, маленькая Аглая и вечно недовольные дочери и зять. Но другого дома нет у Аллы Викториновны, и на такси денег нет, и в животе урчит, и на работу завтра рано. «Еду домой!» принимает решение она и звякает мелочью в карманах: на проезд ищет.
В автобусе их трое: Алла Викториновна, контролер и водитель.
На какой остановке выходить будете, женщина? интересуется билетерша в ядовито-оранжевом жилете.
Алла Викториновна называет.
Через весь город пиликать! ругается водитель, как будто у него есть выбор. И правда через весь город. Маршрут такой. И водителю обидно везти в автобусе одну сумасшедшую тетку с книжкой в руках.
В автобусе их трое: Алла Викториновна, контролер и водитель.
На какой остановке выходить будете, женщина? интересуется билетерша в ядовито-оранжевом жилете.
Алла Викториновна называет.
Через весь город пиликать! ругается водитель, как будто у него есть выбор. И правда через весь город. Маршрут такой. И водителю обидно везти в автобусе одну сумасшедшую тетку с книжкой в руках.
Как будто почитать негде? жалуется водителю контролер и с осуждением смотрит на пассажирку, а потом спрашивает: Че читаем?
Фантастику, докладывает Алла Викториновна и показывает обложку потрепанной книжки.
А-лек-сандр Ка-зан-цев произносит по слогам контролер, застыв над доброжелательной Аллой. Интересно?
Интересно, с готовностью продолжает разговор пассажирка и как-то по-особенному смотрит на билетершу.
И че там?
Камень в правой почке, бесстрастно сообщает Алла Викториновна и протягивает руку по направлению к контролеру.
Че?! подскакивает та на месте и инстинктивно отстраняется от указующего перста. Откуда знаешь?
Фонит, спокойно комментирует Алла Викториновна, чем вызывает у билетерши невероятное уважение.
Да ладно, отмахивается тетка в оранжевом жилете и хватается за поручень, пытаясь удержать равновесие в момент поворота.
В почке камень, невозмутимо продолжает Алла Викториновна. По-женски оперировались?
Билетерша с готовностью утвердительно кивает и с подобострастием смотрит на волшебницу:
А еще вот знаете, женщина, очень у меня коленку ломит. Вот прям ломит всегда почти: холод ломит, жара ломит, тяжелое что подниму снова ломит, а уж если, не дай бог, приболею там или что вообще ужас! Так ломит! Вы б, женщина, посмотрели, может, уж все?
Скажете тоже, «все»: артроз коленного сустава справа. Справа ломит?
Справа, ни жива ни мертва подтверждает билетерша и садится рядом с Аллой Викториновной. Это вы видите то есть?
Вижу, отвечает пассажирка и снова протягивает руку к контролеру.
Экстрасенс? вспоминает популярное слово билетерша и глупо улыбается.
Ну, как сказать Можно сказать, и экстрасенс.
А чего ж вы? И порчу снимаете?
Снимаю, честно признается Алла Викториновна, не отдавая себе отчета в том, что произойдет дальше.
Ой, вы знаете, у меня ведь дочь сглазили! Вот сглазили, прям начисто. Ни один мужик с ей рядом не задерживается. А если и появляется, так она хворать начинает. И так хворает, хворает, что ррра-з и нет мужика. Так одна и мыкается. Прям не знай, че делать-то! Может, вы ее посмотрите? Чай, хуже-то не будет?
Не будет, соглашается Алла Викториновна и обещает: Посмотрю.
Ой, посмотрите, правда, радуется контролер и, счастливая, перебирая руками за поручни, добегает до водителя и что-то ему рассказывает. Тот, разумеется, не верит и даже матерится немного, раз или два, а потом останавливает транспорт, вылезает из кабины и заходит в салон.
Эта вот? небрежно спрашивает он у билетерши, но видно, что ему страшновато.
Эта, коротко, по-военному, отвечает контролер и корчит рожи: «Иди, мол, пока возможность есть. Вроде ниче баба-то. Не кусается».
Водитель с легкостью расшифровывает одну гримасу за другой и, воодушевленный, подходит к Алле Викториновне:
Экстрасенс вы?
Я, не отрываясь от книжки, отвечает пассажирка, не обращая внимания на то, что автобус больше не едет и перед ней стоит сам водитель.
Ну вальяжно говорит тот и подмигивает билетерше. Это мы щас проверим. Может, ты и про меня скажешь
Чего? недовольно поднимает глаза Алла Викториновна и видит рыжего амбала в вязаном наперстке на голове.
Чего-чего! Может, и про меня скажешь? с уже меньшей уверенностью спрашивает водитель, обжегшись о пронзительный взгляд странной бабы.
Геморрой, сообщает ему Алла Викториновна и добавляет: Сахарный диабет второго типа. Гипертоническая болезнь Простатит. Так?
Так оседает водитель и с размаху плюхается на сиденье. Состояние ужаса сменяется сомнением: «Не врет ли? Может, просто угадывает, потому что у многих мужиков-то и простатит, и геморрой, и болезнь эта, когда давление туда-сюда, туда-сюда. За целый день-то напсихуешься! А тут еще сумасшедшая какая-то! Нет уж, не дождетесь! Так и поверил!» рассуждает шофер и решается предпринять еще одну попытку: А вы вот мне, женщина, скажите, было ли у меня ранение и где?
Алла Викториновна минуту-другую смотрит на «пациента», делает пару пасов руками и без эмоций докладывает: