Сгорбившись, чтобы не возвышаться над остатками полуразрушенной стены, подошёл Чистяков. Плюхнулся рядом на землю, протёр забрызганное жидкой грязью лицо рукавом шинели, но только больше размазал.
Он всех нас положить решил, проворчал прапорщик зло.
Сухарь хочешь?
Кусок в горло не лезет
Зря. Зачем себя голодом морить?
Вода у тебя есть, Андреич? Я всю свою выхлебал. Сушит меня от злости. Чистяков потряс пустой флягой.
Пашутин передал ему свою фляжку, где оставалось ещё на треть воды, набранной в кринице под Елисаветинской.
Спасибо, прапорщик отвинтил крышку, отпил маленький глоток, посмаковал его на языке. Потянул обратно. Ещё раз спасибо.
Не падай духом, Саша, прорвёмся, улыбнулся ротмистр.
Не знаю, не знаю Покачал головой прапорщик. Мне кажется, нас на убой гонят. А остаться должен только один.
А мне кажется, ты преувеличиваешь. Нет сомнения, Екатеринодар нам достанется большой кровью, но не до такой же степени.
Пусть так Чистяков вытащил из-за голенища финский нож, с которым не расставался и очень часто играл на привалах. Потыкал кончиком клинка в подушечку большого пальца. Сморщился. Острый.
Не балуйся. Не хватало ещё пораниться в разгар боя. А потом грязь занести.
К чистому грязь не липнет. А вот чёрного кобеля не отмоешь добела.
Что-то ты загадками разговариваешь.
Не обращай внимания. Это я просто заговариваюсь. Устал сильно. Чистяков зевнул. Сейчас бы вздремнуть полсуток, а?
Не отказался бы и полные сутки.
Ничего, в Екатеринодаре выспимся. На чистых простынях. А потом выпьем шампанского.
Было бы неплохо.
И коньяку!
И коньяку, задумчиво согласился Николай Андреевич.
Если доживём.
Вот ты опять за своё! Верить надо в победу. Без веры ничего не выйдет.
А я верю. Только в Туркестане говорят на Аллаха надейся, а верблюда привязывай. Прапорщик спрятал нож за голенище. Ладно. Я пойду ещё чуток постреляю.
Пашутин смотрел на его измаранную рыжей глиной не только на локтях и полах, но даже и на спине шинель, и всё больше мрачнел. И так радости мало, сплошная безысходность, а тут ещё старинный приятель вместо того, чтобы подставить плечо и подбодрить, разводит пораженческие настроения.
Господин корнет! Поманил он к себе Задорожнего, который лежал за грудой битого кирпича (прямое попадание из гаубицы) в трёх шагах.
Слушаю, Николай Андреевич, офицер перекатился поближе.
Приглядите за прапорщиком Чистяковым, голубчик.
А что не так с ним?
Да не нравится мне что-то господин прапорщик. Не полез бы на рожон глупой смерти искать.
Как скажете, Николай Андреевич. Пригляжу.
Спасибо, Игорь Ильич, кивнул Пашутин, отворачиваясь к позициям большевиков. Оттуда опять щедро сыпали пулемётными очередями. Большая часть пуль улетала в чисто поле, но кой-какие отклонялись от общего пути и высекали осколки в кирпичной кладке, за которой пряталась рота.
Как скажете, Николай Андреевич. Пригляжу.
Спасибо, Игорь Ильич, кивнул Пашутин, отворачиваясь к позициям большевиков. Оттуда опять щедро сыпали пулемётными очередями. Большая часть пуль улетала в чисто поле, но кой-какие отклонялись от общего пути и высекали осколки в кирпичной кладке, за которой пряталась рота.
Через полчаса с небольшим вернулся Марков, который объявил: «Наступление по всему фронту запланировано на послезавтра, то бишь на первое апреля. Завтра отдых и перегруппировка. Полк Казановича отходит в резерв, а 1-я бригада, куда входил Офицерский полк, наконец-то, пойдёт на самом трудном участке, где и покроет себя бессмертной славой». Но, самое главное, что сказал Лавр Георгиевич гибель в предстоящем бою не так страшна, как медленная смерть отступления. Отступления без патронов и снарядов, изрядно поредевшей армией, с выросшим в несколько раз обозом раненых, через недружелюбную степь и откровенно враждебные станицы.
Офицеры приободрились. В самом деле, когда смерть ждёт тебя и сзади, и спереди, лучше решительно идти прямо на неё и смело глядеть в холодные, пустые глазницы. Только Пашутин сидел задумчивый и погружённый в тяжёлые мысли.
9Сон сморил Николая Андреевича уже перед рассветом. Перед этим он последний раз проверил не спит ли боевое охранение, погрелся у костра, разведённого в низине, чтобы огонь не заметили из города, съел краюху чёрствого хлеба с толстым ломтем сала, запивая кипятком из жестяной кружки. Больше двадцати офицеров забились в крохотный флигель. Или, скорее, не флигель, а сараюшку для хранения строительного инвентаря. Во всяком случае, в углу отыскались лопаты, измазанные раствором, а в воздухе ещё сохранялась тонкая пыль от цемента.
За стенами погрохатывала артиллерия красных. Не так часто, как днём, но снарядов защитники Екатеринодара не жалели. Пару раз ночь прорезали пулемётные очереди. Но за время похода Пашутин уже наловчился не обращать внимания ни на стрельбу, ни на холод, ни на разговоры над ухом. Особенно, если удалось перекусить.
Сновидений не было. Только липкая темнота и беспамятство.
Разбудил его прапорщик Рохлин.
Г-господин ротмистр, п-пора вставать, слегка заикаясь, проговорил он, легонько тряся командира роты за рукав.
Николай Андреевич вскочил, вышел во двор. Хотелось поплескать водой в лицо, но никакой подходящей посудины вчера не нашли, хотя и искали. Пришлось просто помассировать щёки и лоб, потереть веки пальцами. Не слишком хорошая замена настоящему умыванию.
Прапорщика Чистякова не видели? спросил Пашутин у проходящего мимо Алова.
Не видал! резко бросил капитан и закусил ус. Он не любил Николая Андреевича, хотя и был вынужден подчиняться, поэтому любым способом выказывал неприязнь. Если только дело не касалось прямых боевых приказов.
А корнета Задорожнего?
Что я, сторож им?
Тут Пашутин вспомнил, что капитан только что сменился с поста ему выпало охранять покой и сон соратников в самое неудачное время перед рассветом. На флоте эти часы называли собачьими вахтами.
Идите, вздремните, капитан. Хотя бы часок. А то, не ровён час, большевики в контратаку пойдут миролюбиво махнул рукой Николай Андреевич и пошёл вдоль позиций, занимаемых ротой.
Удивительно, но утром почти не стреляли. Во всяком случае, прицельно по позициям Офицерского полка. На северо-западной окраине Екатеринодара сухими щелчками кастаньет раскатывались винтовочные выстрелы. Быстрым шагом, почти не пригибаясь, Пашутин обошёл всех подчинённых, которые, проснувшись и наспех перекусив, меняли остававшихся на страже в предутренние часы. Чистякова нигде не было. Задорожнего, впрочем, тоже.
Господин штабс-капитан, поманил он к себе Сухнина.
Слушаю вас, господин ротмистр, подошёл тот, прямой и, как всегда, серьёзный.
Пашутину показалось, что даже шинель у штабс-капитана чище, чем у других офицеров, несмотря на сутки, проведенные на животе в грязи.
Примите командование ротой. Мне нужно в ставку
Есть принять командование ротой. На лице Сухнина не возникло даже тени чувств, которые напоминали бы удивление.
Спасибо, Сергей Иванович, не по уставу поблагодарил Пашутин, закинул винтовку за плечо, погладил через штанину «браунинг», удобно лежащий в кармане.
Первые шагов сто по направлению к ферме, где расположился штаб главнокомандующего, он проделал нарочито беспечным шагом. Но взгляд ротмистра цепко скользил по пегой шкуре степи, где снежная белизна чередовалась с проплешинами чернозёма. Чем дальше от кожевенного завода, тем меньше поверхность земли марали людские следы. Хотя их по-прежнему оставалось слишком много, чтобы обнаружить отпечаток сапога Чистякова с семью гвоздиками на правом каблуке или Задорожнего с лопнувшей напополам левой подмёткой.
Когда-то давно Николай Андреевич выполнял в обществе Дети Протея роль охотника выслеживал оборотней, нарушивших Закон, и осуществлял правосудие в соответствии с весомостью нарушения. Вплоть до смертной казни. Иногда ему случалось изображать из себя и настоящего охотника, как например, в деревне Вешки, где мельничиха, совершенно не умевшая управлять даром оборотничества, сгубила немало жизней. Но даже там, где искать преступника приходилось в городе или, к примеру, на плывущем по Атлантике пароходе, залогом успеха становилось простое правило охотник должен научиться думать, как добыча. Нужно вести себя так же, двигаться так же
Что ж, попробуем.
Если, конечно, худшие предположения оправдались, и Чистяков отправился к Корнилову, то он вышел ночью, в кромешной тьме его зрение вполне позволяло не провалиться в яму и не налететь на кочку без единого лучика луны. Двигался на юго-запад в сторону фермы там научное общество огородников Екатеринодара исследовало урожайность новых сортов томатов и баклажанов, а теперь уже третий день располагался штаб Добровольческой армии. Именно туда ходил вчера Марков.
Пашутин, внимательно глядя под ноги, сделал шагов двести, а потом увидел неглубокую балку. Или овраг Хотя, скорее всего, просто промоину, если быть точным. Но, как бы там ни было, это складка местности.
Как бы поступил человек, желающий скрыть свой уход?
Николай Андреевич спустился в широкую канаву, промытую дождями. Когда-то, если никто не додумается засадить склоны кустарником, здесь может получиться настоящий, глубокий овраг Тут же в глаза бросилась глубокая борозда человек, прошедший немногим ранее, поскользнулся и съехал на дно с одной вытянутой вперёд ногой. Ну, а внизу, как водится, приземлился на «пятую точку». Вот и отпечаток пятерни, глубоко врезавшийся в рыжий суглинок. Вряд ли это Чистяков с его зрением и подготовкой. Значит, Задорожний. Догадка подтвердилась через десять-двенадцать шагов. Корнет до конца исполнял приказ, отданный ему Пашутиным. Сейчас он лежал на спине, запрокинув к пасмурному небу бледное лицо. Чёрные усики выделались резко и чужеродно, будто кто-то мазанул по губе пальцем, измазанным в саже. Из уголка рта сбегала коричневая струйка крови. Давно запёкшейся. Холодные пальцы с синими ногтями сжимали цевьё винтовки.
Беглый осмотр показал корнет убит ударом ножа прямо в сердце. Николай Андреевич ни мгновения не сомневался, что видел это оружие в руках у Александра Чистякова не далее, как вчера вечером. Что ж, до сих пор прапорщик формально не нарушил Закон. Он убивал не в зверином облике, а в человеческом, а его противник имел возможность защищаться. Но, с другой стороны, использовать преимущества, полученные от природы вместе со способностями к оборотничеству, крайне нечестно. Зрение, слух, обоняние у Детей Протея превосходили чувства обычных людей в десятки раз.