Я отрицательно покачал головой, чем вверг Шаевича почти в религиозный экстаз.
А «таблетки» в смысле, микросхемы менять доводилось?
Разумеется.
И что?
В смысле?
Получается?
Ну да, а в чём дело-то?
И тут я узнал, почему Гена задал этот вопрос. Он красочно живописал мне будни геофизика-сейсмика, во время которых взлелеял в себе трепетное отношение к замене микросхем нетрадиционным манером. В полевых условиях случались такие моменты, что срочно нужно было произвести ремонт аппаратуры. А ты, вместе с сейсмостанцией, на выкидном лагере, где нет дизеля, и единственный источник электроэнергии автомобильный аккумулятор. В этих ситуациях паяльник разогревался буквально на печке. И ничего, всё путём: пайка оказывалась достаточно качественной. Аппаратура продолжала служить до капитального ремонта на базе экспедиции в межсезонье.
Своим рассказом Гена, вероятно, пытался показать, что в поле работают совершенно особенные люди, которым нипочём даже восстановить сейсмостанцию при помощи первобытного костра и куска проволоки. Я быстро проникся, но это не помогло мне сразу, то есть тотчас же войти в доверие к будущему коллеге. Шаевич хитро прищурил мудрые еврейские глаза и сказал:
Знал я одного выпускника КИИГА. В Лабытках тогда работал. Так вот, этот парнишка даже лудить не умел Руки, что ли, из жопы росли? А у тебя как с анатомическим строением?
Последняя фраза прозвучала скорее огорчительно-сочувственно, чем злорадно-поучительно. Лёгкое грассирование Шаевича подчёркивало почти неосознанную вселенскую скорбь, связанную с выпускником нашего института, у которого всё так плохо обстояло с руками.
И ещё, этот герой путал триггер с триппером, ты-то Ты, часом, не из таких будешь?
Я немного смутился, а Гена тем временем, будто прицениваясь, изучал мои верхние конечности. Связи их с известным местом не обнаружил и успокоился. Про триггер я помнил твёрдо, что это, не так себе, нестойкое соединение летучих газов, а совсем даже наоборот. Триггер электронная схема, широко применяемая в регистрах компьютера для надёжного запоминания одного разряда двоичного кода. Триггер имеет два устойчивых состояния, одно из которых соответствует двоичной единице, а другое двоичному нулю. Ай, да я, ай, да парень-молодец! Ещё помню кой-каких определений из жизни электроники.
Вот, собственно, и вся информация, которой я располагал тогда о триггерах. Гена же, судя по всему, знал об этих братьях наших меньших, пожалуй, несколько больше. И такое сокровенное знание, разделённое с неожиданным напарником, помогало мне впоследствии жить и строить переразвитый социализм, нимало не сомневаясь в том, что для полного счастья ещё что-то нужно, кроме Что-то ещё, кроме бессонных ночей на восстановлении «осыпанного харда», бесконечных разговоров с супругой мол, пора бы побольше уделять внимания семье, неизмеримого везения жить почти семь лет в любимом коллективе, который отвечает тебе взаимностью. По крайней мере, я так себе придумал.
Две недели вместе с Шаевичем пролетели в один миг, когда мы с ним подсели на «контрафактные таблетки» как можно назвать сгоревшие микросхемы, пользуясь молодёжным сленгом. Каждый работник экспедиции, желающий проверить достоверность фигуры речи о повешенном топоре, мог обнаружить нас в геофизической мастерской в клубах папиросного дыма с паяльниками и папиросами в руках, приведёнными в боевую готовность в режиме «штыковая атака». Перед нами стояли две трёхлитровые банки, которые к концу моего испытательного срока наполнились доверху. Одна окурками, вторая выкушенными микросхемами. Я поначалу удивлялся, отчего сейсмостанция пришла в такое удручающее состояние. Шаевич усмехался невесело и пояснял:
Из поля мою «ласточку» вывезли в мае почти в исправном состоянии, только всего и нужно было восстановить оперативный ЗИП. Я в отпуск ушёл, а Владик поручил ремонт неисправных ТЭЗов[2] этому косорукому чучелу
Дальше Гена произносил такую тираду, которую я не рискну представить на ваше обозрение из человеколюбия. У него наболело, видно. А вам-то, зачем такие переживания? Сначала я толком не понял, как было дело, но в процессе ремонта проникся полностью, хотя Шаевич при обсуждении темы срывался на нецензурную брань (иногда на странной смеси польского с ивритом) буквально после второй фразы. Не вдаваясь в подробности, расскажу, что мне стало известно.
Ремонтом ЗИПа на «спарку» занимался летом единственный на тот момент инженер геофизической мастерской. Звали этого любимца богов э-э Впрочем, не стану акцентировать его просто звали. Он окончил Питерский электротехнический институт имени Попова с отличием. Был большим умницей. Но только до той поры, пока дело не касалось конкретных дел, связанных с ремонтом электроники. Диагностировал-то прекрасно, но доверять ему паяльник было страшной ошибкой. Он «набычил» настолько ужасающих «соплей» на печатном монтаже, что и нарочно такого не сделать при огромном желании. Но, как ни странно, сейсмостанция даже задышала. И тут горе-ремонтник перевёл её в полевой режим, то есть запитал от аккумуляторов, а не от промышленной сети, и начал прогонку. Но, как говорят в авиации, там, где раздолбай, там всегда несчастье. В процессе подготовки к тестовому прогону питающий кабель оказался передавленным двумя тяжёлыми стойками, и 24 вольта постоянного напряжения уютно растеклись по всему корпусу станции, вытесняя и подпаливая всё, что встречалось по дороге. Дымовуха была знатная.
Виновник же «торжества» долго думать не стал. Он повыдёргивал все ТЭЗы из стоек, числом около сотни, и трудолюбиво «насоплил» навесным монтажом гору микросхем, даже не удосужившись почистить платы от остатков сгоревших корпусов. После чего доложил главному инженеру о готовности сейсмостанции к новому полевому сезону и убыл на «Большую землю», греть пузо в отпуске. Проверять же свою, с позволения сказать, работу парень не дерзнул. Да и здоровьем рисковать не стал: вот-вот должен был появиться Гена, и тогда за жизнь нашего ремонтника я не дал бы и ломаного гроша.
Шаевич, когда впервые увидел, что сотворила с его детищем «эта жопа с корявыми руками», даже прослезился чуток. Но расслабляться нельзя. Станцию к сезону необходимо готовить в любых обстоятельствах. Таким вот образом мы с Геной и образовали тандем, поскольку для одного подобная задумчивая работа в цейтноте попросту невозможна, а я всё равно до командировки в Северодонецк болтался без дела. И нужно заметить, к моему отъезду на курсы «спарка» вновь приняла человеческий облик с сейсмическим уклоном на все четыре стойки.
Вот такова предыстория моего знакомства с Салеевым. А теперь расскажу о том, как увидел его впервые, и во что вылилась наша первая встреча. Славка как раз уволился из вооружённых сил, где тянул по контракту лямку прапорщика, и искал работу «на гражданке». Поиски привели его в нашу прокуренную богадельню, чтобы, так сказать, выяснить, «что здесь на хлеб намазывают, кроме гуталина». Вероятно (и даже очень!), что Салеев устроился бы в нарождающуюся геофизическую мастерскую, и мы бы задружились несколько раньше, чем это случилось по жизни, но всё дело испортил дотошный Гена. Он начал приставать к Салееву с подначками про «кривые ручки» из-за которых мы с ним, собственно, и сидим в этом табачном чаду с утра до ночи.
А паять-то вы хотя бы умеете, молодой человек? спрашивал Шаевич с бесовским огоньком в глазах. Знавал я одного специалиста в Лабытках, который даже провод залудить не умел. А туда же электронщик. И тоже из бывших военных.
Салеев обиделся и ушёл. Что он, лох, какой первому встречному показывать чудеса пайки под микроскопом! Позднее, когда моё знакомство с Салеевым состоялось, я так и не смог помирить его с Шаевичем. Но тут вот что: не хотел пойти на мировую именно Славик. Выходит, кондовая татарская кровь значительно крепче по составу, чем смесь от Шаевича. Не берусь утверждать однозначно, но, судя по всему, именно так дело и обстояло. И лишь смерть Салеева помирила двух антагонистов по жизни. Каждый год мы вместе с Геной ездим на кладбище в день Славкиной смерти и тихонько его поминаем. Каждый по-своему.
История не терпит сослагательного наклонения, будь она хоть всемирной, хоть местечковой. И нет в том нашей вины. В этом наша беда А может, как раз таки и нет не беда вовсе. Не стану об этом думать, а лучше попытаюсь продолжить повествование.
Позднее мы ещё пару раз пересекались с заглавным героем моего повествования до того, как стали друзьями. Сначала ребята с ВЦ подменяли Славку в соседней геологоразведочной экспедиции, когда тот уезжал в отпуск, а оформление документальной части такого замещения было всегда с моим участием. А потом, когда Салеев обосновался в МП «Геотехнология» НПО «Недра», мы частенько сталкивались по производственным вопросам. На этой почве, собственно, и подружились-то.
Вокруг нас бурлила невероятно изменчивая эпоха перемен, и мы бурлили вместе с ней, не уставая радоваться жизни, даже такой временами трудной, что иной раз приходилось выпивать без закуски. Но водка всегда была хорошей и дорогой. Такая уж традиция: времена временами, а стандарт Менделеева[3] превыше всего!
15 общих тетрадей или абсолютное счастье
Мой друг Славка Салеев, как ни странно, тоже был маленьким. Глядя на него нынешнего, сказать так совершенно определённо почти невозможно. Это примерно как утверждать по известной фотографии Альберта Эйнштейна, будто он произошёл от волосатого орангутанга Зигфрида из Гамбургского зоосада конца XIX-го века. Хотя, с точки зрения банальной эрудиции, отрицать сей знаменательный факт со стопроцентной вероятностью также никак нельзя.
Сейчас Слава, по паспорту Ислям, уроженец города Мелекесса, что в Ульяновской области, частенько рассказывает мне о своём детстве и отрочестве. Некоторые из его историй довольно забавны, занимательны и поучительны. Попробую передать их в печатном виде со слов и согласия автора.
Итак, передаю слово своему другу Славке.
Присказка
Люблю я посещать места моего детства, там каждый старый заулок о чём-то тебе говорит. И пусть застроено всё давно так, что не узнать без длительного анализа, но то и дело выглянет из-за многоэтажек какое-нибудь дерево, которое я сам и сажал в девятьсот мохнатом веке во время субботника, посвящённого началу учебного года И тогда, тогда пронзит сердце лёгкая грусть, от которой хочется снять очки и достать из кармана носовой платок.
Итак, передаю слово своему другу Славке.
Присказка
Люблю я посещать места моего детства, там каждый старый заулок о чём-то тебе говорит. И пусть застроено всё давно так, что не узнать без длительного анализа, но то и дело выглянет из-за многоэтажек какое-нибудь дерево, которое я сам и сажал в девятьсот мохнатом веке во время субботника, посвящённого началу учебного года И тогда, тогда пронзит сердце лёгкая грусть, от которой хочется снять очки и достать из кармана носовой платок.