Амброзио, контрабандиста, принять! сказал Габриэль. Следующий!
Довольный Амброзио ушел, уступив место некоей странной личности с физиономией типичного аскета.
Мартин представил его под именем Лактанция.
Лактанций, сказал он, служил под началом адмирала де Колиньи, который может дать о нем благожелательный отзыв. Но Лактанций ревностный католик, и он не пожелал повиноваться начальнику, зараженному ересью.
Молчаливым кивком Лактанций подтвердил слова Мартина, и тот продолжал:
Этот благочестивый рубака приложит все свои усилия, чтобы удовлетворить господина виконта дЭксмеса, но он просит предоставить ему льготы, нужные для спасения его души. Солдатское ремесло, а также долг совести понуждают его воевать со своими братьями во Христе и уничтожать их по мере возможности. Посему Лактанций полагает, что столь жестокую необходимость следует замаливать с особой строгостью. И он самоотверженно сопоставляет число наложенных им на себя постов и покаяний с числом раненых и убитых, которых он преждевременно препроводил к подножию трона Всевышнего.
Лактанция, богомольца, принять, с улыбкой сказал Габриэль.
Лактанций все так же молча поклонился и отправился восвояси.
Вслед за Лактанцием Мартин Герр ввел в комнату молодого человека среднего роста, с живым, одухотворенным лицом и маленькими холеными руками. Его костюм, от воротника до башмаков, был не только чист, но даже не лишен некоторого кокетства. Он грациозно поклонился Габриэлю и застыл перед ним в почтительной позе. Звали его Ивонне.
Вот, господин виконт, сказал Мартин, самый примечательный из всех. Ивонне в рукопашном бою неудержим, как лев, сорвавшийся с цепи! Колет и рубит в состоянии полного исступления. Особенно же он отличается при штурмах. Он всегда вступает первым на первую лестницу и водружает французское знамя раньше всех на стене неприятельской крепости.
Так, значит, он настоящий герой? спросил Габриэль.
Так, значит, он настоящий герой? спросил Габриэль.
Я делаю, что могу, скромно потупился Ивокне. И Мартин Герр, без сомнения, несколько преувеличил ценность моих слабых усилий.
Ничуть, я вам только воздаю должное, возразил Мартин. Ив доказательство этого я, перечислив ваши достоинства, тут же отмечу ваши недостатки. Ивонне, господин виконт, как я уже говорил, сущий герой на поле битвы, но в обыденной жизни он робок и впечатлителен, как девица. Он, например, боится темноты, мышей, пауков и чуть ли не теряет сознание при малейшей царапине. Он обретает свою буйную отвагу только тоща, коща его опьяняет запах пороха.
Все равно, сказал Габриэль, мы его поведем не на бал, а на бой. Ивонне со всей его деликатностью принять.
Ивонне откланялся по этикету и удалился, с улыбкой поглаживая рукой свой тонкий черный ус.
На смену ему явились два белокурых гиганта, стройные и невозмутимые. Одному на вид можно было дать лет сорок, другому не больше двадцати пяти.
Генрих Шарфенштейн и Франц Шарфенштейн, его племянник, доложил Мартин Герр.
Что за дьявол, кто они такие? поразился Габриэль. Откуда вы, ребята?
Мы только отшасчи немножко францозиш, сказал старший.
Как так? спросил виконт.
Ми плох понималь францоз, проговорил великан помоложе.
Это немецкие рейтары, сказал Мартин Герр, иными словами наемные солдаты. Они продают свою руку тому, кто лучше платит, и хорошо знают, чего стоит храбрость. Они уже были у испанцев и англичан. Но испанец мало дает, а англичанин слишком торгуется. Покупайте их, господин виконт, в деле они будут хороши. Они никогда не спорят и, как люди точные в своих обязательствах, всегда лезут прямо на пушки с полнейшей невозмутимостью. Ведь для них мужество только предмет сделки.
Я беру этих поденщиков славы, сказал Габриэль, и для большей верности плачу им за месяц вперед. Кто там еще?
Оба тевтонских Голиафа по-военному отдали честь и направились к выходу, чеканя шаг.
Следующий, произнес Мартин, по имени Пильтрусс. Вот он.
Некое разбойного вида существо в изодранном платье, переваливаясь, вошло в комнату, остановилось в замешательстве и воззрилось на Габриэля, словно он был судьей.
Не стесняйтесь, Пильтрусс, мягко обратился к нему Мартин Герр. Несмотря на ваш дикий вид, вам, право, нечего краснеть.
Потом он доложил своему господину:
Пильтрусс, господин виконт, так называемый человек с большой дороги. Он ходит по дорогам, которые кишат чужеземными грабителями, и грабит грабителей. Что же касается французов, то он их не только милует, но даже и помогает им. Итак, Пильтрусс своего рода завоеватель. Тем не менее он ощутил потребность изменить свой образ жизни. Вот почему он с такой охотой принял предложение вступить под знамя виконта дЭксмеса.
Хорошо, сказал Габриэль. Я принимаю его под твою, Мартин, ответственность, с условием, что он изберет ареной для своих подвигов не большие дороги, а укрепленные города.
Благодари господина виконта, чудак, подтолкнул его Мартин Герр.
Благодарю вас, господин виконт, заторопился Пильтрусс. Обещаю вам, что никогда не буду драться один против двух или трех, а только против десятерых.
В добрый час, усмехнулся Габриэль.
После Пильтрусса явилась некая мрачная, бледная и чем-то озабоченная личность.
Зловещее выражение его лица усугублялось бесчисленными шрамами и рубцами.
Мартин представил этого седьмого, и последнего, новобранца под невеселой кличкой Мальмор.
Господин виконт, сказал он, вы не должны отказывать бедняге Мальмору. У него явное пристрастие к войне. Он просто грезит сражениями и, однако, ни разу в жизни даже не пригубил из этого кубка наслаждения. Он так смел, так рвется в стычку, что с первого же шага получает рану, которая и приводит его в лазарет. Все его тело сплошной рубец, но он крепок, а Бог милостив, и он поднимается и снова ждет подходящего случая. Господин виконт, вы сами видите, что нельзя лишить этого скорбного вояку радости, которая принесла бы обоюдную пользу.
Ладно, беру Мальмора с его воинственностью, сказал Габриэль.
Довольная улыбка скользнула по бледному лицу Мальмора, и он ушел, дабы присоединиться к новым своим товарищам.
Надеюсь, теперь все? спросил Габриэль своего оруженосца.
Надеюсь, теперь все? спросил Габриэль своего оруженосца.
Да, господин виконт.
Что ж, у тебя недурной вкус, заметил Габриэль. Благодарю за удачный выбор.
Да, скромно промолвил Мартин Герр, такими ребятами не стоит пренебрегать.
И я так думаю, согласился Габриэль. Крепкая компания.
А если сюда добавить еще Ландри, Обрио, Шенеля, Котамина и Балю, наших ветеранов, да еще господина виконта во главе, да еще четыре или пять человек из вашей челяди, так у нас будет такой отряд, которым можно будет похвастаться перед друзьями, и особенно перед врагами.
Правильно, сказал Габриэль. А сейчас ты займешься их экипировкой. Мой же день пока еще не закончен.
Куда вы собираетесь нынче вечером, господин виконт?
спросил Мартин.
В Лувр, к герцогу де Гизу. Он ждет меня к восьми часам,
ответил Габриэль, поднимаясь со стула. Ты даже не знаешь, как нужна мне победа! И я добьюсь ее!
И, направляясь к двери, он воскликнул про себя:
"Да, я тебя спасу, отец! Я спасу тебя, Диана!"
XII
НЕЛОВКИЙ ЛОВКАЧ
Теперь перенесемся мысленно за шестьдесят лье от Парижа, и тоща мы окажемся в Кале в конце ноября 1557 года.
Не прошло и двадцати пяти дней с отъезда виконта дЭксмеса, как гонец его уже появился у стен английской крепости. Он потребовал, чтоб его провели к губернатору, лорду Уэнтуорсу, для вручения ему выкупа за бывшего пленника. Он был неловок и крайне бестолков, этот гонец: как ни указывали ему дорогу, он двадцать раз проходил мимо ворот и, по своей глупости, тыкался во все замаскированные двери. Это было сущим наказанием дурачина успел обойти чуть ли не все наружные укрепления у главного входа в крепость.
Наконец после бесчисленных указаний он все-таки отыскал нужную дорогу. В те далекие времена магическая сила слов: "Я несу десять тысяч экю для губернатора", была такова, что суровые формальности выполнились мгновенно. Его для виду обыскали, затем доложили о нем лорду Уэн-Фуорсу, и вот носитель столь уважаемой суммы был беспрепятственно пропущен в Кале.
Посланец Габриэля еще долго блуждал по улицам Кале, прежде чем отыскал дворец губернатора. Итак, потратив больше часа на десятиминутную дорогу, он наконец вошел во дворец и сразу был принят губернатором. В тот день Уэнтуорс пребывал в тяжкой меланхолии. Когда посланец объяснил цель своего прихода и тут же положил на стол тугой мешок с золотом, англичанин спросил:
Виконт дЭксмес ничего не велел мне передать, кроме этих денег?
Пьер (таково было имя посланца) поглядел на лорда с тупым изумлением, которое не делало чести его врожденным способностям.
У меня, сударь, сказал он, нет другого дела, как только передать вам выкуп. Хозяин больше ничего мне не приказывал, и я даже не понимаю
Ну хорошо, хорошо! перебил его лорд Уэнтуорс. Просто виконт дЭксмес стал там более рассудителен, с чем я его и поздравляю. Воздух французского двора отшиб ему память.
И тихо добавил, будто про себя:
Забвение это половина счастья!
А вы, милорд, со своей стороны не прикажете мне передать что-либо моему хозяину? спросил посланец, с глуповатым безразличием внимая меланхоличным вздохам англичанина.
Коли он промолчал, то и мне нечего ему сказать, сухо ответил лорд Уэнтуорс, Однако напомните ему, что до первого января я готов к его услугам как дворянин и как губернатор Кале. Он поймет.
До первого января? переспросил Пьер. Так ему и сказать, милорд?
Да, именно так. Вот вам, любезный, расписка в получении денег, а также возмещение за беспокойство при такой долгой дороге. Берите же, берите!
Пьер вроде бы заколебался, но потом принял кошелек из рук лорда Уэнтуорса.
Спасибо, милорд, сказал он. Не разрешите ли вы мне обратиться к вам с просьбой?
С какой именно?
Помимо того долга, который я вручил вашей милости, виконт дЭксмес еще задолжал одному из здешних жителей Как его зовут-то?.. Да, Пьеру Пекуа, у которого он был постояльцем.
И что же?
А то, милорд, что мне бы надо заявиться к этому Пьеру Пекуа и вернуть ему то, что причитается!
Не возражаю, сказал губернатор. Вам покажут, где он живет. Вы устали с дороги, но, к сожалению, я не могу вам позволить остаться здесь на несколько дней, ибо здешним уставом запрещено пребывание иностранцев, а французов в особенности. Итак, прощайте, любезный, добрый путь.