Блондин, с лицом, побитым оспой, осведомился насчет Герхарда. Дженни пожала плечами:
Обещался. Возможно, самолеты не летают, теплоходы не идут, а я вас вижу в первый раз.
Как так?
Не удивительно: списки гостей дает Герхард, а я рассылаю приглашения.
Я ученик великого изобретателя.
Тогда, что делаете здесь, на вечеринке? Почему не с учителем?
Так велел мастер.
Хоть имя скажите.
Простите. Алексей Батраков. А вот и сам учитель.
Батраков устремился к двери, ведущей в залу. Под руку с дамой бальзаковского возраста шествовал Герхард, чинно раскланиваясь с гостями. Увидел Евгению, что-то сказал спутнице. Алексей Батраков пытался задержать его изъявлениями восторга, но любимый мужчина вовсе не заметил ученика, пройдя сквозь него, как сквозь стену.
Хоть имя скажите.
Простите. Алексей Батраков. А вот и сам учитель.
Батраков устремился к двери, ведущей в залу. Под руку с дамой бальзаковского возраста шествовал Герхард, чинно раскланиваясь с гостями. Увидел Евгению, что-то сказал спутнице. Алексей Батраков пытался задержать его изъявлениями восторга, но любимый мужчина вовсе не заметил ученика, пройдя сквозь него, как сквозь стену.
Здравствуй, Дженни. Познакомься с доброй «самаритянкой», Еленой. Она интересуется моими трудами и готова субсидировать новые разработки.
Елена протянула руку. Женя сделала вид, что не заметила, и окликнула Наталью, которая тут же подбежала. Перед глазами Евгении отчетливо предстала рубрика Натали с ярким заголовком: «Изобретатель бросает гражданскую жену ради новой пассии» или «Изобретатель в роли альфонса».
Герхард, красавчик! Ужасно рада видеть! А это Эдд, мой бойфренд.
Мужчины обменялись рукопожатиями. Между ними завязалась беседа, обычная светская болтовня малознакомых людей. Женя исподтишка рассматривала знакомую Герхарда. Ей было лет сорок, и паутинные лапки возле глаз кричали о возрасте. Впрочем, это вовсе не портило красивого лица, наоборот, придавало изысканность и утонченность, некую сдержанность, свойственную настоящей леди. Пышная фигура и стройные ноги заставили маленькое сердечко Жени колотиться от ревности.
Мужская половина гостей с нескрываемым восхищением оглядывала даму, завидуя Герхарду. Подвыпивший банкир, недавний собеседник, подхватил хозяина дома под руку, громко зовя официанта. Натали испытующе смотрела на подругу. Та отвела глаза.
Банкир тем временем усиленно старался напоить Герхарда и Елену.
Штрафную, ещё штрафную!
Разделились по тройкам: Дженни, Натали, Эдуард и Герхард, Елена, банкир.
Натали сказала:
А Елена хороша!
Старуха! отпарировала юная ревнивица. Лет через двадцать от нее останутся рожки да ножки. Рога и копыта.
Через двадцать лет, милочка, будешь такой как она сейчас. Так что не ревнуй понапрасну. Для Герхарда это денежный мешок, что бы ты себе не выдумывала.
На её стороне красота, зато на моей молодость. С чего бы ревновать к старухе?
Ты тоже не дурнушка. Твоя красота юная, не испорченная косметикой, её зрелая, стремящаяся продлить былое очарование с помощью доступных средств. Время свое возьмет.
Герхард не приведёт в дом любовницу.
Это неразумно, подтвердил Эдуард, до сих пор, хранивший молчание. Дженни подавила вздох: «Скорее бы прием закончился» и посмотрела на часы. Шел третий час ночи. Жена увезла пьяного в стельку банкира, домой, и вниманием Герхарда ненадолго завладел Алексей. Но учитель быстро охладил пыл ученика, сказав, что по пятницам (хотя уже началась суббота) наука отдыхает.
Гости потихоньку расходились. Около трех Герхард вызвал такси и отправил Елену в гостиницу. Натали с Эдуардом ушли последними. Герхард и Дженни остались одни. Герхард сиял:
Наконец, я дома со своей Дженни.
Кто она?
В ответ Герхард притянул возлюбленную к себе:
Милая дурочка.
Зарылся носом в её волосах, жадно вдыхая запах.
Будто в стоге сена с любимой. Опять шестнадцать, я прыщавый мальчишка с амбициями. Дженни, Женечка.
Мурашки пробежали по телу к ногам, внизу живота сладко заныло. Возлюбленный покрыл её личико короткими нежными поцелуями, и поймал губами приоткрытый рот. Она застонала, почувствовав жадный язык мужа. Естество жаждало плоти. Тесно прижавшись к его бедрам, Дженни ощутила насколько сильно желание Герхарда и потянула молнию на брюках. Теплая ладонь мужчины откинула юбку и поднималась по ногам к горячему гнездышку. Дженни плыла. Его пальцы погрузились в сочную мякоть. Стон удовольствия вырвался из груди:
Войди в меня! Я хочу
Любимый пригвоздил Дженни к стене, она обхватила ногами мужские бедра, подстраиваясь под ритмичные движения. Наслаждение излилось из женского естества, она не узнавала звуков своего голоса, идущего изнутри, из живота.
Герхард уронил голову на плечо Дженни, обессилев, но быстро пришел в себя и отстранился. Девушка села на пол и запрокинув лицо, посмотрела в глаза любимого. Они были черны и пусты, подобно ночи.
Спасибо, вдруг сказал мужчина.
За что?
Ты долго ждала беспутного изобретателя: целых четыре месяца.
Я просто не живу это время. Всем существом жду милого принца, когда, наконец, явится и разбудит от векового сна.
Но нельзя же так.
Для меня невозможно иначе. Ты великий ученый, рядом должен быть преданный человек.
Значит, доверяешь?
Горю от ревности. Кто такая Елена? Что надо? Она красавица. Говори, как равнодушен к другим, что безразлична красота Елены. Где встретил эту женщину?
Майями, задумчиво уронил, присаживаясь на корточки.
Женя поднялась на дрожащие ноги, ошеломленно пытаясь вспомнить:
Но мы не были там.
По приглашению. Ты сама передала письмо до отъезда.
Значит, приглашение. А я думала, работаешь на Евгении.
Я работал на Евгении. Потом заехал к Елене.
К Елене? Так говорят о подругах.
С ума сведешь ревностью. Думал о тебе каждый день, тосковал.
И проводил время с Еленой.
Герхард выпрямился:
Хочешь отравить радость встречи? Иду пить в бар.
Дженни схватила любимого за руку:
Прости. Я сошла с ума. Но почему?
Продолжается.
Высвободил руку, и ушел из дому, сердито хлопнув дверью.
Ревнивая идиотка! Добилась? Разве можно так доставать мужчину? Евгения, досадуя, выдернула несколько волосинок с макушки.
Примирение
Герхард вернулся утром: по тому, как возился с входной дверью, ясно, едва держится на ногах. Евгения заперлась в комнатке, которую занимала, будучи на службе в доме; не хотела, чтобы любимый видел в слезах. Сидела, напряжённо прислушиваясь к неуверенным шагам. Вот Герхард споткнулся и грохот показал, что не устоял на ногах.
Сучье вымя! Кошка драная! Все вы, бабы, дуры!
Из чего девушка сделала вывод, что на пути выросла преграда в виде шкуры и головы тигра, на которой любил сидеть, потягивая французское, а в худшие времена молдавское вино.
После этих слов Герхард затих. Выждав с полчаса, тихо отворила дверь и на цыпочках прокралась в спальню.
Её мужчина лежал на шкуре, сунув руку в клыкастую пасть того, кто несколько лет назад наводил ужас на индусов, мирно посапывая. Как есть, в халатике, который все-таки надела после ухода любимого, завалилась на «супружеское» ложе.
Разбудил громкий храп возле самого уха. Приоткрыв глаза, радостно убедилась, что Герхард занял место рядом.
Больше не сердится!
Женя была счастлива. Тихонько, дабы не потревожить сна любимого, встала и прошла на кухню сварить кофе и поджарить тосты. Голова гудела, тело требовало воды, и девушка решила в первую очередь принять душ. Стоя под прохладным «дождиком» вспоминала о том, как вчера любили друг друга, а потом она (идиотка!) все испортила ревностью:
Дура, дура!
И я хорош! Герхард просунул всклокоченную голову, отодвинув занавеску.
Он выглядел таким взъерошенным и огорченным, что Дженни рассмеялась.
Смейся, смейся! Твой безумный мужчина лакал с отморозками в баре водку с пивом, закусывая шоколадными конфетами. О, бедная голова!
Прими аспирин.
Приму, но не аспирин.
Скинув халат, Герхард присоединился к возлюбленной, фыркая и обдавая брызгами с ног до головы. Впрочем, она не осталась в долгу.
Как дети!
Мы и есть дети.
Прости меня, милый.
И ты прости. Я на твоем месте умер бы от ревности, хотя повел себя как чурбан бесчувственный. Помни, что бы ни случилось, я виновен пред тобой, дорогая, любимая.
Герхард припал головой к юной груди. Вода спадала с волос Дженни на его лоб, он ловил струи ртом, и не двигался, боясь нарушить ощущение нежности, сдерживая возрастающее желание. Наконец, Дженни опустилась на колени, и, испытывая жажду, слизнула воду с его бёдер. Капли имели необыкновенно сладкий вкус. Герхард присел рядышком на корточки, и нежно тронул её мокрые волосы:
Совсем ещё ребенок. Давай помою тебя, будто маленькую девочку, доченьку.
Я чистая.
Неважно, и взял в руки губку, не спорь с папочкой. Вся извозилась во дворе, грязнулька. Вот тебе, осторожно шлепнул по ягодице.
«Странные игры. Вылитый извращенец-маньяк». Лицо Герхарда показалось на миг незнакомым: «Откуда это? Может, развлекался подобным образом с той женщиной?» Тошнота подступила к горлу. «Зачем мучить, прогнал бы, если разлюбил. Неправда. Снова ищу причину для скандала».
Дорогая, тебе плохо?
Да, плохо. Я не знаю тебя, вот, что тревожно.
Так, отбросил губку, опять чем-то недовольны.
Сердито отодвинув шторку, вышел из ванной.
Виновато скользнула в гостиную. Герхард стоял у зеркала, внимательно разглядывая отражение в зеркале:
Сердито отодвинув шторку, вышел из ванной.
Виновато скользнула в гостиную. Герхард стоял у зеркала, внимательно разглядывая отражение в зеркале:
Иду в банк, милая дурочка. Что скажешь?
Выглядишь на миллиард.
Отлично. Дай поцелую.
Дженни подставила щеку. Громко чмокнув, вышел из дома. На несколько минут задержавшись с садовником, продолжил путь, не оглядываясь.
Все-таки сердится, вот и рукою не помахал.
Солнце стояло высоко, по небу плыли облака, словно парусники в синем море. Юной прелестницей попеременно овладевала то дикая ярость, то жертвенная любовь. Она подарила бы себя Герхарду, потом разорвала бы любовника на части, чтобы не отдать другой женщине. При мысли об измене, кровь кипела в жилах и туманила разум. Страсть съедала полностью и бесповоротно девичью душу.
Мой, только мой. Убью, но не отдам!
Зазвонил телефон. Натали.