Анатолию Гарагуле
Анатолию Гарагуле
Был шторм канаты рвали кожу с рук,
И якорная цепь визжала чертом,
Пел ветер песню грубую, и вдруг
Раздался голос: «Человек за бортом!»
И сразу «Полный назад! Стоп машина!
На воду шлюпки, помочь
Вытащить сукина сына
Или, там, сукину дочь!»
Я пожалел, что обречен шагать
По суше, значит, мне не ждать подмоги
Никто меня не бросится спасать,
И не объявят шлюпочной тревоги.
А скажут: «Полный вперед! Ветер в спину!
Будем в порту по часам.
Так ему, сукину сыну,
Пусть выбирается сам!»
И мой корабль от меня уйдет
На нем, должно быть, люди выше сортом.
Впередсмотрящий смотрит лишь вперед
Не видит он, что человек за бортом.
Я вижу мимо суда проплывают,
Ждет их приветливый порт,
Мало ли кто выпадает
С главной дороги за борт!
Пусть в море меня вынесет, а там
Шторм девять баллов новыми деньгами,
За мною спустит шлюпку капитан
И обрету я почву под ногами.
Они зацепят меня за одежду,
Значит, падать одетому плюс,
В шлюпочный борт, как в надежду,
Мертвою хваткой вцеплюсь.
Я на борту курс прежний, прежний путь
Мне тянут руки, души, папиросы,
И я уверен: если что-нибудь
Мне бросят круг спасательный матросы.
Правда, с качкой у них перебор там,
В штормы от вахт не вздохнуть,
Но человеку за бортом
Здесь не дадут утонуть!
На судне бунт, над нами чайки реют!
Вчера из-за дублонов золотых
Двух негодяев вздернули на рею,
Но мало нужно было четверых.
Ловите ветер всеми парусами!
К чему гадать, любой корабль враг!
Удача миф, но эту веру сами
Мы создали, поднявши черный флаг!
Катился ком по кораблю от бака,
Забыто все и честь, и кутежи,
И, подвывая, может быть от страха,
Они достали длинные ножи.
Ловите ветер всеми парусами!
К чему гадать, любой корабль враг!
Удача миф, но эту веру сами
Мы создали, поднявши черный флаг!
Вот двое в капитана пальцем тычут:
Достать его и им не страшен черт!
Но капитан вчерашнюю добычу
При всей команде выбросил за борт.
Ловите ветер всеми парусами!
К чему гадать, любой корабль враг!
Удача миф, но эту веру сами
Мы создали, поднявши черный флаг!
И вот волна, подобная надгробью,
Все смыла, с горла сброшена рука
Бросайте ж за борт всё, что пахнет кровью,
Поверьте, что цена невысока!
Ловите ветер всеми парусами!
К чему гадать, любой корабль враг!
Удача здесь, и эту веру сами
Мы создали, поднявши черный флаг!
Долго же шел ты в конверте, листок,
Вышли последние сроки!
Но потому он и Дальний Восток,
Что далеко на востоке
Ждешь с нетерпеньем ответ ты
Весточку в несколько слов
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Здесь до утра пароходы ревут
Средь океанской шумихи
Не потому его Тихим зовут,
Что он действительно тихий.
Ждешь с нетерпеньем ответ ты
Весточку в несколько слов
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Ты не пугайся рассказов о том,
Будто здесь самый край света,
Сзади еще Сахалин, а потом
Круглая наша планета.
Ждешь с нетерпеньем ответ ты
Весточку в несколько слов
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Что говорить здесь, конечно, не рай,
Но невмоготу переписка,
Знаешь что, милая, ты приезжай:
Дальний Восток это близко!
Скоро получишь ответ ты
Весточку в несколько слов!
Вместе бы встретить рассветы
Раньше на восемь часов!
Пословица звучит витиевато:
Не восхищайся прошлогодним небом,
Не возвращайся где был рай когда-то,
И брось дурить иди туда, где не был!
Там что творит одна природа с нами!
Туда добраться трудно и молве.
Там каждый встречный что ему цунами!
Со штормами в душе и в голове!
Покой здесь, правда, ни за что не купишь
Но ты вернешься, говорят ребята,
Наперекор пословице поступишь
Придешь туда, где встретил их когда-то!
Здесь что творит одна природа с нами!
Сюда добраться трудно и молве.
Здесь иногда рождаются цунами
И рушат всё в душе и в голове!
На море штиль, но в мире нет покоя
Локатор ищет цель за облаками.
Тревога если что-нибудь такое
Или сигнал: внимание цунами!
Я нынче поднимаю тост с друзьями!
Цунами равнодушная волна.
Бывают беды пострашней цунами
И радости сильнее, чем она!
Теперь я буду сохнуть от тоски
И сожалеть, проглатывая слюни,
Что недоел в Батуми шашлыки
И глупо отказался от сулгуни.
Пусть много говорил белиберды
Наш тамада вы тамаду не троньте,
За Родину был тост алаверды,
За Сталина, я думал я на фронте.
И вот уж за столом никто не ест
И тамада над всем царит шерифом,
Как будто бы двадцатый с чем-то съезд
Другой двадцатый объявляет мифом.
Пил тамада за город, за аул
И всех подряд хвалил с остервененьем,
При этом он ни разу не икнул
И я к нему проникся уваженьем.
Правда, был у тамады
Длинный тост алаверды
За него вождя народов,
И за все его труды.
Мне тамада сказал, что я родной,
Что если плохо мне ему не спится,
Потом спросил меня: «Ты кто такой?»
А я сказал: «Бандит и кровопийца».
В умах царил шашлык и алкоголь,
Вот кто-то крикнул, что не любит прозы,
Что в море не поваренная соль
Что в море человеческие слезы.
Но вот конец уже из рога пьют,
Уже едят инжир и мандаринки,
Которые здесь запросто растут,
Точь-в-точь как те, которые на рынке.
Обхвалены все гости, и пока
Они не окончательно уснули
Хозяина привычная рука
Толкает вверх бокал «Киндзмараули»
О как мне жаль, что я и сам такой:
Пусть я молчал, но я ведь пил не реже,
Что не могу я моря взять с собой
И захватить все солнце побережья.
Нет меня я покинул Расею,
Мои девочки ходят в соплях!
Я теперь свои семечки сею
На чужих Елисейских полях.
Кто-то вякнул в трамвае на Пресне:
«Нет его умотал наконец!
Вот и пусть свои чуждые песни
Пишет там про Версальский дворец».
Слышу сзади обмен новостями:
«Да не тот! Тот уехал спроси!»
«Ах не тот?!» и толкают локтями,
И сидят на коленях в такси.
Тот, с которым сидел в Магадане,
Мой дружок по гражданской войне
Говорит, что пишу ему: «Ваня!
Скушно, Ваня, давай, брат, ко мне!»
Я уже попросился обратно
Унижался, юлил, умолял
Ерунда! Не вернусь, вероятно,
Потому что я не уезжал!
Кто поверил тому по подарку,
Чтоб хороший конец, как в кино:
Забирай Триумфальную арку,
Налетай на заводы Рено!
Я смеюсь, умираю от смеха:
Как поверили этому бреду?!
Не волнуйтесь я не уехал,
И не надейтесь я не уеду!
Едешь ли в поезде, в автомобиле
Или гуляешь, хлебнувши винца,
При современном машинном обилье
Трудно по жизни пройти до конца.
Вот вам авария: в Замоскворечье
Трое везли хоронить одного,
Все, и шофер, получили увечья,
Только который в гробу ничего.
Бабы по найму рыдали сквозь зубы,
Дьякон и тот верхней ноты не брал,
Громко фальшивили медные трубы,
Только который в гробу не соврал.
Бывший начальник и тайный разбойник
В лоб лобызал и брезгливо плевал,
Все приложились, а скромный покойник
Так никого и не поцеловал.
Но грянул гром ничего не попишешь,
Силам природы на речи плевать,
Все разбежались под плиты и крыши,
Только покойник не стал убегать.
Что ему дождь от него не убудет,
Вот у живущих закалка не та.
Ну а покойники, бывшие люди,
Смелые люди и нам не чета.
Как ни спеши, тебя опережает
Клейкий ярлык, как отметка на лбу,
А ничего тебе не угрожает,
Только когда ты в дубовом гробу.
Можно в отдельный, а можно и в общий
Мертвых квартирный вопрос не берет,
Вот молодец этот самый усопший,
Вовсе не требует лишних хлопот.
В царстве теней в этом обществе строгом
Нет ни опасностей, нет ни тревог,
Ну а у нас все мы ходим под богом,
Только которым в гробу ничего.
Слышу упрек: «Он покойников славит!»
Нет, я в обиде на злую судьбу:
Всех нас когда-нибудь ктой-то задавит,
За исключением тех, кто в гробу.
Переворот в мозгах из края в край,
В пространстве масса трещин и смещений:
В Аду решили черти строить рай
Для собственных грядущих поколений.
Известный черт с фамилией Черток
Агент из Рая ночью, внеурочно
Отстукал в Рай: в Аду черт знает что,
Что точно он, Черток, не знает точно.
Еще ввернул тревожную строку
Для шефа всех лазутчиков Амура:
«Я в ужасе, сам Дьявол начеку,
И крайне ненадежна агентура».
Тем временем в Аду сам Вельзевул
Потребовал военного парада,
Влез на трибуну, плакал и загнул:
«Рай, только рай спасение для Ада!»
Рыдали черти и кричали: «Да!
Мы рай в родной построим Преисподней!
Даешь производительность труда!
Пять грешников на нос уже сегодня!»
«Ну что ж, вперед! А я вас поведу!
Закончил Дьявол. С богом! Побежали!»
И задрожали грешники в Аду,
И ангелы в Раю затрепетали.
И ангелы толпой пошли к Нему
К тому, который видит все и знает,
А Он сказал: «Мне наплевать на тьму!»
И заявил, что многих расстреляет.
Что Дьявол провокатор и кретин,
Его возня и крики всё не ново,
Что ангелы ублюдки как один,
И что Черток давно перевербован.
«Не Рай кругом, а подлинный бедлам,
Спущусь на землю там хоть уважают!
Уйду от вас к людям ко всем чертям
Пущай меня вторично распинают!..»
И Он спустился. Кто он? Где живет?
Но как-то раз узрели прихожане
На паперти у церкви нищий пьет.
«Я Бог, кричит, даешь на пропитанье!»
Конец печален (плачьте, стар и млад,
Что перед этим всем сожженье Трои!):
Давно уже в Раю не рай, а ад,
Но рай чертей в Аду зато построен!
Я стою, стою спиною к строю,
Только добровольцы шаг вперед!
Нужно провести разведку боем,
Для чего да кто ж там разберет
Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов Так, Леонов
И еще этот тип
Из второго батальона!
Мы ползем, к ромашкам припадая,
Ну-ка, старшина, не отставай!
Ведь на фронте два передних края:
Наш, а вот он их передний край.
Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов Так, Леонов
Да, еще этот тип
Из второго батальона!
Проволоку грызли без опаски:
Ночь темно, и не видать ни зги.
В двадцати шагах чужие каски,
С той же целью защитить мозги.
Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов Так, Леонов
Ой!.. Еще этот тип
Из второго батальона.
Скоро будет «Надя с шоколадом»
В шесть они подавят нас огнем,
Хорошо, нам этого и надо
С богом, потихонечку начнем!
С кем обратно идти?
Так, Борисов Где Леонов?!
Эй ты, жив? Эй ты, тип
Из второго батальона!
Пулю для себя не оставляю.
Дзот накрыт и рассекречен дот
А этот тип, которого не знаю,
Очень хорошо себя ведет.
С кем в другой раз идти?
Где Борисов? Где Леонов?
Правда, жив этот тип
Из второго батальона.
Я стою спокойно перед строем
В этот раз стою к нему лицом,
Кажется, чего-то удостоен,
Награжден и назван молодцом.