Максимилиан хвалил себя за предусмотрительность. Едва впереди, по курсу британцев, на радаре, появились три зеленых огонька, он отдал приказание поворачивать на юг. Максимилиан отдал вестовому пустую чашку из-под кофе:
Русские сейчас перехватят их субмарину. Нам не стоит болтаться в непосредственной близости от поля сражения, то есть расстрела он не сомневался, что военно-морской флот СССР расправится с нарушителями государственной границы:
Они даже не поинтересуются, что за лодка перед ними, хмыкнул Макс, от британцев и обломка не останется. Как учат нас древние, festina lente, поспешай, не торопясь
Немецкая лодка провела три дня, прячась в глухом заливе, на западном побережье Сахалина. Макс отдал приказ возвращаться на прежний курс, только когда стало ясно, что русские больше не рыщут по проливу. Длинные пальцы размяли сигарету:
Они могли решить, что идет миссия, с диверсионными целями. Лучше нам себя обезопасить. Но сейчас море, если можно так выразиться, чистое, нам никто не помешает
Лодка ждала Айчи и его драгоценный груз в часе полета от побережья. Максимилиан и Петр Арсеньевич взяли отличную, американскую рацию, из арсенала десантников, сражавшихся на тихоокеанском театре войны.
Одеваясь в форму авиационного майора, Макс, весело, заметил:
С американцами деньги решают все. Я уверен, что они продали бы и бомбу, предложи я сходную цену. Впрочем, еще продадут, в будущем. Но мы летим за своей бомбой, то есть за ее творцом он поправил шитый золотом погон:
Мне идет этот цвет. Впрочем, черный смотрится еще лучше в «Орлином гнезде» старые мундиры СС носили только на торжественных церемониях. Они оба вооружились бельгийскими браунингами. Максимилиан проверил свой револьвер:
Документов у нас все равно нет. Вот лучшее удостоверение личности прямо под склоном сопки проходило хорошее шоссе. Для начала ноября день выдался даже теплым. Передав зятю бинокль, Макс, с наслаждением, закурил:
Хорошо, что мы переждали непогоду под водой. Сейчас солнце сияет вовсю сизый дымок поднимался над светловолосой головой, в фуражке с эмблемой ВВС. Сапоги у них тоже были советскими, однако Максимилиан усмехнулся:
Портянки я заказывать не стал. В обувь к нам никто не полезет он прошелся по каюте:
До миланских мастеров вашим далеко. Впрочем, не жмет, не болтается, а больше нам ничего не надо зять изучал расположение зданий комплекса. Максимилиан прищурился:
Отсюда до виллы километра три, и еще километров десять или двенадцать до Де-Кастри, где начинается тоннель. Русские подобрали достойную оправу, для моей драгоценности
Макс был уверен, что они наткнулись на пристанище 1103. Он тронул зятя за плечо:
Похож этот особняк на шарашку, как вы называете такие места
Муха кивнул:
Вполне возможно, ваша светлость. Только, я думаю, что доктор Кроу живет не одна. После войны большевики привезли в СССР немецких ученых, в качестве репараций ученые Макса нисколько не интересовали:
Такие же продажные твари, как фон Браун. Он купил себе свободу ценой сдачи на милость американцев. Теперь он делает ракеты для Трумэна. Он работал бы и на Сталина, наткнись на него первыми советские войска. Но я уверен, что 1103 отказалась делать бомбу для русских. Однако, для нас она сделает все, что потребуется он отхлебнул крепкого кофе, в стальной фляге:
Надо подумать, как пробраться на территорию, или найти кого-то, имеющего доступ в комплекс. Вообще нужна машина Максимилиан почесал лоб, под фуражкой, на случай, если 1103 держат не здесь, а в Де-Кастри
Он поздравил себя за удачный выбор времени операции. В пятницу СССР отмечал тридцатилетнюю годовщину большевистского переворота, как говорил Петр Арсеньевич. Страна, по его словам, готовилась к большому празднику:
Сегодня среда, у нас достаточно времени, чтобы спланировать похищение. Получив записку, от возлюбленного, доктор Кроу босиком по снегу побежит, чтобы встретиться с ним. На прощанье, она подорвет весь комплекс, как она сделала в Пенемюнде спина зятя, в зимней шинели, напряглась:
Ворота открываются пробормотал он, грузовик, кажется, додж. Выезжает на шоссе, направляется к Де-Кастри Максимилиан покачал головой:
Грузовик нам не нужен. Надо ждать легковой машины, с одним водителем додж промчался мимо, Макс присвистнул:
Сто километров в час делает, не меньше. Что там за точка, Петр Арсеньевич провожая взглядом додж, он заметил движение, на повороте шоссе, ведущем к аэродрому. Макс, нетерпеливо, забрал у Мухи бинокль:
Дайте мне он заставил свои пальцы не подрагивать:
Удача, огромная удача. Муха почистил мешочек, от него не пахнет ничем подозрительным. Пусть он первым выйдет на дорогу, проголосует. Потом в дело вступлю я сердце весело забилось, Максимилиан вскочил на ноги:
Пошевеливайтесь. Быстро на шоссе, останавливайте опель. Врите все, что хотите, но нельзя упускать такой шанс
За рулем машины сидела женщина, блондинка, в шубке темного меха. Оскальзываясь на прибитой морозом траве, Муха, послушно, побежал вниз.
Лючии снился родной город.
В отполированном, мраморном полу базилики Сан-Лоренцо эхом отражался стук ее каблуков. В руке девушки трепетал огонек свечи. Вскинув голову, вздернув подбородок, она независимо прошла мимо немецких офицеров, рассматривающих, в сакристии, надгробия семьи Медичи, работы Микеланджело. Пахло воском и ладаном. На потрепанных скамейках перед алтарем застыло несколько флорентийских старух, в черных, вдовьих платьях. Женщины шевелили губами, склонившись над молитвенниками. Опустив пальцы в чашу со святой водой, Лючия быстро преклонила колени перед статуей Мадонны.
Она всегда назначала явки в церквях:
Это безопасней, чем встречаться на улице или на рынке, объясняла девушка, немцы, посещающие церкви, заняты фотографиями, а итальянская полиция туда не заглядывает она издали увидела рыжеватую голову высокого парня, застрявшего перед «Обручением Мадонны», Россо Фиорентино. Лючия удивилась:
Он рисует. Впрочем, он должен прийти на явку с альбомом сама Лючия несла свечу, наверное, он притворяется
Не замечая ее шагов, не слыша шороха платья, связник искусно набрасывал фигуры Иосифа и девы Марии. Лючия полюбовалась игрой полутонов, в лазоревом платье Марии, в рубашке Иосифа. Бабушка, как звала ее Лючия, стояла за Богоматерью, в гранатовом платье, с распущенными по плечам темными волосами, в пышном венке. Лючия вспомнила:
Не замечая ее шагов, не слыша шороха платья, связник искусно набрасывал фигуры Иосифа и девы Марии. Лючия полюбовалась игрой полутонов, в лазоревом платье Марии, в рубашке Иосифа. Бабушка, как звала ее Лючия, стояла за Богоматерью, в гранатовом платье, с распущенными по плечам темными волосами, в пышном венке. Лючия вспомнила:
Россо Фиорентино был в нее влюблен, но ее выдали замуж за другого. Она родила мальчика, и умерла. И мальчик тоже умер. Россо уехал в Рим, а потом во Францию, и больше никогда не возвращался домой. Когда он написал картину, ему и тридцати не исполнилось. Как странно, я тоже сегодня выбрала красное платье, и распустила волосы. Только у меня нет венка пламя свечи зашипело, Лючия сглотнула:
Связник рыжий, как Россо девушка не знала имени партизана. Они узнавали друг друга по паролю и отзыву:
Вы очень хорошо рисуете, искренне сказала Лючия, вы, наверное, художник
В больших, серых глазах парня отражался огонек свечи. Он был чисто выбрит, но Лючия заметила, какое усталое у него лицо:
Он сюда приехал с гор. Такое очень опасно, даже с помощью священников связники, переправлявшие на север евреев, ночевали в монастырях и домах святых отцов:
Он моего возраста, поняла Лючия, он просто выглядит старше, из-за войны. Он отлично рисует. Наверное, и вправду, художник по первым словам парня она поняла, что перед ней не итальянец:
У него славянский акцент, но он не хорват. Хорваты говорят по-другому в северной Италии, среди партизан, воевало много хорватских коммунистов, из присоединенной дуче Далмации. Лючия решила, что связник поляк или русский:
Наверное, он бежал из немецкого плена
Голос у парня, несмотря на хмурые глаза, оказался веселый:
Я только учусь, синьора. Но я прилежный ученик он подмигнул Лючии:
Меня зовут Россо, я его тезка парень указал на медную табличку, под картиной, а вы похожи на эту девушку бабушка смотрела серьезно, но Лючии показалось, что она улыбается. Сама не ожидая от себя такой смелости, она подхватила Россо под руку. Девушка кивнула на золотые лучи солнца, лежащие на мраморе пола
Согласно легенде, она мой предок. Я Лючия Катарина, пойдемте. Вы выглядите замученным парень сунул блокнот в карман пиджака, вам надо отоспаться и поесть, дела потом он тихонько спросил:
У вас безопасная комната Лючия кивнула:
Все двенадцать. То есть двенадцать комнат и три ванные они вышли на паперть, вы сейчас все увидите. Я рядом живу, город у нас маленький по пути она услышала, что Россо первый раз навещает Флоренцию:
Но вы знаете, мимо каких зданий мы проходим, изумилась Лючия, и вообще, вы уверенно идете Россо замедлил шаг:
Извините. Я всегда быстро хожу. В родном городе я помню все закоулки, но здесь он, на мгновение, остановился, здесь я тоже чувствую себя, как дома. Я изучал Флоренцию по картам и фотографиям. До войны я преподавал историю искусства объяснил он, в Ленинграде Лючия кивнула:
По акценту я поняла, что вы русский. И вас зовут Россо он коснулся рыжеватого завитка, на виске:
Еще и потому, что я рыжий. Как Россо Фиорентино был рыжий, но я уверен, что прозвище появилось не только из-за этого к утру в камере становилось стыло. Поворочавшись, Лючия натянула на себя тонкое, почти не греющее одеяло:
Маленький затих, озабоченно подумала она, не двигается с вечера. Но профессор говорит, что все идет хорошо. Он думает, что это девочка, вес небольшой. Я назову ее Паолой, в честь Россо Лючия прикусила зубами край плоской подушки:
Нельзя терять надежду. Натали верит, что Россо жив. Мы вырвемся отсюда, Роза увидит мужа, Констанца вернется к любимому человеку. Мы с Россо и маленьким выпьем кофе, на балконе двенадцати комнат, с видом на базилику Санта-Мария-Новелла
Оставив его в огромной, пыльной, с мраморным камином спальне, Лючия извинилась:
Я живу в двух комнатах, здесь везде чехлы. Я сейчас вернусь, уберу. Ваша ванная, рядом
Она пришла с тряпкой и ведром, переодевшись в холщовые, крестьянские брюки, подпоясавшись фартуком. Россо спал, не сняв ботинок, рухнув на покрытый чехлом диван. Послушав сбивчивое дыхание, Лючия стащила с него обувь и пиджак. Она принесла гобеленовое покрывало, прошлого века. Россо вздрагивал, что-то бормотал, Лючия замерла:
Русский язык. Бедный, ему снятся кошмары
По дороге мужчина коротко сказал, что бежал из лагеря Маутхаузен. Миновав Альпы, он оказался в Италии. Оглянувшись на дверь, Лючия осторожно взяла его большую, сильную руку, с ловкими пальцами художника: