На этот раз она отнюдь не пыталась скрыть, кто она такая, или переодеться в мужское платье.
Госпожа де Монпансье, в изящном наряде с высоким кружевным воротником, с целым созвездием драгоценных камней в прическе по моде того времени, нетерпеливо ожидала, стоя в нише окна, какого-то запаздывающего посетителя.
Сгущались сумерки, и герцогиня уже с большим трудом различала ворота парадного подъезда, с которых не спускала глаз.
Наконец послышался топот копыт, и через несколько минут привратник, таинственно понизив голос, доложил герцогине о прибытии герцога Майенского.
Госпожа де Монпансье вскочила с места и устремилась навстречу брату так поспешно, что забыла даже ступать на носок правой ноги, как обычно делала, когда не хотела хромать.
Как, брат, удивилась она, вы один?
Да, сестра, ответил герцог, целуя герцогине руку и усаживаясь.
Но Генрих, где же Генрих? Разве вы не знаете, что здесь его все ждут?
Генриху, сестра, в Париже пока нечего делать, но зато у него немало дел в городах Фландрии и Пикардии. Работать нам приходится медленно и скрытно: работы там много, зачем же бросать ее и ехать в Париж, где все уже устроено?
Да, но где все расстроится, если вы не поторопитесь.
Ну, вот еще!
Можете говорить вот еще! сколько вам угодно. Но все эти ваши доводы не убеждают парижских буржуа: они хотят видеть своего Генриха Гиза, жаждут его, бредят им.
Когда придет время, они его увидят. Разве Мейнвиль им этого не растолковал?
Растолковал. Но вы ведь знаете, что его голос совсем не то, что ваш.
Давайте, сестра, перейдем к самому неотложному. Как Сальсед?
Казнен.
Не проговорился?
Не вымолвил ни слова.
Хорошо. Как с вооружением?
Все готово.
Париж?
Разделен на шестнадцать кварталов.
Ив каждом квартале назначенный вами начальник?
Да.
Ну, так будем спокойно ждать, хвала Господу. Это я и скажу нашим славным буржуа.
Они не станут слушать.
Они не станут слушать.
Вот еще!
Говорю вам в них точно бес вселился.
Милая сестра, вы так нетерпеливы сами, что и другим склонны приписывать излишнюю торопливость.
Вы меня за это упрекаете?
Боже сохрани! Но надо выполнять то, что считает нужным брат Генрих. Ну, а он не хочет никаких поспешных действий.
Что ж тогда делать? нетерпеливо спросила герцогиня.
А что вынуждает нас торопиться?
Да все, если хотите.
С чего же, по-вашему, начать?
Надо захватить короля.
Это у вас навязчивая идея. Не скажу, чтобы она была плоха, если бы ее можно было осуществить. Но задумать и выполнить далеко не одно и то же. Припомните-ка, сколько раз наши попытки уже проваливались.
Времена изменились. Теперь короля некому защищать.
Да, кроме швейцарцев, шотландцев и французских гвардейцев.
Послушайте, брат, я сама покажу вам, как он едет по большой дороге в сопровождении всего двух слуг.
Мне сто раз это говорили, но я ни разу этого не видел.
Так увидите, если побудете в Париже хотя бы три дня.
Какой-нибудь новый замысел?
Скорее новый план.
Ну так сообщите мне, в чем он состоит.
О, это чисто женская мысль, и вы над ней только посмеетесь.
Боже меня упаси уязвить ваше самолюбие. Рассказывайте.
Вы уже смеетесь надо мною, Майен!
Нет, я вас слушаю.
Ну так вот, коротко говоря
В это время привратник поднял портьеру:
Угодно ли их высочествам принять господина де Мейнвиля?
Моего сообщника? сказала герцогиня. Впустите.
Господин де Мейнвиль вошел и поцеловал руку герцогу Майенскому.
Только одно слово, ваше высочество. Я сейчас из Лувра.
Ну? вскричали в один голос Майен и герцогиня.
Догадываются, что вы приехали.
Каким образом?
Я разговаривал с начальником поста в Сен-Жермен-ЛОсеруа. В это время мимо прошли два гасконца
Вы их знаете?
Нет. На них было новое, с иголочки, обмундирование. Черт побери, сказал один, куртка у вас великолепная. Но при случае вчерашняя ваша кираса послужила бы вам лучше. Ну-ну, как ни тверда шпага господина де Майена, ответил другой, бьюсь об заклад, что этот атлас он так же не проколет, как и ту кирасу. Тут гасконец принялся бахвалиться, и из его слов я понял, что вашего прибытия ждут.
У кого служат эти гасконцы?
Не имею ни малейшего понятия.
И они ушли?
Не тут-то было. Говорили они очень громко. Имя вашего высочества услышали прохожие. Кое-кто остановился и начал расспрашивать правда ли, что вы приехали. Те собирались было ответить, но тут к гасконцу подошел какой-то человек и тронул его за плечо. Или я ошибаюсь, ваше высочество, или этот человек был Луаньяк.
А что дальше?
Он шепотом сказал несколько слов, гасконец поклонился и последовал за тем, кто его прервал.
Так что
так что я ничего больше узнать не смог. Но полагаю, надо остерегаться.
Вы за ними не проследили?
Проследил, но издали: опасался, что меня узнают как дворянина из свиты вашего высочества. Они направились к Лувру и скрылись за мебельным складом. Но прохожие потом на разные лады повторяли: Майен, Майен.
Есть простой способ ответить на это, сказал герцог.
Какой? спросила его сестра.
Пойти сегодня вечером приветствовать короля.
Приветствовать короля?
Конечно. Я приехал в Париж и сообщаю ему, как обстоят дела в его верных пикардийских городах. Что против этого можно сказать?
Способ хороший, сказал Мейнвиль.
Это неосторожно, возразила герцогиня.
Это необходимо, сестра, если действительно известно, что я в Париже. К тому же брат наш Генрих считает, что я еще в дорожном платье должен явиться в Лувр и передать королю привет от всей нашей семьи. Выполнив этот долг, я буду свободен и смогу принимать кого мне вздумается.
Например членов комитета. Они вас ждут.
Я приму их во дворце Сен-Дени после визита в Лувр, сказал Майен. Итак, Мейнвиль, пусть мне подадут коня, как он есть, в поту и пыли. Вы отправитесь со мною в Лувр. А вы, сестра, дожидайтесь нашего возвращения.
Здесь, братец?
Нет, во дворце Сен-Дени, где находятся мои слуги и вещи и где, предполагается, я остановился на ночлег. Через два часа мы там будем.
XXVII В ЛУВРЕ
В тот же день, отважившись на большие приключения, король вышел из кабинета и велел позвать г-на дЭпернона.
Было около полудня.
Герцог поспешил явиться к королю.
Стоя в приемной, его величество внимательно разглядывал какого-то монаха из обители св. Иакова. Тот под проницательным взором короля краснел и опускал глаза.
Король отвел дЭпернона в сторону.
Посмотри-ка, герцог, сказал он, указывая на молодого человека, какой у этого монаха странный вид.
А чему вы изволите удивляться, ваше величество? сказал дЭпернон. По-моему, вид у него самый обычный.
Вот как?
Король задумался.
Как тебя зовут? спросил он монаха.
Брат Жак, ваше величество.
Другого имени у тебя нет?
По фамилии Клеман.
Брат Жак Клеман? повторил король.
Может, и имя, по мнению вашего величества, звучит странно? смеясь, спросил герцог.
Король не ответил.
Ты отлично выполнил поручение, сказал он монаху, не спуская с него глаз.
Какое поручение, сир? спросил герцог с бесцеремонностью, которую ему ставили в вину и к которой его приучило каждодневное общение с королем.
Ничего, ответил Генрих, это у меня маленький секрет с одним человеком, которого ты не знаешь.
Право же, сир, сказал дЭпернон, вы так странно смотрите на мальчика, что он смущается.
Да, правда. Не знаю почему, я не в состоянии оторвать от него взгляда. Мне сдается, что я уже видел его или еще когда-нибудь увижу. Кажется, он являлся мне во сне. Ну вот, я начинаю заговариваться. Ступай, монашек, ты хорошо выполнил поручение. Письмо будет послано тому, кто его ждет. Не беспокойся. ДЭпернон!
Слушаю, сир?
Выдайте ему десять экю.
Благодарю, бесстрастно произнес монах.
Можно подумать, что свое благодарю ты цедишь сквозь зубы! сказал дЭпернон: он не мог взять в толк, как это монах может пренебречь десятью экю.
Я так говорю, ответил маленький Жак, потому что предпочел бы один из тех замечательных испанских кинжалов, что висят тут на стене.
Как? Тебе не нужны деньги, чтобы смотреть балаганы на Сен-Лораяской ярмарке или веселиться в вертепах на улице Сент-Маргерит? спросил дЭпернон.
Я дал обеты бедности и целомудрия, ответил Жак.
Дай ему один из этих испанских клинков, и пусть он идет, сказал король.
Герцог, человек бережливый, выбрал нож с наиболее скромно отделанной рукояткой и подал его монашку.
Это был каталонский нож с широким, остро наточенным лезвием в прочной рукоятке резной кости.
Жак взял его в полном восторге оттого, что получил прекрасное оружие, и удалился.
Когда Жак ушел, герцог снова попытался расспросить короля.
Герцог, прервал его король, найдется ли среди твоих сорока пяти двое или трое хороших наездников?
По меньшей мере человек двенадцать, ваше величество, а через месяц и все будут отличными кавалеристами.
Выбери из них двух, и пусть они сейчас же зайдут ко мне.
Герцог поклонился, вышел и вызвал в приемную Луаньяка.
Тот явился спустя несколько секунд.
Луаньяк, сказал герцог, пришлите мне сейчас же двух хороших кавалеристов. Его величество сам даст им поручение.
Быстро пройдя через галерею, Луаньяк подошел к помещению, которое мы отныне будем называть казармой Сорока пяти. Он открыл дверь и начальственным тоном вызвал:
Господин де Карменж! Господин де Биран!
Господин де Биран вышел, доложил дежурный.
Как, без разрешения?
Он изучает один из городских кварталов по поручению, которое дал ему нынче утром герцог дЭпернон.
Отлично! Тогда позовите господина де Сент-Малина.
Оба имени громко прозвучали под сводами зала, и двое названных тотчас же явились.
Господа, сказал Луаньяк, пойдемте к господину дЭпернону.
И он проводил их к герцогу, который отпустил Луаньяка и повел их к королю.
Король жестом велел герцогу удалиться и остался наедине с молодыми людьми.
В первый раз им пришлось предстать перед королем. Вид у Генриха был весьма внушительный.
Волнение сказывалось у них по-разному.
У Сент-Малина глаза блестели, усы топорщились, мышцы ног напряглись.
Карменж был бледен; так же готовый на все, но меньше хорохорясь, он не решался смотреть прямо на короля.
Волнение сказывалось у них по-разному.
У Сент-Малина глаза блестели, усы топорщились, мышцы ног напряглись.
Карменж был бледен; так же готовый на все, но меньше хорохорясь, он не решался смотреть прямо на короля.
Вы из числа моих Сорока пяти, господа? спросил король.