Пер Гюнт: стихотворения - Генрик Ибсен 17 стр.

Ах, черт возьми!

Не сокрушайтесь, царь,
все старое казалось новым встарь
Я вам продемонстрировать могу
«Сам по себе», пожалуйста, вперед.

Ну, добрый день, не бойся нас, Гугу,
скажи нам, мальчик, что тебя гнетет?

Страшно думать, что народ
безъязыким в гроб сойдет.

Выслушай меня, чужак!

Ради Бога!

Значит, так!
Малабар лежит в долине,
на востоке от пустыни.
Португальцы, и голландцы,
и другие чужестранцы
шли на Малабар войной,
так что житель коренной
под влияньем войн и книг

исковеркал свой язык.
Нет в помине дней далеких,
когда в зарослях высоких
и в долине плодородной
жил орангутан свободный
независим и один,
человек и гражданин.
Жил он вольно в эту пору,
дрался, рыл в пещерах норы,
и его родной язык
был могуч, богат и дик,
но на всем оставил знак
четырехсотлетний мрак.
Ночь над миром воцарилась,
обезьяна в лес забилась,
и какой-то новый ум
заявил, что гам и шум
не охватят высших дум
и что сила только в слове.
Это ж гнет для всех сословий!
Португальцу и голландцу,
азиату, африканцу
силой навязали речь!
И теперь мой долг беречь
то исконно обезьянье
первобытное ворчанье;
в этой музыке народной
вопль страданья, крик голодный.
Но никто во всей округе
не поймет моей заслуги!
Одинок я в деле этом,
помоги мне хоть советом!

Раз решил с волками жить,
научись по-волчьи выть.

Близ пустыни марокканской
есть огромный старый куст,
и на нем устроил дом
целый род орангутанский.
Я из их почтенных уст
не слыхал ни слов, ни песен.
Труд ваш очень интересен,
но в отечестве своем,
как известно, нет пророка.
Эмигрируйте в Марокко!

Вот спасибо, что помог!
Завтра снаряжаться стану.

Пусть отверг меня восток
есть в Марокко обезьяны.

Он сам? Каков он есть? Конечно, да.
Ничем другим он не был никогда.
Он не в себе и потому он сам.
Не правда ли, он интересен вам?
А вот феллах. Он признан умным мужем
с тех самых пор, как с разумом мы дружим.

Великий Апис

Я ведь фараон?

Сказать по правде, я не посвящен
в детали вашей жизни, извините.
Но все-таки манеры, внешность, тон

Ты тоже врешь!

Прошу вас, объясните!

Ну что ж! Ты видишь эту ношу?
Я никогда ее не брошу,
хотя она мертва давно
и вряд ли сохранилась запись
об имени Но это Апис.

Им много стран покорено,
он был строитель пирамид,
он многих сфинксов изваял
и Турцию завоевал,
как наш директор говорит.
В Египте неспроста людьми
он чтится наравне с богами:
священный бык стоит во храме.
Но Апис это я, пойми!
Оно звучит довольно странно,
но нет в моих словах обмана,
ты все поймешь. Однажды царь
со свитой на охоте был.
Он много ел и много пил.
Перегрузившись не на шутку,
он удалился на минутку
на поле, где стоял алтарь,
моим сооруженный дедом,
мне каждый куст в том поле ведом:
тот изобильный чернозем,
что унавожен фараоном,
вскормил меня своим зерном.
А вот мой лоб на месте оном
незримые рога торчат,
и все же люди не хотят
признать в согласии с законом
бессмертие мое в веках
для них я попросту феллах.
Я верю мудрости твоей.
О, объясни мне без обмана,
скажи, когда в глазах людей
великим Аписом я стану?

Вам надо сфинкса изваять,
потом настроить пирамид
и Турцию завоевать,
как ваш директор говорит.

Очаровательная ложь!
Феллах! Ничтожнейшая вошь,
бессильный даже против мыши,
живущей у него под крышей!
Найди такое волшебство,
чтоб сделаться великим мне,
вполне похожим на того,
кого ношу я на спине.

На шею вам нужна петля,
повесьтесь и всему конец:
когда поглотит нас земля,
феллах и Апис все мертвец.

Веревку мне! Пусть смерть берет
меня мешок костей и кожи.
Сперва мы будем не похожи,
но время разницу сотрет.

Вы знали ум такой, как этот?
И личность, и порыв, и метод!

Но он и впрямь повесится! Спасите!
Я нездоров И мысли все вразброд

О, это преходящее. Пройдет.

Что? Преходящее? Мне надо выйти!

Вы сумасшедший?

Господи! За что ты?

Что? Прибыл царь? Я ждал его давно.

Ведь это вы?

Так было решено.

Угодно ль подписать вот эти ноты?

Осталось примириться и вздохнуть.

Извольте поскорее обмакнуть
меня в чернила,

я пером вам буду!

я пером вам буду!

А я пергаментом! Такому чуду
поверите ли? Вензель мне на грудь
поставьте и виньетку поперек!

Я перо, а вы пергамент.
Только глупый наш парламент
суть мою не понимает
и песочницей считает:
дескать, сыплется песок
из меня

А я, дружок,
неисписанный листок.
На мне никто не написал ни слова.

Ах, до чего же люди бестолковы!
Они перо посыпали песком!

Я был чудесной книгой с корешком,
с серебряной застежкой, в переплете,
но опечатку вы во мне найдете:
мудрец поименован дураком.

Мне, видимо, досталась жизнь чужая:
пером рожденный, не узнал ножа я.

Я был оленем, вольным сыном скал,
но под копытом почву потерял.

Нет, если нож меня не заострит,
я отупею или мир сгорит.

Сказать по правде, Бог самовлюблен;
Он хвалит мир, который создал Он.
Мне стыдно за него!

Возьмите нож.

И ты меня в чернила окунешь?
Надрезан я!

Не брызгай на штаны!

Держи его!

Меня держать должны.
Ведь я перо. Письмо посыпь песком.

И допиши постскриптум под письмом
что я почил исписанным пером.

О, боже, я ничтожный человек!
Я грешник! Турок! Я пещерный тролль!
О, господи, откуда эта боль?

Подай мне руку, опекун калек!

В нем все, что свойственно царям!
Что за изысканность манер!

Да здравствует великий сам!

Es lebe hoch der Grosse Peer![22]

Вон старец заносчивый Халлинг-хребет
подставил седины под солнечный свет,
а Йокуль зеленый, родной его брат,
закутавшись в плащ, отклонился назад
краса Фольгефоннен лежит в вышине,
как юная дева на скошенном льне.
Оставьте ее, старички, не шалите:
подошвы у вас все равно на граните.

Наверх огни! Двое к штурвалу!

Что это, шторм?

Океан неспокоен.

Где-то здесь были Рондские скалы

С моря не видно скрыла их Фоннен.

Может быть, Блохе?..

В ясную пору
с мачты видать Галдхскую гору.

Ну, а Хортейг?

Там вон примерно.

Именно там.

Здешний вы, верно?

Да, это память о родной стране
осадок долго держится на дне.

Вот эти пятна синие провалы,
а полоса зеленая долина,
а дальше берег тянется пустынный,
но там ютятся люди

Правда, мало

Да, селятся не густо. Это верно.

К рассвету мы причалим?

Да, примерно.
Вот если ночь удастся пережить

Смеркается на западе.

Давно.

Но если не отправимся на дно,
то я хотел бы отблагодарить
матросов корабля.

Я буду рад

Признательность излишня, право слово!
Я не имею ничего такого,
хотя когда-то был весьма богат
Все, что при мне, я погрузил на борт,
а остальным распорядился черт.

В кругу родных и малый кошелек
Вам вес доставит

Нет, я одинок.
Ни друг меня не встретит, ни семья
зато и лести не услышу я.

Пойду на мостик. Буря завывает.

Так вы скажите, кто тут победнее,
я раздарю им все, что я имею.

Эх! У матроса много ли бывает!
Всего богатства дети да жена,
а денег и на хлеб едва хватает.
Любая крона им вот так нужна!
Что говорить? За лишнюю-то крону,
они его приветят, как барона!

Так вот что, значит! И жена, и дети!
Они женаты!

Все до одного.
И если бы вы знали, у кого
нужда и голод прямо беспросветный?
У повара!

Но он же не бездетный.
И есть, наверно, женщина на свете,
которая придет его встречать.

Да, бедные всегда умеют ждать.

Ну, вот они вернутся что тогда?

Их будут ждать хозяйка и еда
Наделают долгов, но уж найдут
все лучшее

Еще поставят свечку.

А то и две. И стопку поднесут.

Воротятся домой Жена Уют
Расспросы, гам, затопленная печка.
Напьются, расцелуются с детьми
да это радость, черт меня возьми!

И вы их осчастливить обещали

Ну нет, простите, я считал вначале,
что эти люди так же, как и я
Скажите-ка! У них еще семья!
А эти деньги кровь моя и пот,
и я один! Меня никто не ждет.

Да! Это ваши деньги, ваша воля

А как вы полагали? Ваши, что ли?
А в общем, капитан, давайте прямо:
я оплачу дорогу от Панамы,
питание, каюту оплачу,
а морячкам на выпивку вручу.
И если я немного больше дам,
так дайте мне за это по зубам.

Да нет, зачем же? Не в моей натуре.
Ну, полно! Надо быть готовым к буре.

Прибранный дом и улыбки ребячьи
Как же вы счастливы, черти собачьи!
Кто-нибудь ждет вас, тоскует о вас.
А про меня вспоминают сейчас?
Свечку зажгут? Так погаснет она!
Всех вас сейчас напою, окаянных,
матери пусть не узнают вас, пьяных!
Тещи об стол кулаком застучат,
перепугаете малых ребят!
Горше же всех зарыдает жена