Материнства не взять у Земли,
Не отнять, как не вычерпать моря.
Кто поверил, что Землю сожгли?
Нет, она почернела от горя.
Как разрезы, траншеи легли,
И воронки как раны зияют.
Обнаженные нервы Земли
Неземное страдание знают.
Она вынесет все, переждет,
Не записывай Землю в калеки!
Кто сказал, что Земля не поет,
Что она замолчала навеки?!
Нет! Звенит она, стоны глуша,
Изо всех своих ран, из отдушин,
Ведь Земля это наша душа,
Сапогами не вытоптать душу!
Кто поверил, что Землю сожгли?!
Нет, она затаилась на время
Сегодня не слышно биенье сердец
Сегодня не слышно биенье сердец
Оно для аллей и беседок.
Я падаю, грудью хватая свинец,
Подумать успев напоследок:
«На этот раз мне не вернуться,
Я ухожу придет другой».
Мы не успели оглянуться
А сыновья уходят в бой!
Вот кто-то, решив: после нас хоть потоп,
Как в пропасть шагнул из окопа.
А я для того свой покинул окоп,
Чтоб не было вовсе потопа.
Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я крепко обнимусь с землей.
Мы не успели оглянуться
А сыновья уходят в бой!
Кто сменит меня, кто в атаку пойдет?
Кто выйдет к заветному мосту?
И мне захотелось пусть будет вон тот,
Одетый во все не по росту.
Я успеваю улыбнуться,
Я видел, кто придет за мной.
Мы не успели оглянуться
А сыновья уходят в бой!
Разрывы глушили биенье сердец,
Мое же мне громко стучало,
Что все же конец мой еще не конец:
Конец это чье-то начало.
Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я крепко обнимусь с землей.
Мы не успели оглянуться
А сыновья уходят в бой!
Темнота впереди подожди!
Там стеною закаты багровые,
Встречный ветер, косые дожди
И дороги неровные.
Там чужие слова, там дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются,
В темноте.
Там проверка на прочность бои,
И закаты, и ветры с прибоями,
Сердце путает ритмы свои
И стучит с перебоями.
Там чужие слова, там дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются,
В темноте.
Там и звуки и краски не те,
Только мне выбирать не приходится
Видно, нужен я там, в темноте,
Ничего распогодится!
Там чужие слова, там дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются,
В темноте.
А ну отдай мой каменный топор!
И шкур моих набедренных не тронь!
Молчи, не вижу я тебя в упор,
Сиди вон и поддерживай огонь!
Выгадывать не смей на мелочах,
Не опошляй семейный наш уклад!
Не убрана пещера и очаг,
Разбаловалась ты в матриархат!
Придержи свое мнение:
Я глава, и мужчина я!
Соблюдай отношения
Первобытнообщинныя!
Там мамонта убьют поднимут вой,
Начнут добычу поровну делить
Я не могу весь век сидеть с тобой
Мне надо хоть кого-нибудь убить!
Старейшины сейчас придут ко мне,
Смотри еще не выйди голой к ним!
В век каменный и не достать камней,
Мне стыдно перед племенем моим!
Пять бы жен мне наверное,
Разобрался бы с вами я!
Но дела мои скверные,
Потому моногамия.
А всё твоя проклятая родня!
Мой дядя, что достался кабану,
Когда был жив, предупреждал меня:
Нельзя из людоедок брать жену!
Не ссорь меня с общиной это ложь,
Что будто к тебе ктой-то пристает,
Не клевещи на нашу молодежь,
Она надежда наша и оплот!
Ну что глядишь тебя пока не бьют,
Отдай топор добром тебя прошу!
И шкуры где? Ведь люди засмеют!..
До трех считаю, после задушу!
Как-то вечером патриции
Собрались у Капитолия
Новостями поделиться и
Выпить малость алкоголия.
Не вести ж бесед тверёзыми!
Марк-патриций не мытарился
Пил нектар большими дозами
И ужасно нанектарился.
И под древней под колонною
Он исторг из уст проклятия:
«Эх, с почтенною матрёною
Разойдусь я скоро, братия!
Она спуталась с поэтами,
Помешалась на театрах
Так и шастает с билетами
На приезжих гладиаторов!
Я, кричит, от бескультурия
Скоро стану истеричкою!
В общем, злобствует как фурия,
Поощряема сестричкою!
Только цыкают и шикают
Ох, налейте снова мне двойных!
Мне ж рабы в лицо хихикают.
На войну бы мне, да нет войны!
Я нарушу все традиции
Мне не справиться с обеими,
Опускаюсь я, патриции,
Дую горькую с плебеями!
Я ей дом оставлю в Персии
Пусть берет сестру-мегерочку,
На отцовские сестерции
Заведу себе гетерочку.
У гетер хотя безнравственней,
Но они не обезумели.
У гетеры пусть всё явственней,
Зато родственники умерли.
Там сумею исцелиться и
Из запоя скоро выйду я!»
И пошли домой патриции,
Марку пьяному завидуя.
Сто сарацинов я убил во славу ей
Прекрасной даме посвятил я сто смертей,
Но сам король лукавый сир
затеял рыцарский турнир,
Я ненавижу всех известных королей!
Вот мой соперник рыцарь Круглого стола,
Чужую грудь мне под копье король послал.
Но в сердце нежное ее
мое направлено копье,
Мне наплевать на королевские дела!
Герб на груди его там плаха и петля,
Но будет дырка там, как в днище корабля.
Он самый первый фаворит,
к нему король благоволит,
Но мне сегодня наплевать на короля!
Король сказал: «Он с вами справится шаля!
И пошутил: Пусть будет пухом вам земля!»
Я буду пищей для червей
тогда он женится на ней,
Простит мне бог, я презираю короля!
Вот подан знак друг друга взглядом пепеля,
Коней мы гоним, задыхаясь и пыля.
Забрало поднято изволь!
Ах, как волнуется король!..
Но мне, ей-богу, наплевать на короля!
Ну вот все кончено пусть отдохнут поля,
Вот льется кровь его на стебли ковыля.
Король от бешенства дрожит,
но мне она принадлежит
Мне так сегодня наплевать на короля!
Но в замке счастливо мы не пожили с ней:
Король в поход послал на сотни долгих дней,
Не ждет меня мой идеал,
ведь он король, а я вассал,
И рано, видимо, плевать на королей!
Может быть, выпив поллитру,
Некий художник от бед
Встретил чужую палитру
И посторонний мольберт.
Дело теперь за немногим
Нужно натуры живой,
Глядь симпатичные ноги
С гордой идут головой.
Он подбегает к Венере:
«Знаешь ли ты, говорят,
Данте к своей Алигьери
Запросто шастает в ад!
Ада с тобой нам не надо
Холодно в царстве теней
Кличут меня Леонардо.
Так раздевайся скорей!
Я тебя даже нагую
Действием не оскорблю,
Дай я тебя нарисую
Или из глины слеплю!»
Но отвечала сестричка:
«Как же вам не ай-яй-яй!
Честная я католичка
И несогласная я!
Вот испохабились нынче
Так и таскают в постель!
Ишь Леонардо да Винчи
Тоже какой Рафаэль!
Я не привыкла без чувства
Не соглашуся ни в жисть!
Мало что ты для искусства,
Сперва давай-ка женись!
Там и разденемся в спальной
Как у людей повелось
Мало что ты гениальный!
Мы не глупее небось!»
«Так у меня ж вдохновенье,
Можно сказать, что экстаз!»
Крикнул художник в волненье
Свадьбу сыграли на раз.
Женщину с самого низа
Встретил я раз в темноте,
Это была Мона Лиза
В точности как на холсте.
Бывшим подругам в Сорренто
Хвасталась эта змея:
«Ловко я интеллигента
Заполучила в мужья!..»
Вкалывал он больше года
Весь этот длительный срок
Все улыбалась Джоконда:
Мол, дурачок, дурачок!
В песне разгадка дается
Тайны улыбки, а в ней
Женское племя смеется
Над простодушьем мужей!
Грязь сегодня еще непролазней,
С неба мразь, словно бог без штанов,
К черту дождь у охотников праздник:
Им сегодня стрелять кабанов.
Били в ведра и гнали к болоту,
Вытирали промокшие лбы,
Презирали лесов позолоту,
Поклоняясь азарту пальбы.
Егерей за кровожадность не пинайте,
Вы охотников носите на руках,
Любим мы кабанье мясо в карбонате,
Обожаем кабанов в окороках.
Кабанов не тревожила дума:
Почему и за что, как в плену,
Кабаны убегали от шума,
Чтоб навек обрести тишину.
Вылетали из ружей жаканы,
Без разбору разя, наугад,
Будто радостно бил в барабаны
Боевой пионерский отряд.
Егерей за кровожадность не пинайте,
Вы охотников носите на руках,
Любим мы кабанье мясо в карбонате,
Обожаем кабанов в окороках.
Шум, костер, и тушенка из банок,
И «охотничья» водка на стол.
Только полз присмиревший подранок,
Завороженно глядя на ствол.
А потом спирт плескался в канистре,
Спал азарт, будто выигран бой:
Снес подранку полчерепа выстрел
И рога протрубили отбой.
Егерей за кровожадность не пинайте,
Вы охотников носите на руках,
Любим мы кабанье мясо в карбонате,
Обожаем кабанов в окороках.
Мне сказали они про охоту,
Над угольями тушу вертя:
«Стосковались мы, видно, по фронту,
По атакам, да и по смертям.
Это вроде мы снова в пехоте,
Это вроде мы снова в штыки,
Это душу отводят в охоте
Уцелевшие фронтовики»
Егерей за кровожадность не пинайте,
Вы охотников носите на руках,
Любим мы кабанье мясо в карбонате,
Обожаем кабанов в окороках.
Я изучил все ноты от и до,
Но кто мне на вопрос ответит прямо?
Ведь начинают гаммы с ноты до
И ею же заканчивают гаммы.
Пляшут ноты врозь и с толком,
Ждут до, ре, ми, фа, соль, ля и си, пока
Разбросает их по полкам
Чья-то дерзкая рука.
Известно музыкальной детворе
Я впасть в тенденциозность не рискую,
Что занимает место нота ре
На целый такт и на одну восьмую.
Какую ты тональность ни возьми
Неравенством от звуков так и пышет:
Одна и та же нота скажем, ми,
Одна внизу, другая рангом выше.
Пляшут ноты врозь и с толком,
Ждут до, ре, ми, фа, соль, ля и си, пока
Разбросает их по полкам
Чья-то дерзкая рука.
За строфами всегда идет строфа
Как прежние, проходит перед взглядом,
А вот бывает, скажем, нота фа
Звучит сильней, чем та же нота рядом.
Вдруг затесался где-нибудь бемоль
И в тот же миг, как влез он беспардонно,
Внушавшая доверье нота соль
Себе же изменяет на полтона.
Пляшут ноты врозь и с толком,
Ждут до, ре, ми, фа, соль, ля и си, пока
Разбросает их по полкам
Чья-то дерзкая рука.
Сел композитор, жажду утоля,
И грубым знаком музыку прорезал,
И нежная как бархат нота ля
Вдруг голос повышает до диеза.
И наконец Бетховена спроси
Без ноты си нет ни игры, ни пенья,
Возносится над всеми нота си
И с высоты взирает положенья.
Пляшут ноты врозь и с толком,
Ждут до, ре, ми, фа, соль, ля и си, пока
Разбросает их по полкам
Чья-то дерзкая рука.
Напрасно затевать о нотах спор:
Есть и у них тузы и секретарши,
Считается, что в си-бемоль минор
Звучат прекрасно траурные марши.
А кроме этих подневольных нот
Еще бывают ноты-паразиты,
Кто их сыграет, кто их пропоет?
Но с нами бог, а с ними композитор!
Пляшут ноты врозь и с толком,
Ждут до, ре, ми, фа, соль, ля и си, пока
Разбросает их по полкам
Чья-то дерзкая рука.