Не знаю, Саша, не знаю У меня почему-то большевики не вызывают уверенности. Уж, если кто и спасёт Россию, то это не они.
Не знаю, Саша, не знаю У меня почему-то большевики не вызывают уверенности. Уж, если кто и спасёт Россию, то это не они.
А кто? Корнилов?
Да, Корнилов, Пашутин прищурился. А тебе он, как погляжу, не слишком нравится?
Признаться честно, нет, кивнул прапорщик.
Но ты здесь, тем не менее.
Корнилов это ещё не всё белое движение.
Но он его символ.
И что с того?
Ты видел, как он держался под пулями и осколками?
Чистяков сверкнул глазами, оскалился.
Я бы тоже так держался, если бы Скрипнул зубами и замолчал.
О чём ты? Повернулся к нему Николай Андреевич. Отвечай, Ученик!
А ты не знал, Наставник?
Что именно? Я много чего не знаю в этой жизни. Так уж вышло.
Ладно. Прапорщик огляделся по сторонам. Понизил голос. В августе четырнадцатого, в Карпатах австрияки поймали одного мольфара[4].
Что ему дома не сиделось?
Да уж не знаю. Может, за солью в село спустился, может, ещё по какой надобности. В австрийском батальоне был известный охотник за нечистью Карл-Фридрих Зауэрбах.
Слышал о таком. Редкой беспринципности сволочь.
Был.
Да?
Так получилось, что наши пошли в наступление. Сорок восьмая пехотная под командованием Лавра Корнилова выбила австрийцев. По какому-то стечению обстоятельств мольфар был ещё жив. Обычно герр Зауэрбах с ними не церемонился сажал на кол или четвертовал собственноручно.
Хотел добиться каких-то сведений?
Вполне возможно. Во всяком случае, ноги старика он в костёр совал. Может, ещё как-то пытал Но в короткой перестрелке с авангардом, которым командовал лично Корнилов, охотник, чьё имя наводило ужас на ведьм и колдунов в Баварии и Трансильвании, напоролся на русский штык. Вот такая незадача
Бывает.
И частенько, коротко хохотнул прапорщик. Мольфара, имя которого я так и не выяснил, отправили в лазарет. Там случайно оказался какой-то репортёр из «Санкт-Петербургских ведомостей». Он тогда разразился заметкой о том, как издеваются над карпатскими русинами «гансы». Лавру Георгиевичу понравился образ спасителя малых народов. Он наведывался к безымянному мольфару в лазарет, вроде бы даже фотографировался с ним. Не известно, о чём они говорили, но с тех пор за генералом Корниловым закрепилась слава бесстрашного командира, который не кланяется пулям и осколкам.
Да?
Ты же помнишь эти истории? Бой при Такошанах, например?
Когда он впереди солдат вышел к проволочным заграждениям?
Да. Потом была Венгерская равнина, Варжише, Крепна А взятие Зборо?
Но он же был ранен.
В руку и ногу, когда легла целая дивизия? Потом побег. Снова война.
Февральская революция
Это к делу не относится. Но напомню июньский прорыв семнадцатого года. А когда большевики уничтожили Текинский полк на пути из Быхова, выжил и не получил ни одной царапины именно Лавр Корнилов. А теперь здесь мы своими глазами можем наблюдать его неуязвимость.
Ты думаешь, карпатский мольфар провёл над ним какой-то обряд?
Нет, полагаю всё проще. Тот мольфар был наузником
Откуда ты знаешь? перебил Пашутин.
В декабре семнадцатого я отыскал самоедского шамана Йико-илко.
В Москве?
Его Штернберг[5] привозил ещё в пятнадцатом. А московские медиумы вцепились не оторвёшь
А Тогда понятно. Продолжай, пожалуйста.
По моей просьбе и за бутыль «огненной воды» он установил ментальную связь с духом покойного мольфара.
Значит, тот всё-таки не выжил?
Что такое не везёт и как с этим бороться. На его избушку вышла тёплая компания дезертиров
Ясно.
Йико-илко узнал, что с августа четырнадцатого года Лавр Георгиевич Корнилов носит науз[6], наговоренный на защиту от пуль и осколков. Возможно, от стрел и метательных ножей тоже, но я не стал уточнять.
Понятно. А к чему ты мне это рассказал?
Да противно всё это. Офицеры без амулетов в атаку ходят. Вон, Марков белой папахи не снимает цельтесь, господа-большевички, на здоровье! А этот Разве это храбрость грудь под пулю подставлять, когда знаешь, что она тебя обогнёт по-любому?
Так может не так науз и защищает, как мы думаем?
Как же не защищает. Сам вчера ночью видел. И не я один, ты тоже видел, и все вокруг видели. Только они не понимали, в чём дело. А я понимал. И от ярости хотелось грызть угол избы.
Так может не так науз и защищает, как мы думаем?
Как же не защищает. Сам вчера ночью видел. И не я один, ты тоже видел, и все вокруг видели. Только они не понимали, в чём дело. А я понимал. И от ярости хотелось грызть угол избы.
Ладно, Николай Андреевич поднялся. Зачем ты мне это всё рассказал, мне, вроде бы, понятно. Просилось хоть с кем-то поделиться. А вот зачем ты провёл такое расследование? Ведь не случайно же к тебе попали сведения о мольфаре, не случайно ты искал шамана Йико-илко? Теперь ты здесь. Это тоже не случайно? Отвечай, Саша!
Я здесь для того, чтобы приглядывать за Лавром Георгиевичем. Чистяков последовал его примеру и выпрямился. Нравится он мне или нет, это не волнует никого. Не я принимаю решения.
А кто? Кто в Совете Детей Протея правомочен принимать такие решения? И имеет ли право сам Совет соваться в вопросы государственного строительства России?
Конечно, не имеет. Бери выше, Наставник, прапорщик оскалился, развернулся и ушёл, оставив Пашутина в недоумении.
7Хлопоты, связанные с командованием ротой, столь неожиданно свалившиеся на голову Николая Андреевича, совершенно вытеснили из памяти разговор с учеником о странных способностях Лавра Георгиевича. Передохнув в Ново-Дмитриевской, соединившись с войском Кубанского краевого правительства и реорганизовав полки и бригады, Добровольческая армия пошла на северо-восток, к Екатеринодару. Снова марши, перестрелки, бои в авангарде и арьергарде. Под Георгие-Афипской колонна попала под кинжальный обстрел с «красного» бронепоезда. Чтобы не потерять полк в полном составе, Маркову пришлось уводить офицеров под железнодорожную насыпь.
Вот тогда-то Николай Андреевич и вспомнил слова Чистякова.
Прямо на его глазах пулемётная очередь свалила коня под Корниловым. Романовский был ранен в бедро навылет. На месте погибли офицер штаба, подполковник Теплов и ординарец генерала Алексеева. Но Лавр Георгиевич не получил ни царапины.
«Случайность? подумалось тогда Пашутину. Или всё-таки нет? Вот ведь задал задачку»
И перехватил злой, но торжествующий взгляд Чистякова, лежащего на грязном снегу. К щеке прапорщика прилипли кусочки щебня, а глаза излучали волчью тоску и ненависть.
8Шёл четвёртый день сражения за Екатеринодар.
Общий штурм начался двадцать седьмого марта с «психической» атаки. Партизанский полк под командованием Бориса Ильича Казановича без единого выстрела обратил в бегство слабые духом красные части и ворвался на окраины города, захватив здание кирпичного завода.
В тот и последующий дни бригада Маркова, в которую теперь входил Офицерский полк, оставалась в глубоком, если можно так назвать отставание на десяток вёрст от авангарда, тылу. Они прикрывали переправу и обоз под станицей Елисаветинской. Несмотря на то, что на карту было поставлено всё, Корнилов не рискнул бросить в бой сразу все дееспособные воинские подразделения. Офицеры злились и ворчали, полагая, что уж они могли бы одним ударом решить исход штурма.
Чёрт знает, что делается! возмущался Марков, нервно шагая вдоль настороженно прислушивавшихся к не такой уж и далёкой канонаде командиров батальонов. Кубанский полк мой раздёргали, а меня самого приписали к инвалидной команде! он в сердцах топнул каблуком по раскисшей земле. Сразу надо было давить, сразу! Все бригадой навалились бы! А так Богаевский один отдувается
А бригаде Богаевского и в самом деле приходилось несладко. Преимущество обороняющихся в огневой мощи не поддавалось даже сравнению. Николай Андреевич, побывавший в германскую в разных переделках, давно не помнил столь интенсивного артиллерийского огня. На слух, так полсотни орудий «бахали» залпами, не жалея снарядов. Что могли противопоставить им «добровольцы»? Винтовки против пушек? Только силу духа и несгибаемую волю, круто замешанную на желании победить любой ценой или умереть. Только это И, тем не менее, штурм не ослабевал. Красные сопротивлялись отчаянно, чего не ожидали командиры Добрармии обычно, потеряв предместья, большевики редко стояли до конца.
Напротив, конница Эрдели[7] достигла значительных успехов, проведя охват города и закрепившись на окраинах под названием «Сады». К сожалению, дальше они не смогли продвинуться из-за плотного стрелкового и артиллерийского огня.
Шрапнель рвалась над залёгшими цепями, ежеминутно унося чью-то жизнь. К вечеру второго дня штурма армия потеряла не менее тысячи человек убитыми и ранеными. Пули зацепили генерала Казановича и кубанских полковников Улагая и Писарева.
Шрапнель рвалась над залёгшими цепями, ежеминутно унося чью-то жизнь. К вечеру второго дня штурма армия потеряла не менее тысячи человек убитыми и ранеными. Пули зацепили генерала Казановича и кубанских полковников Улагая и Писарева.
Лишь двадцать девятого числа месяца марта в бой бросили Офицерский полк.
Рота Пашутина вместе с остальными ворвалась в артиллерийские казармы и закрепились там, ведя перестрелку с красными. Уже тут их настигло известие, что в отчаянной атаке Корниловского полка погиб Митрофан Осипович Неженцев, тяжело ранены полковник Индейкин и капитан Курочкин, пытавшийся прийти на помощь «корниловцам» со своими «партизанами». Кого-то новость повергла в уныние, кто-то только разъярился и рвался отомстить. Марков с батальонными и ротными командирами сбивались с ног, сдерживая вторых и приводя в чувство первых.
Ночью офицеры почти без сопротивления продвинулись к кожевенному заводу, где и оставались весь следующий день. Красные опять не жалели снарядов и патронов. Связь между подразделениями оставалась крайне неустойчивой посыльные зачастую просто не могли пробиться под ураганным огнём. Никто не знал, вышел ли Богаевский к Черноморскому вокзалу, как предписывалось ему приказом главнокомандующего, удерживают ли «корниловцы» курган, стоивший жизни их командиру?
В полдень Маркова вызвали в штаб, который располагался на сельскохозяйственной ферме на юго-запад от Екатеринодара.
Николай Андреевич, пользуясь временной передышкой, вытащил из кармана закаменевший сухарь, разломил его, половину сунул в рот, а вторую задумчиво крутил в пальцах.