Через десять минут оба они появились в дверях.
Жак, сказал Горанфло, я даю вам чрезвычайной важности поручение.
Мне, господин настоятель? Удивленно спросил юноша.
Да, вы будете сопутствовать господину Роберу Брике в его далеком путешествии.
О, вскричал юный монах, охваченный восторгом при мысли о странствиях, я буду путешествовать с господином Брике, я буду на вольном воздухе, на свободе! Ах, господин Робер Брике, мы каждый день будем фехтовать, правда?
Да, дитя мое.
И мне можно будет взять мою аркебузу?
Забирай ее с собой.
Жак подпрыгнул и бросился вон из комнаты, издавая радостные крики.
Что касается поручения, сказал Горанфло, то прошу вас, приказывайте. Подите сюда, брат Панург.
Панург! сказал Шико, у которого это имя вызывало не лишенное приятности воспоминание. Панург!
Увы, да, произнес Горанфло. Я выбрал этого брата, которого тоже зовут Панург, и он ходит по тем же делам, по которым ходил тот.
Значит, наш старый друг уже не служит тебе?
Он умер, ответил Горанфло, он умер.
О, с сожалением протянул Шико, и правда, он ведь уже здорово постарел.
Девятнадцать лет, друг мой, ему было девятнадцать лет.
Достопримечательный случай долголетия, заметил Шико, только в монастыре возможно что-либо подобное.
XXIV
ДУХОВНАЯ ДОЧЬ ГОРАНФЛО
Панург, о котором в таких выражениях говорил настоятель, вскоре появился.
Совершенно очевидно было, что он оказался призванным заменить своего покойного тезку не из-за свойственного ему морального или физического облика, ибо никогда еще человек с более умным лицом не был обесчещен именем, которым назвали осла.
Брат Панург своими маленькими глазками, острым носом и выдающимся подбородком напоминал скорее лису.
Шико смотрел на него всего одно мгновение, но как оно ни было кратко, он, видимо, по достоинству оценил монастырского посланца.
Панург смиренно остановился в дверях.
Подойдите, господин курьер, сказал Шико. Вы знаете Лувр?
Так точно, сударь, ответил Панург.
А знаете вы в Лувре некого Генриха Валуа?
Короля?
Не знаю, действительно ли он король, сказал Шико, но вообще его так называют.
Мне придется иметь дело с королем?
Именно. Вы его знаете в лицо?
Хорошо знаю, господин Брике.
Так вот, вы скажете, что вам с ним необходимо поговорить.
Меня допустят?
Да, к его камердинеру. Монашеская ряса послужит пропуском. Его величество, как вы знаете, отличается набожностью.
А что я должен сказать камердинеру его величества?
Вы скажете, что посланы к нему Тенью.
Какой Тенью?
Любопытство большой недостаток, брат мой.
Простите.
Итак, вы скажете, что посланы Тенью.
Так точно.
И что пришли за письмом.
Каким письмом?
Опять!
Ах да, правда.
Достопочтеннейший, сказал Шико, обращаясь к Горанфло, прежний Панург был мне определенно больше по сердцу.
Это все, что я должен сделать?
Вы прибавите, что Тень будет ожидать письма, не спеша следуя по Шарантонской дороге.
И я должен нагнать вас на этой дороге?
Совершенно верно.
Панург направился к двери и приподнял портьеру; Шико показалось, что при этом движении брата Панурга обнаружилось, что за портьерой кто-то подслушивал.
Впрочем, она очень быстро опустилась, и Шико не смог бы поручиться, что принятое им за действительность не было обманом зрения. Однако изощренный ум Шико внушал ему почти полную уверенность в том, что подслушивал брат Борроме.
А, ты подслушиваешь, подумал он, тем лучше: я буду нарочно говорить так, чтобы тебе было слышно.
Значит, сказал Горанфло, король оказал вам честь, возложив на вас миссию?
Да, и притом конфиденциальную.
Политического характера, я полагаю?
Я тоже так полагаю.
Как, вы не знаете толком, какая миссия на вас возложена?
Я знаю, что должен отвезти письмо, вот и все.
Это, наверно, государственная тайна?
Думаю, что да.
И вы даже не подозреваете, какая?
Мы ведь совсем одни, не так ли? И я могу сказать, что думаю по этому поводу?
Говорите. Я нем, как могила.
Так вот, король наконец-то решил оказать помощь герцогу Анжуйскому.
Вот как?
Да. Сегодня ночью с этой целью должен выехать господин де Жуаез.
Ну, а вы, друг мой?
Я еду в сторону Испании.
А каким способом вы путешествуете?
Ну, так, как мы путешествовали в свое время: пешком, верхом, в повозке как придется.
Жак будет вам приятным спутником, вы хорошо сделали, что попросили меня отпустить его с вами, он, чертенок, владеет латынью.
А каким способом вы путешествуете?
Ну, так, как мы путешествовали в свое время: пешком, верхом, в повозке как придется.
Жак будет вам приятным спутником, вы хорошо сделали, что попросили меня отпустить его с вами, он, чертенок, владеет латынью.
Должен признаться, мне он очень понравился.
Этого было бы достаточно для того, чтобы я его отпустил. Но я думаю, что он, сверх того, окажется для вас отличным помощником на случай какой-нибудь стычки.
Благодарю, дорогой друг. Теперь, кажется, мне остается проститься с вами.
Прощайте!
Что вы делаете?
Намереваюсь дать вам пастырское благословение.
Ну вот еще, сказал Шико, между нами двумя это ни к чему.
Вы правы, ответил Горанфло, это хорошо для чужих.
И друзья нежно расцеловались.
Жак! крикнул настоятель. Жак!
Между портьерами просунулась лисья мордочка Панурга.
Как! Вы еще не отправились? вскричал Шико.
Простите, сударь.
Отправляйтесь скорее, сказал Горанфло. Господин Брике торопится. Где Жак?
Теперь на пороге появился брат Борроме с самой слащавой улыбкой на устах.
Брат Жак! повторил настоятель.
Брат Жак ушел, сказал казначей.
Как ушел?! вскричал Шико.
Разве вы не просили, сударь, чтобы кто-нибудь отправился в Лувр?
Но я же посылал Панурга, сказал Горанфло.
И дурень же я! А мне послышалось, что вы поручили это Жаку, сказал Борроме, хлопнув себя по лбу.
Шико нахмурился. Но раскаянье Борроме казалось столь искренним, что упрекать его было бы просто жестоко.
Придется мне подождать, сказал он, пока Жак вернется.
Борроме, нахмурившись, поклонился.
Кстати, сказал он, я забыл доложить сеньору настоятелю хотя для этого и поднялся сюда, что неизвестная дама уже прибыла и просит у вашего преподобия аудиенции.
Шико навострил уши.
Она одна? спросил Горанфло.
С берейтором.
Молодая?
Борроме стыдливо опустил глаза.
Он ко всему еще и лицемер, подумал Шико.
Друг мой, обратился Горанфло к мнимому Роберу Брике, вы ведь понимаете?
Понимаю, сказал Шико, и удаляюсь. Подожду в соседней комнате или во дворе.
Отлично, любезный друг.
Отсюда до Лувра далеко, сударь, заметил Борроме, и брат Жак может вернуться поздно; к тому же лицо, к которому вы обращаетесь, возможно, не решится доверить важное письмо мальчику.
Вы поздновато подумали об этом, брат Борроме.
Бог мой, да я же не знал. Если бы мне поручили
Хорошо, хорошо, я не спеша двинусь по направлению к Шарантону. Посланец, кто бы он там ни был, нагонит меня в пути.
И он пошел к лестнице.
Простите, сударь, не сюда, поспешил за ним Борроме, по этой лестнице поднимается неизвестная дама, а она не желает ни с кем встречаться.
Вы правы, улыбнулся Шико, я спущусь по боковой лестнице.
И он направился через небольшой чулан к черному ходу.
А я, сказал Борроме, буду иметь честь проводить кающуюся к его преподобию.
Отлично, сказал Горанфло.
Дорогу вы знаете? с беспокойством спросил Борроме.
Как нельзя лучше.
И Шико удалился через чулан.
За чуланом была комната. Боковая лестница начиналась с площадки перед этой комнатой.
Шико говорил правду: дорогу он знал, но комнату теперь не узнавал.
И действительно, она стала неузнаваемой с тех пор, как он проходил здесь в последний раз; стены были сплошь завешаны доспехами и оружием, на столах и консолях громоздились сабли, шпаги и пистолеты, все углы были забиты мушкетами и аркебузами.
Шико на минуту задержался: ему захотелось все хорошенько обдумать.
От меня прячут Жака, от меня прячут даму, меня выталкивают на боковую лестницу, чтобы очистить парадную: это означает, что хотят воспрепятствовать моему общению с монашком и укрыть от моего взора даму, все ясно. Как хороший стратег, я должен делать как раз обратное тому, к чему меня желают принудить. Поэтому я дождусь Жака и займу позицию, которая даст мне возможность увидеть таинственную даму. Ого! Вот здесь в углу валяется прекрасная кольчуга, гибкая, тонкая и отличнейшего закала.
Он поднял кольчугу и залюбовался ею.
Мне как раз нужна такая штука, сказал он себе. Она легка, словно полотняная, и слишком узка для настоятеля. Честное слово, можно подумать, что кольчугу эту делали именно для меня: позаимствуем же ее у дона Модеста. По моем возвращении он получит ее обратно.
Шико, не теряя времени, сложил кольчугу и спрятал себе под куртку.
Он завязывал последний шнурок, когда на пороге появился брат Борроме.
Ого! подумал Шико. Опять ты! Но поздновато, друг мой.
Сцепив за спиной длинные руки и откинувшись назад, Шико сделал вид, будто любуется доспехами.
Господин Робер Брике хочет выбрать себе подходящее оружие? спросил Борроме.
Я, друг мой? сказал Шико. Боже, для чего мне оружие?
Но вы же им так хорошо владеете!
В теории, любезный брат, в теории вот и все. Жалкий буржуа, вроде меня, может ловко действовать руками и ногами. Чего ему не хватает и всегда будет не хватать это воинской доблести. С оружием в руках я выгляжу довольно внушительно, но, поверьте мне: Жак, вооружившись шпагой, заставил бы меня отступить отсюда до Шарантона.
Вот как? удивился Борроме, почти убежденный простодушным видом Шико, который, добавим, сгорбился, скривился и косил глазом усерднее, чем когда-либо.
К тому же у меня не хватает дыхания, продолжал Шико. Вы заметили, что я слаб в защите? Ноги никуда не годятся, это мой главный недостаток.
Разрешите мне заметить, сударь, что путешествовать с таким недостатком еще труднее, чем фехтовать.
Ах, вы знаете, что мне предстоит путешествие? небрежно заметил Шико.
Я слышал от Панурга, покраснев, ответил Борроме.
Вот странно, не припоминаю, чтобы я говорил об этом Панургу. Но неважно. Скрывать мне нечего. Да, брат мой, мне предстоит попутешествовать, я отправляюсь к себе на родину, где у меня есть кое-какое имущество.
А знаете, господин Брике, вы оказываете брату Жаку большую честь.
Тем, что беру его с собой?