Досадно, что сам я не много успел,
Но пусть повезет другому!
Выходит, и я напоследок спел:
«Мир вашему дому!»
Вдох глубокий, руки шире,
Не спешите три-четыре!
Бодрость духа, грация и пластика!
Общеукрепляющая,
Утром отрезвляющая,
Если жив пока еще,
гимнастика!
Если вы в своей квартире,
Лягте на пол три-четыре!
Выполняйте правильно движения!
Прочь влияние извне
Привыкайте к новизне,
Вдох глубокий до изне-
можения!
Очень вырос в целом мире
Гриппа вирус три-четыре!
Ширится, растет заболевание.
Если хилый сразу гроб!
Сохранить здоровье чтоб
Применяйте, люди, об-
тирание!
Если вы уже устали
Сели-встали, сели-встали,
Не страшны вам Арктика с Антарктикой!
Главный академик Иоффе
Доказал: коньяк и кофе
Вам заменит спорта профи-
лактика!
Разговаривать не надо
Приседайте до упада,
Да не будьте мрачными и хмурыми!
Если очень вам неймется
Обтирайтесь чем придется,
Водными займитесь проце-
дурами!
Не страшны дурные вести
Мы в ответ бежим на месте,
В выигрыше даже начинающий.
Красота среди бегущих
Первых нет и отстающих,
Бег на месте общеприми-
ряющий!
Давно смолкли залпы орудий,
Над нами лишь солнечный свет,
На чем проверяются люди,
Если войны уже нет?
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
Не ухнет уже бронебойный,
Не быть похоронной под дверь,
И кажется все так спокойно,
Негде раскрыться теперь
Но все-таки слышим нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
Покой только снится, я знаю,
Готовься, держись и дерись!
Есть мирная передовая
Беда, и опасность, и риск.
Поэтому слышим нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
В полях обезврежены мины,
Но мы не на поле цветов,
Вы поиски, звезды, глубины
Не сбрасывайте со счетов.
Поэтому слышим нередко,
Если приходит беда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
Четыре года рыскал в море наш корсар,
В боях и штормах не поблекло наше знамя,
Мы научились штопать паруса
И затыкать пробоины телами.
За нами гонится эскадра по пятам,
На море штиль и не избегнуть встречи!
Но нам сказал спокойно капитан:
«Еще не вечер, еще не вечер!»
Вот развернулся боком флагманский фрегат,
И левый борт окрасился дымами,
Ответный залп на глаз и наугад
Вдали пожар и смерть! Удача с нами!
Из худших выбирались передряг,
Но с ветром худо, и в трюме течи,
А капитан нам шлет привычный знак:
Еще не вечер, еще не вечер!
На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз
И видят нас от дыма злых и серых,
Но никогда им не увидеть нас
Прикованными к веслам на галерах!
Неравный бой корабль кренится наш,
Спасите наши души человечьи!
Но крикнул капитан: «На абордаж!
Еще не вечер, еще не вечер!»
Кто хочет жить, кто весел, кто не тля,
Готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы пусть уходят с корабля,
Они мешают схватке бесшабашной.
И крысы думали: а чем не шутит черт,
И тупо прыгали, спасаясь от картечи.
А мы с фрегатом становились к борту борт
Еще не вечер, еще не вечер!
Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза,
Чтоб не достаться спрутам или крабам
Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах,
Мы покидали тонущий корабль.
Но нет, им не послать его на дно
Поможет океан, взвалив на плечи,
Ведь океан-то с нами заодно.
И прав был капитан: еще не вечер!
В желтой жаркой Африке,
В центральной ее части,
Как-то вдруг вне графика
Случилося несчастье,
Слон сказал, не разобрав:
«Видно, быть потопу!..»
В общем, так: один Жираф
Влюбился в Антилопу!
Поднялся галдеж и лай,
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
«Жираф большой ему видней!»
«Что же что рога у ней,
Кричал Жираф любовно,
Нынче в нашей фауне
Равны все пороговно!
Если вся моя родня
Будет ей не рада
Не пеняйте на меня,
Я уйду из стада!»
Поднялся галдеж и лай,
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
«Жираф большой ему видней!»
Папе Антилопьему
Зачем такого сына:
Все равно что в лоб ему,
Что по лбу все едино!
И Жирафов зять брюзжит:
«Видали остолопа?!»
И ушли к Бизонам жить
С Жирафом Антилопа.
Поднялся галдеж и лай,
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
«Жираф большой ему видней!»
В желтой жаркой Африке
Не видать идиллий
Льют Жираф с Жирафихой
Слезы крокодильи,
Только горю не помочь
Нет теперь закона:
У Жирафов вышла дочь
Замуж за Бизона!
Пусть Жираф был не прав,
Но виновен не Жираф,
А тот, кто крикнул из ветвей:
«Жираф большой ему видней!»
Наши предки люди темные и грубые,
Кулаками друг на дружку помахав,
Вдруг увидели: громадное и круглое
Пролетело, всем загадку загадав.
А в спорах, догадках, дебатах
Вменяют тарелкам в вину
Утечку энергии в Штатах
И горькую нашу слюну.
Ой, вон блюдце пролетело над Флоренцией!
И святая инквизиция под страх
Очень бойко продавала индульгенции,
Очень шибко жгла ученых на кострах.
А в спорах, догадках, дебатах
Вменяют тарелкам в вину
Утечку энергии в Штатах
И горькую нашу слюну.
Нашу жизнь не назовешь ты скучной, серенькой
Тем не менее не радует сейчас:
Ктой-то видел пару блюдец над Америкой,
Ктой-то видел две тарелки и у нас.
И в спорах, догадках, дебатах
Вменяют тарелкам в вину
Утечку энергии в Штатах
И горькую нашу слюну.
На реке ль, на озере
Работал на бульдозере,
Весь в комбинезоне и в пыли,
Вкалывал я до зари,
Считал, что черви козыри,
Из грунта выколачивал рубли.
Не судьба меня манила,
И не золотая жила,
А широкая моя кость
И природная моя злость.
Мне ты не подставь щеки:
Не ангелы мы сплавщики,
Недоступны заповеди нам
Будь ты хоть сам бог Аллах,
Зато я знаю толк в стволах
И весело хожу по штабелям.
Не судьба меня манила,
И не золотая жила,
А широкая моя кость
И природная моя злость.
Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня опять как вчера:
Обложили меня, обложили
Гонят весело на номера!
Из-за елей хлопочут двустволки
Там охотники прячутся в тень,
На снегу кувыркаются волки,
Превратившись в живую мишень.
Идет охота на волков, идет охота
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков.
Не на равных играют с волками
Егеря но не дрогнет рука,
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка.
Волк не может нарушить традиций,
Видно, в детстве слепые щенки
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали: нельзя за флажки!
И вот охота на волков, идет охота,
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков.
Наши ноги и челюсти быстры,
Почему же, вожак, дай ответ
Мы затравленно мчимся на выстрел
И не пробуем через запрет?!
Волк не может, не должен иначе.
Вот кончается время мое:
Тот, которому я предназначен,
Улыбнулся и поднял ружье.
Идет охота на волков, идет охота
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков.
Я из повиновения вышел
За флажки, жажда жизни сильней!
Только сзади я радостно слышал
Удивленные крики людей.
Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня не так, как вчера:
Обложили меня, обложили
Но остались ни с чем егеря!
Идет охота на волков, идет охота
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков.
Протопи ты мне баньку, хозяюшка,
Раскалю я себя, распалю,
На полоке, у самого краюшка,
Я сомненья в себе истреблю.
Разомлею я до неприличности,
Ковш холодной и всё позади,
И наколка времен культа личности
Засинеет на левой груди.
Протопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого свету отвык,
Угорю я и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.
Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс!
А на левой груди профиль Сталина,
А на правой Маринка анфас.
Эх, за веру мою беззаветную
Сколько лет отдыхал я в раю!
Променял я на жизнь беспросветную
Несусветную глупость мою.
Протопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого свету отвык,
Угорю я и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.
Вспоминаю, как утречком раненько
Брату крикнуть успел: «Пособи!»
И меня два красивых охранника
Повезли из Сибири в Сибирь.
А потом на карьере ли, в топи ли,
Наглотавшись слезы и сырца,
Ближе к сердцу кололи мы профили,
Чтоб он слышал, как рвутся сердца.
Не топи ты мне баньку по-белому,
Я от белого свету отвык,
Угорю я и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.
Ох, знобит от рассказа дотошного!
Пар мне мысли прогнал от ума.
Из тумана холодного прошлого
Окунаюсь в горячий туман.
Застучали мне мысли под темечком:
Получилось я зря им клеймен,
И хлещу я березовым веничком
По наследию мрачных времен.
Протопи ты мне баньку по-белому,
Чтоб я к белому свету привык,
Угорю я и мне, угорелому,
Ковш холодной развяжет язык.
Протопи!..
Не топи!..
Протопи!
У нее
все свое и белье, и жилье,
Ну а я
ангажирую угол у тети.
Для нее
все свободное время мое,
На нее
я гляжу из окна, что напротив.
У нее
и под утро не гаснет окно,
И вчера
мне лифтер рассказал за полбанки:
У нее
два знакомых артиста кино
И один
популярный артист из «Таганки».
И пока
у меня в ихнем ЖЭКе рука,
Про нее
я узнал очень много ньюансов:
У нее
старший брат футболист
«Спартака»,
А отец
референт в Министерстве финансов.
Я скажу,
что всегда на футболы хожу
На «Спартак»,
и слова восхищенья о брате.
Я скажу,
что с министром финансов дружу
И что сам
как любитель играю во МХАТе.
У нее,
у нее на окошке герань,
У нее,
у нее занавески в разводах,
У меня,
у меня на окне ни хера,
Только пыль,
только толстая пыль на комодах
Без запретов и следов,
Об асфальт сжигая шины,
Из кошмара городов
Рвутся за город машины,
И громоздкие, как танки,
«Форды», «линкольны», «селены»,
Элегантные «мустанги»,
«Мерседесы», «ситроены».
Будто знают игра стоит свеч,
Это будет как кровная месть городам!
Поскорей только б свечи не сжечь,
Карбюратор и что у них есть еще там
И не видно полотна
Лимузины, лимузины
Среди них как два пятна
Две красивые машины,
Будто связанные тросом
(А где тонко, там и рвется).
Аксельраторам, подсосам
Больше дела не найдется.
Будто знают игра стоит свеч,
Только б вырваться выплатят всё по счетам!
Ну а может, он скажет ей речь
На клаксоне и что у них есть еще там