- А потом, получив желаемое, господин полицмейстер, очевидно, исполнил уговор и вернул бумаги, - вполголоса заметил Ершов.
Вот когда настал его час! Наконец-то внимание не только Деникина, но и всей управы, и даже самого генерал-губернатора всецело приковал к себе вечный фаворит околоточного - Вагнер.
Помощник полицмейстера не ответил. Но разве это могло остановить Ершова?
- Как вы полагаете, Деникин, на что ему требовались те деньги?
- Не ломай себе голову, околоточный. Он бы их прокутил, - откликнулся Софийский, продолжая быстро пробегать глазами ломаные строки, наклоненные влево.
Ершов смутился, однако вскоре вновь заговорил:
- Выходит, Вагнер легко уступил и отцу Георгию, но господина полицмейстера отчего-то в известность не поставил. Оттого у них и вышла неразбериха.
Он выглядел, как ребенок, сделавший важное открытие. К примеру, о том, что на ощупь снег холоден.
- Вряд ли бы что-то вышло, если бы он не сообщал о чем ни попадя своей жене.
- Хм. Недостойно поступил отец Георгий. Да еще и не раз. А госпожа Наталья наверняка догадалась, что капитан убит. Но, похоже, на полюбовника своего грешила, вот и рассказывала всем нелепицу, что Вагнер к государю отозван, - начал Ершов, но осекся и резко перевел разговор. - Вдова сообщила, что господин полицмейстер послал к нему Цзи, и с тех пор настоятеля больше никто живым не видел... Она же прямо сказала, Деникин! Она больше знает, чем говорит. Но Цзи, в его возрасте! До сей поры не могу поверить. Я полагал, будто он помогает с бумагами или еще чем-то вроде того. Может быть, с поручениями.
- И я не думал, что дядька Мишай имел в виду услуги такого рода, - искренне согласился Деникин.
- Да? Вы только сейчас узнали, господа? Наивно. Ваше упущение. О том много лет судачит весь город, - снова откликнулся Софийский, не прерывая занятия. - Полицмейстер, этот собачий сын, не особо скрывал.
- Мы полагаем, будто отца Георгия убил Цзи, - после короткой паузы тишину вновь нарушил Ершов.
Деникин полагал, что он не замолкает даже во сне.
- Однако его ранение было не таким, как у полицмейстера либо покойной госпожи Вагнер. Тело инженера мы все еще не отыскали, - уточнил околоточный для внимательно слушавшего генерала.
- Но, несомненно, легче заняться этим по весне, когда сойдет снег, ведь преступники тут едины, - дополнил Деникин, с каждой минутой становившийся все более угрюмым.
- Разумно.
Ершов встал и в нетерпении прошелся по кабинету.
Взглянув на него, Деникин едва не рассмеялся - на ум некстати пришло признание околоточного о его второй - и вновь позорной! - вылазке в веселый дом Фаня. Он предпринял ее в то утро, когда Василий Софийский готовился к казни. Ершов переоделся в гражданское платье и даже заплатил одной из девок. Но, когда они прошли в ее комнату, и Ершов стал выяснять, чем занимался полицмейстер, девица подняла крик - и визитера буквально вытолкали взашей.
Стоило видеть огорченное, смущенное лицо Ершова в тот момент, когда он вел свой рассказ. Какая жалость, что все случилось в столь редкий миг, когда они не находились рядом. До чего бы хотелось на то взглянуть!
Растревоженная управа ждала заката, чтобы всеми силами отправиться на облаву.
Все дороги вели к одному порогу.
За ним в последний раз видели, как бравировал полицмейстер.
За ним скрывался, втоптав соперника в грязь, двуличный капитан Вагнер.
За ним на атласной кровати, залитой кровью, лежало тело его супруги Натальи.
За ним учитель Чувашевский получил удар по голове, а архитектор Миллер лишился правой руки.
За него вел трижды оставленный след длинного тонкого ножа.
Обо всем этом Ершов подробно напомнил при всей управе и самом Софийском, пришедшим вместе с полицейскими от вдовы.
Впрочем, околоточный, по своему обыкновению, приписал все эти домыслы помощнику полицмейстера.
Оставалось лишь соглашаться, бросая лаконичные малозначительные фразы.
Выслушав все, Софийский одобрил Деникина в якобы его стремлении нынче же вечером провести облаву.
- Виновников беспорядка найти, а бардак немедленно же выселить к..., - матерно велел генерал.
- И господин Деникин нам то же самое приказал, - вежливо заметил Ершов, с вызовом глядя на помощника полицмейстера.
Бросив взгляд в окно, Деникин с тоской отметил - солнце садилось.
Судя по всему, о том же думал и Софийский.
Встав из-за стола, помощник полицмейстера крикнул дежурившему околоточному:
- Время! Созывай всех на двор!
- Время! Созывай всех на двор!
Примерно через четверть часа Деникин, пересчитав свою малочисленную армию и поделив ее на группы, откашлялся и заговорил:
- Хоть один из вас кому-нибудь говорил о том, что будет нынче?
- Никак нет. Вы же не дозволили...
- Его превосходство велел выпороть говорливых, - тихо добавил со смешком стоявший поодаль Петр.
На нынешнюю ночь и сам ординарец, и еще семеро не менее отъявленных головорезов генерала тоже поступили в ведение Деникина.
- Нас всего двадцать шесть. Десять околоточных, которых я сперва отсчитал, пойдут в дом Цзи Шаня...
- Когоо?
- К дядьке Мишаю пойдете, вон туда, - Деникин, сбившись, махнул в сторону улицы. - Знаете же, куда идти?
- Да!
- Всех, кого там поймаете, тащите прямо на конюшню и под замок. Все остальные идут в дом Фаня. Его тоже знаете?
- А то!
- Делайте тоже самое. Ловить и тащить.
- А выселять? - услужливо шепнул стоявший в шаге Ершов.
Деникин вздохнул.
- После дом выселить на улицу!
В толпе неодобрительно ухнули.
- Все ясно?
- Да!
- Приступаем через час. Как точно станут сумерки.
Толпа разбрелась, переминаясь.
- Вы взяли пистолет, Деникин?
- Конечно, Ершов! Не надо обо мне так хлопотать - вы мне не маменька.
- Лишним-то не станет.
Деникин хлопнул себя по лбу, делая вид, что вдруг о чем-то вспомнил, и скоро пошел со двора.
- Куда это вы?
- Мне нужно наведаться домой. Не тревожьтесь, я нагоню вас у дома Фаня.
***
«Вам ведомы все секреты этого города... Только подумайте, сколько мы сможем взять из них пользы? Вы небогаты, и я небогата...»
Деникин знал, что за нож ранил полицмейстера. Более того, ему одному из управы давно уж стало известно - их два, одинаковых, как близнецы.
Длинные и тонкие, они хранились в верхнем ящике стола небрежно обернутыми в кусок ткани. Не в футляре.
Тут же, в шкафу, он видел смятое платье - желтое с красной вышивкой, из которого однажды вырвал кусок.
Оставалось загадкой - что была за фигура, тенью прошмыгнувшая в окно?
Впрочем, она могла принадлежать и случайному гостю.
Все находки Деникин сделал, пока владелица комнаты спала, свернувшись в комок, как кошка.
Тогда он не стал задавать вопросов, коря себя за безволие. Не смог выбрать момент и потом. А теперь стало уже слишком поздно.
Деникин быстро зашел в неприметный дом, бегло, как хорошей знакомой, кивнул привратнице, и поспешил во второй этаж.
Цинь Кианг, лежа на животе, раскладывала на атласной постели карты. Увидев Деникина, сердечно улыбнулась:
- Не ждала вас так рано!
- Ты должна немедленно уйти отсюда. Нет времени. Возьми только самое нужное и беги в район пристани. В дом колбасника. Найдешь?
- Но что случилось? - обеспокоилась Цинь Кианг.
- Облава! Через час вся управа окажется здесь. Ваш дом выселят, а всех, кого поймают, уведут на допрос.
Дверь, оставленная Деникиным нараспашку, вдруг притворилась за спиной. Обернувшись, помощник полицмейстера увидел дядьку Мишая.
Как ловко он успел прошмыгнуть и встать у стены с обратной стороны открывавшейся двери!
Однако в большей степени Деникин удивился не тому.
- Дядька Мишай? Ты тут?
- Тут. Она - моя дочь, - китаец указал головой на Цинь Кианг.
Точнее, маньчжур. Она же всегда игриво сердилась, когда Деникин путал эти слова. Отчего-то для нее это имело значение.
- Помоги нам скрыться, - дерзко велел Мишай. - И еще - не вели своим людям ходить в мой дом. Негоже им там нынче появляться. Мы еще не убрали.
- Не убрали? - переспросил оторопевший Деникин.
- Гость у нас был... Господин, - хмыкнул дядька. - Слишком свой нос совал, все поди вызнал. И нынче сам же ко мне явился, за бумагами хозяиновыми. Да кабы еще они у меня имелись. Остерегся я живым его выпускать. Надобно теперь успеть в лес его свести.
- Помогите отцу, Дмитрий Николаевич, - нежно прикоснулась к руке Деникина Цинь Кианг. - Если все сложится, и нас не тронут, то мы все с вами поделим...
- Как делили и с полицмейстером?
- Что? А, нет. Он открыл дом, но после мы ему не платили.
- Обратно, это он ей помогал. Он с дочерью ведь моей столько лет жил, - заметил Мишай.
- А как же ты? Ты-то чем занимался?
- А что я? Служил, как всегда. Сложится все - и тебе еще послужу. Ты не смотри на мои годы, служить я умею.
- Да, отец умеет быть весьма полезным в... тонких делах, - подтвердила Цинь Кианг.
- Да ты не смотри. У меня свои с ним дела были, у нее с этим домом - свои. Он ей его и подарил. Да после она тебе и сама все расскажет. Нынче некогда разговаривать, уходить надобно.
- Подожди... А что с ним вышло?
Мишай деланно замахнулся на Цинь Кианг, не имея цели ударить.
- Дура твоя девка, вот что!
Глаза Цинь Кианг покраснели - не то от подступивших слез, во что, пожалуй, едва верилось, не то от гнева.
- Он передумал нам помогать. Сказал, что отныне мы будем наравне с другими домами, сами ему платить...
- И за это вы его убили?
- Он хотел уйти из этого дома! Он променял меня на ту хипесницу! - выкрикнула проститутка. - Я провела с ним столько лет, а он водил ее сюда! Прямо на мои глаза!
Деникин ошибся - Цинь Кианг действительно плакала.
Он поверить не мог в то, что полицмейстера, азартного игрока с судьбой, сгубила банальная ревнивость.
- Он бил меня, а ее не трогал, - продолжала Цинь Кианг. - Велел меня обслуживать любых гостей, как и всем...
Мишай сказал что-то на своем языке.
- Я не понимаю, отец.
- Я говорю: кончай слезы лить. Уходить пора. После ему поплачешься.
Однако она не послушала просьбу.
- В тот вечер он оскорблял меня и ударил. Назвал обычной потаскухой. Якобы та, она - другая. Хозяин сказал, что больше сюда не вернется... И вот, я взяла нож и его ударила. А отец затем помог спрятать.
- Помешали по-людски дело довести до конца, дебош как раз тут подняли, - заметил Мишай.
- Но ведь ты-то о пропаже полицмейстера первым и заявил?
- Ну да. Иначе бы ко мне с вопросами и пошли -я же ему самый близкий был. А на что мне лишняя суета?