Больно бьют по нашим душам
«Голоса» за тыщи миль,
Зря «Америку» не глушим,
Зря не давим «Израиль»:
Всей своей враждебной сутью
Подрывают и вредят
Кормят, поят нас бермутью
Про таинственный квадрат!
Лектора из передачи!
Те, кто так или иначе
Говорят про неудачи
И нервируют народ!
Нас берите, обреченных,
Треугольник вас, ученых,
Превратит в умалишенных,
Ну а нас наоборот.
Пусть безумная идея,
Не решайте сгоряча.
Отвечайте нам скорее
Через доку главврача!
С уваженьем Дата. Подпись.
Отвечайте нам а то,
Если вы не отзоветесь,
Мы напишем в «Спортлото»!
Ах, как тебе родиться пофартило
Почти одновременно со страной!
Ты прожил с нею все, что с нею было,
Скажи еще спасибо, что живой.
В шестнадцать лет читал ты речь Олеши,
А в двадцать встретил год тридцать седьмой.
Теперь иных уж нет, а те далече
Скажи еще спасибо, что живой.
Служил ты под началом полотера.
Скажи, на сердце руку положив:
Ведь знай Лаврентий Палыч вот умора!
Кем станешь ты, остался бы ты жив?
А нынче в драках выдублена шкура,
Протравлена до нервов суетой.
Сказал бы Николай Робертыч: «Юра,
Скажи еще спасибо, что живой!»
Хоть ты дождался первенца не рано,
Но уберег от раны ножевой,
Твой «Добрый человек из Сезуана»
Живет еще. Спасибо, что живой.
Зачем гадать цыгану на ладонях
Он сам хозяин над своей судьбой.
Скачи, цыган, на «Деревянных конях»,
Гони коней! Спасибо, что живой.
«Быть иль не быть» мы зря не помарали.
Конечно, быть, но только начеку:
Вы помните, конструкции упали?
Но живы все. Спасибо Дупаку.
«Марата» нет его создатель странен.
За Турандот Пекин поднимет вой.
Можайся, брат, твой Кузькин трижды ранен!
И все-таки спасибо, что «Живой».
Любовь, Надежда, Зина тоже штучка,
Вся труппа на подбор одна к одной,
И мать их Софья Золотая Ручка
Скажи еще спасибо, что живой.
Одни в машинах, несмотря на цены,
Им, пьющим, лучше б транспорт гужевой.
Подумаешь, один упал со сцены!
Скажи еще спасибо, что живой.
Не раз, не два грозили снять с работы,
Зажали праздник полувековой.
Тринадцать лет театра, как зачеты:
Один за три, спасибо, что живой!
Что шестьдесят при медицине этой!
Тьфу-тьфу, не сглазить Только вот седой.
По временам на седину не сетуй,
Скажи еще спасибо, что живой.
Позвал Милан, не опасаясь риска,
И понеслась! живем-то однова.
Теперь Париж, и близко Сан-Франциско,
И даже при желании Москва!
Париж к Таганке десять лет пристрастен
Француз театр путает с тюрьмой.
Не огорчайся, что не едет «Мастер»,
Скажи еще мерси, что он живой.
Лиха беда настырна и глазаста
Устанет ли кружить над головой?
Тебе когда-то перевалит за сто
И мы споем: «Спасибо, что живой!»
Пей, атаман, здоровье позволяет.
Пей, куренной, когда-то Кошевой!
Таганское казачество желает
Добра тебе спасибо, что живой!
Мы из породы битых, но живучих,
Мы помним всё, нам память дорога.
Я говорю как мхатовский лазутчик,
Заброшенный в Таганку в тыл врага.
Теперь в обнимку, как боксеры в клинче,
И я, когда-то мхатовский студент,
Олегу Николаевичу нынче
Докладываю данные развед
Что на Таганке той толпа нахальная,
У кассы давятся Гомор, Содом!
Цыганки с картами, дорога дальняя,
И снова строится казенный дом.
При всех делах таганцы с вами схожи,
Хотя, конечно, разницу найдешь:
Спектаклям МХАТа рукоплещут ложи,
А мы, без ложной скромности, без лож.
В свой полувек Олег на век моложе,
Вторая жизнь взамен семи смертей,
Из-за того, что есть в театре ложи,
Он может смело приглашать гостей.
Артисты мажутся французским тончиком
С последних ярусов и то видать!
А на Таганке той партер с балкончиком,
И гримы не на что им покупать.
Таганцы ваших авторов хватают
И тоже научились брать нутром,
У них гурьбой Булгакова играют,
И Пушкина опять же впятером.
Шагают роты в выкладе на марше,
Двум ротным ордена за марш-бросок!
Всего на десять лет Любимов старше,
Плюс «Десять дней» но разве это срок?!
Гадали разное года в гаданиях:
Мол, доиграются и грянет гром.
К тому ж кирпичики на новых зданиях
Напоминают всем казенный дом.
Ломали, как когда-то Галилея,
Предсказывали крах прием не нов,
Но оба добрались до юбилея
И дожили до важных орденов.
В истории искать примеры надо
Был на Руси такой же человек,
Он щит прибил к воротам Цареграда
И звался тоже, кажется, Олег
Семь лет назад ты въехал в двери МХАТа,
Влетел на белом княжеском коне.
Ты сталь сварил, теперь все ждут проката
И изнутри, конечно, и извне.
На мхатовскую мельницу налили
Расплав горячий это удалось.
Чуть было «Чайке» крылья не спалили,
Но, слава богу, славой обошлось.
Во многом совпадают интересы:
Мы тоже пьем за старый Новый год,
В обоих коллективах «мерседесы»,
Вот только «Чайки» нам недостает.
А на Таганке там возня повальная,
Перед гастролями она бурлит,
Им предстоит в Париж дорога дальняя,
Но «Птица синяя» не предстоит.
Здесь режиссер в актере умирает,
Но вот вам парадокс и перегиб:
Абдулов Сева Севу каждый знает
В Ефремове чуть было не погиб.
Нет, право, мы похожи даже в споре,
Живем и против правды не грешим:
Я тоже чуть не умер в режиссере
И, кстати, с удовольствием большим
Идут во МХАТ актеры, и едва ли
Затем, что больше платят за труды.
Но дай Бог счастья тем, кто на бульваре,
Где чище стали Чистые пруды!
Тоскуй, Олег, в минуты дорогие
По вечно и доподлинно живым!
Все понимают эту ностальгию
По бывшим современникам твоим.
Волхвы пророчили концы печальные:
Мол, змеи в черепе коня живут
А мне вот кажется, дороги дальние,
Глядишь, когда-нибудь и совпадут.
Ученые, конечно, не наврали,
Но ведь страна искусств страна чудес,
Развитье здесь идет не по спирали,
А вкривь и вкось, вразрез, наперерез.
Затихла брань, но временны поблажки,
Светла Адмиралтейская игла.
Таганка, МХАТ идут в одной упряжке,
И общая телега тяжела.
Мы пара тварей с Ноева Ковчега,
Два полушарья мы одной коры.
Не надо в академики Олега!
Бросайте дружно черные шары!
И с той поры, как люди слезли с веток,
Сей день один из главных. Можно встать
И тост поднять за десять пятилеток
За сто на два, за два по двадцать пять!
Мне судьба до последней черты, до креста
Спорить до хрипоты (а за ней немота).
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что не то это вовсе, не тот и не та!
Что лабазники врут про ошибки Христа,
Что пока еще в грунт не влежалась плита,
Триста лет под татарами жизнь еще та:
Маета трехсотлетняя и нищета.
Но под властью татар жил Иван Калита,
И уж был не один, кто один против ста.
Пот намерений добрых и бунтов тщета,
Пугачевщина, кровь и опять нищета
Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта,
Повторю даже в образе злого шута,
Но не стоит предмет, да и тема не та,
Суета всех сует все равно суета.
Только чашу испить не успеть на бегу,
Даже если разлить все равно не смогу;
Или выплеснуть в наглую рожу врагу
Не ломаюсь, не лгу все равно не могу!
На вертящемся гладком и скользком кругу
Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!
Что же с чашею делать?! Разбить не могу!
Потерплю и достойного подстерегу:
Передам и не надо держаться в кругу
И в кромешную тьму, и в неясную згу,
Другу передоверивши чашу, сбегу!
Смог ли он ее выпить узнать не смогу.
Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,
Я о чаше невыпитой здесь ни гугу
Никому не скажу, при себе сберегу,
А сказать и затопчут меня на лугу.
Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
И веселый манер, на котором шучу
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить не хочу,
На ослабленном нерве я не зазвучу
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я загуляю, запью, заторчу,
Все, что ночью кропаю, в чаду растопчу,
Лучше голову песне своей откручу,
Но не буду скользить словно пыль по лучу!
Если все-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу, даже с пеной у рта,
Я умру и скажу, что не все суета!
Реальней сновидения и бреда,
Чуднее старой сказки для детей
Красивая восточная легенда
Про озеро на сопке и про омут в сто локтей.
И кто нырнет в холодный этот омут,
Насобирает ракушек, приклеенных ко дну,
Ни заговор, ни смерть его не тронут;
А кто потонет обретет покой и тишину.
Эх, сапоги-то стоптаны походкой косолапою
Протопаю по тропочке до каменных гольцов,
Со дна кружки блестящие я соскоблю, сцарапаю
Тебе на серьги, милая, а хошь и на кольцо!
Я от земного низкого поклона
Не откажусь, хотя спины не гнул.
Родился я в рубашке из нейлона,
На шелковую, тоненькую, я не потянул.
Спасибо и за ту на добром слове:
Ношу не берегу ее, не прячу в тайниках,
Ее легко отстирывать от крови,
Не рвется хоть от ворота рвани ее никак!
Я на гольцы вскарабкаюсь, на сопку тихой сапою,
Всмотрюсь во дно озерное при отблеске зарниц:
Мерцающие ракушки я подкрадусь и сцапаю
Тебе на ожерелие, какое у цариц!
Пылю посуху, топаю по жиже,
Я иногда спускаюсь по ножу
Мне говорят, что я качусь все ниже,
А я хоть и внизу, а все же уровень держу!
Жизнь впереди один отрезок прожит,
Я вхож куда угодно в терема и в закрома:
Рожден в рубашке бог тебе поможет,
Хоть наш, хоть удэгейский старый Сангия-мама!
Дела мои любезные, я вас накрою шляпою
Я доберусь, долезу до заоблачных границ,
Не взять волшебных ракушек звезду с небес сцарапаю,
Алмазную да крупную какие у цариц!
Нанес бы звезд я в золоченом блюде,
Чтобы при них вам век прокоротать,
Да вот беда заботливые люди
Сказали: «Звезды с неба не хватать!»
Ныряльщики за ракушками тонут.
Но кто в рубашке что тому тюрьма или сума:
Бросаюсь головою в синий омут
Бери меня к себе, не мешкай, Сангия-мама!..
Но до того, душа моя, по странам по Муравиям
Прокатимся, и боги подождут-повременят!
Мы в галечку прибрежную, в дорожки с белым гравием
Вобьем монету звонкую, затопчем и назад.
А помнишь ли, голубушка, в денечки наши летние
Бросали в море денюжку просила ты сама?
А может быть, и в озеро те ракушки заветные
Забросил бог для верности сам Сангия-мама!..
Аркадию Вайнеру
Аркадию Вайнеру
Ах, черная икорочка
Да едкая махорочка!..
А помнишь кепка, челочка
Да кабаки до трех?
А черенькая Норочка
С подъезда пять айсорочка?
Глядишь всего пятерочка,
А вдоль и поперек
А вся братва одесская
Два тридцать время детское.
Куда, ребята, деться, а?
К цыганам в «поплавок»!
Пойдемте с нами, Верочка!..
Цыганская венгерочка!
Пригладь виски, Валерочка,
Да чуть примни сапог!..
А помнишь вечериночки
У Солиной Мариночки,
Две бывших балериночки
В гостях у пацанов?
Сплошная безотцовщина:
Война, да и ежовщина,
А значит поножовщина,
И годы до обнов