Ненаучно и аморально извращать и преувеличивать негативные факты в политической сфере военного времени. Произнося свой знаменитый тост «За русский народ» 24 мая 1945 г. в Кремле на приёме в честь командующих войсками Красной Армии, И. В. Сталин вспоминал: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 19411942 гг., когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины,
Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошёл на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошёл на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии». И доказательных возражений против этих слов не было и нет до сих пор
Процесс перевода государственной машины на военные рельсы был запущен в первые же часы войны. Некоторые мероприятия были продуманы заранее, другие стали ответом на быстро меняющуюся ситуацию. Уже в первый день войны 22 июня Политбюро, а затем Президиумом Верхового Совета СССР принимаются четыре важных документа, определивших характер мобилизационных мероприятий. Это указы: 95 «О мобилизации военнообязанных»; 96 «Об объявлении в отдельных местностях СССР военного положения», 97 «О военном положении»; 98 «Об утверждении Положения о военных трибуналах».
На следующий день, 23 июня Политбюро приняло постановление «О Ставке Главного Командования вооружённых сил Союза ССР». Оно было оперативно оформлено совместным закрытым постановлением СНК и ЦК ВКП(б). Таким образом Ставка Главнокомандования стала первым созданным в годы войны чрезвычайным органом. Это был орган, руководящий вооружёнными силами. Председателем Ставки был назначен Нарком обороны С. К. Тимошенко, а членами И. В. Сталин, В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, С. М. Будённый, Г. К. Жуков и Н. Г. Кузнецов.
Как видно, большинство «рядовых» членов ставки были по своему положению, а главное, авторитету в стране несоизмеримо выше её формального руководителя. Данное обстоятельство создавало ряд трудностей. Вероятно, это понимал и сам Тимошенко, который подписывался под исходящими из Ставки документами не как её Председатель, а расплывчатой формулой: «От Ставки Главного Командования Народный Комиссар Обороны С. Тимошенко».
Состав и даже название этого важного органа неоднократно трансформировались. Так, 10 июля, по официальной версии в связи с образованием Главных командований отдельных направлений (Северо-Западного, Западного и Юго-Западного), он был переименован в Ставку Верховного Командования. Тимошенко был заменён Сталиным, который стал Председателем Ставки. Тогда же в неё был введён Б. М. Шапошников, как очень скоро выяснилось с дальним прицелом: 30 июля он возглавил Генштаб, сменив менее опытного в штабной текучке Г. К. Жукова. Чуть раньше, 19 июля 1941 года, Тимошенко лишился своего высокого поста. Вместо него НКО возглавит лично Сталин. 8 августа Иосиф Виссарионович стал Верховным Главнокомандующим. Соответственно Ставка Верховного Командования была преобразована в Ставку Верховного Главнокомандования. В итоге, организация управления армией приобрела свой законченный вид. Как подчёркивал в этой связи А. М. Василевский, в результате проведённых реорганизаций «значительно улучшилось руководство Вооружёнными Силами, их строительством и обеспечением».
Важную роль в переходе страны на военные рельсы сыграла упомянутая выше «Директива о мобилизации» от 29 июня 1941 года. По справедливому замечанию современных историков, в ней была сформулирована «основная программа действий по превращению страны в единый боевой лагерь». Директива предельно лаконично, но ёмко формулировала суть момента: «Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз продолжается. Целью этого нападения является уничтожение советского строя, захват советских земель, порабощение народов Советского Союза, ограбление нашей страны, захват нашего хлеба, нефти, восстановление власти помещиков и капиталистов».
Важную роль в переходе страны на военные рельсы сыграла упомянутая выше «Директива о мобилизации» от 29 июня 1941 года. По справедливому замечанию современных историков, в ней была сформулирована «основная программа действий по превращению страны в единый боевой лагерь». Директива предельно лаконично, но ёмко формулировала суть момента: «Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз продолжается. Целью этого нападения является уничтожение советского строя, захват советских земель, порабощение народов Советского Союза, ограбление нашей страны, захват нашего хлеба, нефти, восстановление власти помещиков и капиталистов».
В документе справедливо отмечалось, что, несмотря на серьёзность нависшей над Родиной угрозы, «некоторые партийные, советские, профсоюзные и комсомольские организации и их руководители ещё не осознали значения этой угрозы и не понимают, что война резко изменила положение», что «Родина оказалась в величайшей опасности». Необходимо было отбросить иллюзии и быстро и основательно браться за сложное дело организации отпора агрессору.
В Директиве звучал призыв «драться до последней капли крови», «проявлять смелость, инициативу и смётку, свойственные нашему народу». Тыл предстояло укреплять, «подчинив интересам фронта свою деятельность». Давалась установка беспощадно расправляться с дезертирами, паникёрами, диверсантами. Как особое оружие врага рассматривались провокационные слухи. В случае вынужденно отхода Красной Армии требовалось, учитывая исторический опыт тактики «выжженной земли», применяемой ещё в далёком 1812 г., «не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего». Колхозников призывали угонять скот, вывозить зерно. Всё, что невозможно было эвакуировать, должно было, согласно директиве, «безусловно уничтожаться». Директива требовала в захваченных районах создавать невыносимые условия «для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу». Для этого предполагалось разжечь во вражеском тылу партизанскую войну, как это было в годы Отечественной войны 1812 года. Документ заканчивался обращением к коммунистам: «Задача большевиков, говорилось в нём, сплотить весь народ вокруг Коммунистической партии, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии, для победы!».
После принятия Директивы сразу был создан упомянутый выше Государственный Комитет Обороны. В постановлении от 30 июня значилось, что новый (не предусмотренный Конституцией) орган власти нужен «ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину». В состав ГКО вошли: И. В. Сталин (председатель), В. М. Молотов (заместитель), К. Е. Ворошилов, Г. М. Маленков, Л. П. Берия. Все граждане, партийные, советские, комсомольские и военные организации обязывались «беспрекословно выполнять решения и распоряжения» ГКО, которые, по сути, приобретали силу законов военного времени. Четыре года войны в руках ГКО была сосредоточена «вся полнота власти в государстве». Никогда больше ни до, ни после войны не существовало органа с такими широкими полномочиями.
В исторической науке существуют разные точки зрения насчёт того, кто же являлся автором идеи создания ГКО. Некоторые авторы называют её отцами Молотова, Маленкова, Берия. По мнению историка Ю. Н. Жукова, создание ГКО было своеобразным дворцовым переворотом. А Сталин был включён в его состав для придания ГКО видимости легитимности и большей работоспособности. Лишь тогда, когда генеральный осознал, что отстранять его от власти никто не намерен, он включился в работу в полную силу.
Помимо свидетельств на этот счёт Н. С. Хрущёва и А. И. Микояна, имеются также записи В. С. Семёнова, в одно время являвшегося заместителем министра иностранных дел. В 1964 г. он занёс в дневник рассказ, якобы услышанный от К. Е. Ворошилова на одном из Кремлёвских приёмов: «Сталин поверил немцам. На него так подействовало вероломство немцев: нарушить договор спустя несколько месяцев после подписания!.. Это подло. Сталин так расстроился, что слег в постель Только постепенно Сталин овладел собой и поднялся с кровати. И вот в это время Вячеслав Михайлович стал говорить, что надо прогнать Сталина, что он не может руководить партией и страной. Мы ему стали объяснять, что Сталин доверчив и у него такой характер. Но Молотов слышать не хотел, он не понимал особенности Сталина».
Как видим, в основе версии о Молотове, как инициаторе создания ГКО лежит всё та же схема, что и в мифе о «прострации Сталина». В её основе источники исключительно субъективного, мемуарного плана. Других материалов нет. Как уже было показано выше, никакого отхода Сталина от руководства страной не произошло. А если Иосиф Виссарионович ни на один день не оказывался в ситуации бездействия, то все построения в духе «теории заговора» рушатся, как карточный домик. Об их беспочвенности говорят, помимо всего прочего, и дальнейшие события. Вряд ли Сталин, учитывая остроту борьбы за власть в верхах, сохранил бы рядом с собой заговорщиков. Сам по себе факт, что все, кого сегодня причисляют к их числу, продолжали занимать важные посты и пользовались доверием Сталина на протяжении всей войны, служит достаточным основанием, чтобы не относиться к «теории заговора» слишком серьёзно.
Новейшие исследования свидетельствуют скорее об обратном, а именно о том, что инициатором создания ГКО был как раз сам И. В. Сталин. Он критиковал бессилие некоторых военных и гражданских чиновников, желая решительно переломить ситуацию. Нельзя исключить, что свою роль сыграло и наследие «дела Тухачевского», когда политическое руководство страны ощутило к генералитету недоверие. Решение проблемы зависело от создания эффективного координационного центра, который бы объединил все ветви власти в одних руках. Только И. В. Сталин из всех сохранившихся на тот момент руководителей СССР имел опыт работы в подобном органе. Имеется в виду, конечно, ленинский Совет рабочей и крестьянской обороны (позже преобразованный в Совет Труда и Обороны).