Через несколько метров Олег восклицает:
Чёрт! Мы же про Пушкина забыли! и лезет в сумку за вискарём.
Может, подойдём ближе?
Чёрт! Мы же про Пушкина забыли! и лезет в сумку за вискарём.
Может, подойдём ближе?
Нет, уверенно отвечает Олег. Он с женой. Чего доброго, поскандалят.
Мы выпиваем, и мой спутник продолжает на ходу развивать глубокую мысль удачную шутку он выжимает досуха:
Ох уж эти жёны! Как самим пить так можно, а как мужик выпьет так сразу разборки устраивают.
Милый друг! отвечаю я. Не надо проецировать свои семейные проблемы на классиков.
Несмотря на поздний час и темноту на Арбате ещё работает несколько художников. Один выскакивает передо мной:
Девушка, пишем?
Только тем и заняты, вместо меня отвечает Олег.
Возле памятника Булату Окуджаве мы допиваем виски.
Вторая бутылка
Мы проходим Арбат и направляемся к Гоголевскому бульвару. С Гоголем тоже необходимо выпить. Неиссякаем запас алкоголя в сумке моего спутника. Мы останавливаемся возле высокого постамента. Из-под шарообразных опор фонарей выглядывают морды расплющенных львов.
Когда я был маленький, у меня была книжка. Про тридцатые годы и советскую школу. Не помню, правда, ни автора, ни названия.
Макаренко?
Нет Там был такой эпизод: учитель рассказывает про своих детей, как он привёл их на Гоголевский бульвар, и те немедленно оседлали львов. Учитель вспоминает, что и сам он в детстве так делал, отсюда вывод жизнь бесконечна.
Лицо его становится одухотворённым и романтичным. Поэтому я отвечаю восторженно:
А я возле этого памятника год назад с Черныхом целовалась!
Он сплёвывает, открывает вторую бутылку и протягивает мне со словами:
Стерва. Я ей про жизнь, она мне про Черныха.
Основной посыл моей фразы он игнорирует. Я не унимаюсь:
А ещё я вчера прилюдно обнажила молодого человека.
Олег прищуривается:
У тебя навязчивая идея: то сама разденешься, то кого-то другого разденешь. Почему ты так пренебрегаешь одеждой?
А мне нечего скрывать от коллектива, заявляю я пафосно. И вообще, ты самого интересного не видел. Мы с Африканом в группе туристов катались на катере пьяные, как два бегемотика. И я голышом ныряла с борта. Так за мной такая очередь выстраивалась
Нырнуть хотели?
Если бы. Посмотреть
Олег щёлкает языком, и мне отчего-то хочется оправдаться:
Зато у меня есть замечательное фото в воде! В стиле «ню». Очень красиво, только вряд ли я его когда-нибудь обнародую.
А что? Поставь на аватар, собери лайки, он подмигивает.
Спасибо. Мой внутренний голос и так уже называет меня нецензурными словами. Ещё он требует избегать твоего общества, ты на меня плохо влияешь.
Олег делает честные глаза (со своим косоглазием он становится похож на бешеного кота) и пытается обнять меня за плечи:
Мы же только недавно помирились!
Я выныриваю из-под его руки, а он неприятно хихикает.
Примирение наше произошло неожиданно. Год спустя, там же, где всё началось возле моря, на одном из южных фестивалей. В тот вечер мы с Африканом пришли ужинать в кафе на набережной. Несмотря на бесконечное ожидание заказов, дорогущую выпивку и невкусную еду, почему-то это заведение пользовалось популярностью. За большим столом сидела шумная компания, в том числе и Олег, который тут же позвал нас присоединиться. К Африкану он всегда относился с уважением.
Ну что, подсядем? спросил Африкан. Неудобно отказываться. Станет совсем худо скажи, сразу уйдём.
Я кивнула.
Люди приходили и уходили, все шумели и пили. Оказалось, что я вполне могу общаться с Олегом, не желая отдубасить его сковородой по голове. Сковорода как раз стояла передо мной, в ней мне принесли мясное татарское блюдо. Кроме того, на столе громоздились полупустые бутылки, тарелки с остатками еды, окурки в пепельницах лежали горками. Сквозь всё это богатство сидящий напротив Олег томно улыбался, а я предвкушала, как изящно и красиво пошлю его куда подальше, если он решит припомнить былое, и ситуация ещё больше грела душу.
По набережной внизу плыла орущая толпа, море волнами ударялось о берег. Когда наступило время вечерней музыки, от которой лопались ушные перепонки, пребывание в кафе стало абсолютно невыносимым.
Идёмте купаться? предложил кто-то. Тут же послышался грохот отодвигаемых стульев и роняемых рюмок многие оживлённо засобирались.
Пойдёте? спросил Олег, вставая и глядя на меня.
Пойдём, с вызовом ответила я.
Пас! отмахнулся Африкан. Спина болит, прилечь бы надо.
И похлопав меня по колену, добавил:
Не потони.
Гостиница, в которой жил Олег, стояла на самом берегу, далеко от центральной набережной. С балкона его номера можно было напрямую спуститься к морю. Поэтому вся толпа направилась в гости к Олегу.
Ишь ты! восхитилась я. Как у тебя здорово!
В прошлом году я в другом месте жил, мне там не понравилось до моря далеко. Это там, в глубине посёлка.
Я посмотрела на него с удивлением.
А, ну да, опомнился он, ты же в курсе
Купаться решили по очереди: сначала девочки, после мальчики. Но пока мы дошли до цели, многие успели передумать, поэтому основная часть прибывших осталась на балконе пить и наблюдать за нашим купанием. Практически никого из олеговых гостей я не знала, подразумевалось, что все знакомы. Одно было известно наверняка все они имеют отношение к литературе и потому пьют, как слесари.
Вместе со мной к морю направилась девушка в длинном цветастом платье. На ней не было белья, поэтому, стянув платье через голову и кинув его на лежак, она сразу шагнула к воде. Это было изящно и наверняка вызвало массу эмоций у людей, следящих за нами с балкона. Я попыталась так же красиво выскользнуть из джинсов, но застряла в штанине и долго смешно прыгала, пытаясь её стряхнуть.
Вода оказалась холодной, и, быстро окунувшись, мы поспешили обратно греть души приятной компанией и алкоголем.
На балконе пьянка шла своим чередом. Коньяк был таким же бесконечным, как море, но уставшие литераторы постепенно расходились компаниями и поодиночке так что к двум часам нас осталось трое. Девушка в цветастом платье замёрзла, и Олег заботливо укутал её одеялом. Мы сидели на балконе, пили коньяк и болтали. Я смотрела на свою бывшую великую любовь и грустила: было предельно ясно, что прошлое не повторится, что это прошлое только моё, а он про него давно забыл. Что я даже лишена возможности послать его далеко и надолго, поскольку, забыв старое, нового он не предлагал. Надо было уходить, но что-то не давало мне встать и распрощаться. Ещё я надеялась, что девушка уйдёт первой.
В половину четвёртого утра решили, что пора спать. Я никак не могла уяснить, что связывает эту девушку с Олегом. Несмотря на то, что она жила в двух шагах, она сообщила, что заночует у него на диване. Олег согласился, и я, уже почти без досады, подумала, что теперь-то точно придётся уходить третий лишний.
Нет, запротестовал Олег. Там темно и шастают маньяки. Провожать тебя поздно. Оставайся, спи на диване, места вам обеим хватит. Африкан ведь знает, что ты у меня, беспокоиться не будет.
«Вот тут-то он и забеспокоится» подумала я.
После предложения ночевать на диване домой захотелось ещё сильнее. Олег же упёрся и не отпускал. Идти, действительно, было далеко, под утро алкоголь не пьянил, а попросту выключал сознание, поэтому вероятность того, что я усну на пляже, была достаточно велика. Девушка, завёрнутая в одеяло, как в кокон, уже лежала на диване, и тоже зачем-то уговаривала меня остаться. В конце концов, я сдалась, втайне лелея мысль переползти под утро в кровать к Олегу.
Спать я легла, не раздеваясь, лишь сняв свитер и ослабив ремень на джинсах. Девушка подползла ближе, накрыла меня одеялом и обняла.
Несмотря на убойную дозу коньяка, ни у кого не получалось уснуть. В соседней комнате ворочался, вздыхал и, судя по отсутствию храпа, не спал Олег. Я лежала на спине и думала о том, как это глупо помнить звук его храпа, в то время как сам он еле припоминает прошлогодние события. Девушка гладила меня по животу, постепенно поднимая руку выше, пока не добралась до груди. Там рука замерла, как будто ожидая реакции. Мне уже было безразлично, кто лежит рядом, и потому я повернулась к девушке и поцеловала её. Судя по всему, что последовало далее, именно этого она и ждала. Я не знала, что в таких ситуациях делают с девушками, но, видимо, что-то делала, поскольку веселье набирало обороты вскоре наша одежда была недвусмысленно приспущена, растёгнута и задрана.
Наверное, Олег пришёл на звук, я была увлечена и не расслышала, что он сказал, на мгновение стало неловко почудился призыв к порядку и благочестию. Мы не останавливались. С минуту он стоял и молча смотрел, потом, вопреки ожиданиям, скинул с нас одеяло, стянул с девушки платье, с меня майку и джинсы и улёгся рядом.
От происходившего захватывало дух и совершенно не было стыдно. Олег пытался меня целовать, я отбрыкивалась, притягивала к себе девушку и вообще вела себя нелогично. Мне было неприятно его присутствие.
Когда всё утихомирилось, я предприняла очередную попытку уйти домой. Девушка обняла меня и попросила:
Не уходи.
А Олег добавил:
Утром ещё веселее будет.
Куда уж веселее, ответила я, накрылась одеялом и мгновенно уснула.
Меня разбудила непонятная возня рядом. Открыв глаза, я повернулась в сторону шума, вспомнила вчерашнее, завопила «ой, мамочки!» и попыталась с головой спрятаться под одеяло. Мои соседи заржали.
Вылезай и присоединяйся! позвал меня Олег.
Памятуя, что вчера возле кровати лежал коньяк, я высунулась из-под одеяла, дотянулась до бутылки, открутила крышку и сделала щедрый глоток. Алкоголь, как вода, потёк по пересохшей глотке, горячим комом упал в желудок, и через минуту мне уже казалось, что ничего особо страшного не произошло. Вторая порция коньяка залихватски прокатилась по пищеводу и внушила такое желание жить и бодрствовать, что едва не стало плохо.
Меня Африкан потерял, прохрипела я. Надо позвонить.
Встала, завернулась в простыню и, вытащив телефон из кармана скомканных джинсов, прошлёпала на балкон. Африкан, как всегда, понял меня с полуслова и за легкомысленность не ругал. Я же не понимала, надо ли меня ругать или хвалить, и что теперь делать каяться или напиваться? Напиться было проще: на балконе стояла початая бутылка вина остаток вчерашнего пиршества. И я принялась за дело.
Когда я вернулась, Олег натягивал трусы, а девушка вытирала лицо салфеткой. Хотя кого я обманываю, вернулась я раньше, но, оценив обстановку, решила не вмешиваться, чтобы меня, не дай бог, не привлекли в качестве подсобной силы. Я стояла возле балконной двери, слегка покачиваясь в такт диванному скрипу. Начинённая коньяком и вином, я обрела здоровый цинизм и могла трезво глядеть на вещи и события. Всё произошедшее вчера казалось чьей-то издёвкой, а происходящее теперь выглядело забавно и грустно. Единственное, что не могло не радовать внезапно охватившая меня неприязнь к Олегу.