А в 33 Христу он был поэт, он говорил:
«Да ни убий!» Убьешь везде найду, мол.
Но гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и чтобы меньше думал.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель,
Вот и сейчас как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лег виском на дуло.
Задержимся на цифре 37! Коварен Бог
Ребром вопрос поставил: или или!
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо,
А нынешние как-то проскочили.
Дуэль не состоялась или перенесена,
А в 33 распяли, но не сильно,
А в 37 не кровь, да что там кровь! и седина
Испачкала виски не так обильно.
«Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа!»
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа
И режут в кровь свои босые души!
На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е»,
Укоротить поэта! вывод ясен,
И нож в него! но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен!
Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр,
Томитесь, как наложницы в гареме!
Срок жизни увеличился и, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время!
Я помню райвоенкомат:
«В десант не годен так-то, брат,
Таким, как ты, там невпротык» И дальше смех:
Мол, из тебя какой солдат?
Тебя хоть сразу в медсанбат!..
А из меня такой солдат, как изо всех.
А на войне как на войне,
А мне и вовсе, мне вдвойне,
Присохла к телу гимнастерка на спине.
Я отставал, сбоил в строю,
Но как-то раз в одном бою
Не знаю чем я приглянулся старшине.
Шумит окопная братва:
«Студент, а сколько дважды два?
Эй, холостой, а правда графом был Толстой?
А кто евонная жена?»
Но тут встревал мой старшина:
«Иди поспи ты ж не святой, а утром бой».
И только раз, когда я встал
Во весь свой рост, он мне сказал:
«Ложись!.. и дальше пару слов без падежей.
К чему две дырки в голове!»
И вдруг спросил: «А что, в Москве,
Неужто вправду есть дома в пять этажей?»
Над нами шквал, он застонал
И в нем осколок остывал,
И на вопрос его ответить я не смог.
Он в землю лег за пять шагов,
За пять ночей и за пять снов
Лицом на запад и ногами на восток.
Чтоб не было следов, повсюду подмели
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
Мой финиш горизонт, а лента край земли,
Я должен первым быть на горизонте!
Условия пари одобрили не все
И руки разбивали неохотно.
Условье таково: чтоб ехать по шоссе,
И только по шоссе бесповоротно.
Наматываю мили на кардан
И еду параллельно проводам,
Но то и дело тень перед мотором
То черный кот, то кто-то в чем-то черном.
Я знаю мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.
Но стрелки я топлю на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули,
И я сжимаю руль до судорог в кистях
Успеть, пока болты не затянули!
Наматываю мили на кардан
И еду вертикально проводам,
Завинчивают гайки, побыстрее!
Не то поднимут трос как раз где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат,
Я жив снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жесткое пари
Нечистоплотны в споре и в расчетах.
Азарт меня пьянит, но, как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах.
Наматываю мили на кардан,
Назло канатам, тросам, проводам,
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте!
Мой финиш горизонт по-прежнему далек,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом,
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам.
Меня ведь не рубли на гонку завели,
Меня просили: «Миг не проворонь ты
Узнай, а есть предел там, на краю земли,
И можно ли раздвинуть горизонты?»
Наматываю мили на кардан
И пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают, кода!
Я горизонт промахиваю с хода!
Сон мне снится вот те на:
Гроб среди квартиры,
На мои похорона
Съехались вампиры,
Стали речи говорить
Всё про долголетие,
Кровь сосать решили погодить:
Вкусное на третие.
В гроб вогнали кое-как,
А самый сильный вурдалак
Все втискивал, и всовывал,
И плотно утрамбовывал,
Сопел с натуги, сплевывал
И желтый клык высовывал.
Очень бойкий упырек
Стукнул по колену,
Подогнал и под шумок
Надкусил мне вену.
А умудренный кровосос
Встал у изголовия
И очень вдохновенно произнес
Речь про полнокровие.
И почетный караул
Для приличия всплакнул,
Но я чую взглядов серию
На сонную мою артерию:
А если кто пронзит артерию
Мне это сна грозит потерею.
Погодите, спрячьте крюк!
Да куда же, черт, вы!
Я же слышу, что вокруг,
Значит, я не мертвый!
Яду капнули в вино,
Ну а мы набросились,
Опоить меня хотели, но
Опростоволосились.
Тот, кто в зелье губы клал,
В самом деле дуба дал,
Ну а на меня как рвотное
То зелье приворотное:
Здоровье у меня добротное,
И закусил отраву плотно я.
Так почему же я лежу,
Дурака валяю,
Ну почему, к примеру, не заржу
Их не напугаю?!
Я ж их мог прогнать давно
Выходкою смелою
Мне бы взять пошевелиться, но
Глупостей не делаю.
Безопасный как червяк,
Я лежу, а вурдалак
Со стаканом носится
Сейчас наверняка набросится,
Еще один на шею косится
Ну, гад, он у меня допросится!
Кровожадно вопия,
Высунули жалы
И кровиночка моя
Полилась в бокалы.
Погодите сам налью,
Знаю, знаю вкусная!..
Ну нате, пейте кровь мою,
Кровососы гнусные!
А сам и мышцы не напряг,
И не попытался сжать кулак,
Потому что кто не напрягается,
Тот никогда не просыпается,
Тот много меньше подвергается
И много дольше сохраняется.
Вот мурашки по спине
Смертные крадутся
А всего делов-то мне
Было, что проснуться!
Что, сказать, чего боюсь
(А сновиденья тянутся)?
Да того, что я проснусь
А они останутся!..
Мне в ресторане вечером вчера
Моим друзьям поэтам
Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт,
А если в точный срок, так в полной мере:
На цифре 26 один шагнул под пистолет,
Другой же в петлю слазил в «Англетере».
А в 33 Христу он был поэт, он говорил:
«Да ни убий!» Убьешь везде найду, мол.
Но гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и чтобы меньше думал.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель,
Вот и сейчас как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лег виском на дуло.
Задержимся на цифре 37! Коварен Бог
Ребром вопрос поставил: или или!
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо,
А нынешние как-то проскочили.
Дуэль не состоялась или перенесена,
А в 33 распяли, но не сильно,
А в 37 не кровь, да что там кровь! и седина
Испачкала виски не так обильно.
«Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа!»
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа
И режут в кровь свои босые души!
На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е»,
Укоротить поэта! вывод ясен,
И нож в него! но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен!
Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр,
Томитесь, как наложницы в гареме!
Срок жизни увеличился и, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время!
Я помню райвоенкомат:
«В десант не годен так-то, брат,
Таким, как ты, там невпротык» И дальше смех:
Мол, из тебя какой солдат?
Тебя хоть сразу в медсанбат!..
А из меня такой солдат, как изо всех.
А на войне как на войне,
А мне и вовсе, мне вдвойне,
Присохла к телу гимнастерка на спине.
Я отставал, сбоил в строю,
Но как-то раз в одном бою
Не знаю чем я приглянулся старшине.
Шумит окопная братва:
«Студент, а сколько дважды два?
Эй, холостой, а правда графом был Толстой?
А кто евонная жена?»
Но тут встревал мой старшина:
«Иди поспи ты ж не святой, а утром бой».
И только раз, когда я встал
Во весь свой рост, он мне сказал:
«Ложись!.. и дальше пару слов без падежей.
К чему две дырки в голове!»
И вдруг спросил: «А что, в Москве,
Неужто вправду есть дома в пять этажей?»
Над нами шквал, он застонал
И в нем осколок остывал,
И на вопрос его ответить я не смог.
Он в землю лег за пять шагов,
За пять ночей и за пять снов
Лицом на запад и ногами на восток.
Чтоб не было следов, повсюду подмели
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
Мой финиш горизонт, а лента край земли,
Я должен первым быть на горизонте!
Условия пари одобрили не все
И руки разбивали неохотно.
Условье таково: чтоб ехать по шоссе,
И только по шоссе бесповоротно.
Наматываю мили на кардан
И еду параллельно проводам,
Но то и дело тень перед мотором
То черный кот, то кто-то в чем-то черном.
Я знаю мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.
Но стрелки я топлю на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули,
И я сжимаю руль до судорог в кистях
Успеть, пока болты не затянули!
Наматываю мили на кардан
И еду вертикально проводам,
Завинчивают гайки, побыстрее!
Не то поднимут трос как раз где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат,
Я жив снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жесткое пари
Нечистоплотны в споре и в расчетах.
Азарт меня пьянит, но, как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах.
Наматываю мили на кардан,
Назло канатам, тросам, проводам,
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте!
Мой финиш горизонт по-прежнему далек,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом,
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам.
Меня ведь не рубли на гонку завели,
Меня просили: «Миг не проворонь ты
Узнай, а есть предел там, на краю земли,
И можно ли раздвинуть горизонты?»
Наматываю мили на кардан
И пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают, кода!
Я горизонт промахиваю с хода!
Сон мне снится вот те на:
Гроб среди квартиры,
На мои похорона
Съехались вампиры,
Стали речи говорить
Всё про долголетие,
Кровь сосать решили погодить:
Вкусное на третие.
В гроб вогнали кое-как,
А самый сильный вурдалак
Все втискивал, и всовывал,
И плотно утрамбовывал,
Сопел с натуги, сплевывал
И желтый клык высовывал.
Очень бойкий упырек
Стукнул по колену,
Подогнал и под шумок
Надкусил мне вену.
А умудренный кровосос
Встал у изголовия
И очень вдохновенно произнес
Речь про полнокровие.
И почетный караул
Для приличия всплакнул,
Но я чую взглядов серию
На сонную мою артерию:
А если кто пронзит артерию
Мне это сна грозит потерею.
Погодите, спрячьте крюк!
Да куда же, черт, вы!
Я же слышу, что вокруг,
Значит, я не мертвый!