Оставить ребенка с незнакомой теткой? возмутился тот. Хорошие няньки на дороге не валяются. Попадется какая-нибудь вертихвостка
А с кем же его оставить? У меня работа, у Любы тоже.
Надо вызвать из Сибири Сонину мать, безапелляционно заявил Болотов. К детскому вопросу он отнесся со всей серьезностью.
Нет у нее матери. У нее никого нет, все поумирали. Остались только дядья да двоюродные сестры, но у них свои семьи. Конечно, может, кто и приедет, если милиция потребует, я не знаю. Но Петьку все равно надо пристраивать прямо сейчас. Не ждать же неизвестно сколько.
Попрошу-ка я о помощи свою маму, неожиданно решила Люба. Только она сюда не поедет, надо будет Петьку к ней отвезти. Вы как?
Это другое дело, серьезно кивнул Болотов. Мама годится, у нее опыт. И человек она свой, верный.
Рада, что ты доволен, ехидно заметила Люба, выхватив из кроватки ребенка, который принялся грызть перекладины. У него режутся зубы, надо купить ему пластмассовое кольцо.
Как для собаки? хмуро уточнил Болотов. Вижу, вы понятия не имеете, как растить ребенка.
Особенно я, кивнула Люба. У меня их всего двое.
Ладно вам препираться, вмешалась Лайма. Я вот все думаю про желтый шарф. Откуда он взялся? Может, Соня купила его в каком-нибудь магазине поблизости от метро? Логично предположить, что это новая вещь. Вряд ли она, выходя из дому, положила шарф в пакет, чтобы надеть попозже. Может быть, стоит обойти все торговые точки вокруг станции? Вдруг продавцы ее видели? И не одну? Тогда мы хотя бы узнаем, с женщиной она была или с мужчиной.
Ладно вам препираться, вмешалась Лайма. Я вот все думаю про желтый шарф. Откуда он взялся? Может, Соня купила его в каком-нибудь магазине поблизости от метро? Логично предположить, что это новая вещь. Вряд ли она, выходя из дому, положила шарф в пакет, чтобы надеть попозже. Может быть, стоит обойти все торговые точки вокруг станции? Вдруг продавцы ее видели? И не одну? Тогда мы хотя бы узнаем, с женщиной она была или с мужчиной.
Или одна, добавила Люба.
Отличная мысль, похвалил Болотов. Хотя я уверен, что она была с мужчиной. Кто станет прихорашиваться и душиться только для того, чтобы поболтать с подружкой? Предлагаю заняться изысканиями завтра, сегодня все равно уже поздно. Раз Люба останется с мальчиком, мы с тобой будем действовать вдвоем. Милиции это дело передоверять нельзя. Милиция предпочтет сидеть и ждать, пока где-нибудь всплывет неопознанный труп, а потом примется таскать нас на опознания.
Люба вздрогнула, а Лайма серьезно кивнула, соглашаясь. Ей и в голову не могло прийти, что назавтра жизнь ее изменится самым радикальным образом, что она уже вся напружилась и готовится сделать кувырок через голову.
Прежде чем отправиться на работу, Лайма взглянула на термометр за окном. Опять двадцать восемь градусов. Еще пару часов, и дышать станет решительно нечем. За несколько недель город пропитался жарой, словно пирог густым сиропом. Лайма надела легкое платье с вырезом на спине и вышла на улицу. Небо было ярко-голубым и казалось плотным, как парусина. От новенького тугого солнца отскакивали блики и прыгали по пыльным капотам. Сиденье в машине как будто намазали медом оно противно липло к голой спине, а духота в салоне стояла убийственная. Лайма включила кондиционер и посмотрелась в зеркальце. Не-ет, недосыпать нельзя все сразу отражается на физиономии. Это тебе не двадцать лет!
Вчера она сказала Болотову, что смертельно устала, и он уехал ночевать к себе. Вообще когда что-то случалось, Лайма предпочитала оставаться одна. «Ты как кошка, негодовал будущий муж. Забиваешься в угол и зализываешь раны. Ни погладить тебя, ни приласкать». Однако жизненный опыт показывал, что, если сделать мужчину плечом, оно немедленно попытается из-под тебя выскользнуть. Пусть лучше Болотову кажется, что Лайма не слишком ласковая, зато потом он не упрекнет ее в том, что она висит у него на шее.
К утру от Сони по-прежнему не было никаких известий. Зато проявилась милиция, и Лайма, волнуясь, выложила представителям правоохранительных органов все, что знала. Свои предположения тоже выложила. Однако успокоение не пришло. «Ничего, думала она. Сейчас переделаю главные дела на работе и все как следует обмозгую». Она понятия не имела, что у судьбы на нее другие виды.
Именно в этот день судьба приняла облик невысокого плотного человека с жидкими волосами, которые покорно лежали на голове, зачесанные слева направо. У него было круглое лицо с маленьким заостренным носом, твердый рот и блестящие, по-звериному проворные глаза. Человек стоял возле директорского кабинета, облокотившись о подоконник рукой, и смотрел, как Лайма дефилирует по коридору, стараясь не стучать каблуками.
Здравствуйте, приветливо поздоровалась она, подойдя поближе. Ждете Николая Ефимовича?
Человек отрицательно покачал головой и без намека на доброжелательность ответил:
Вас.
Э-э-э пробормотала Лайма. Хорошо. Тогда пройдемте в мой кабинет. И представьтесь, пожалуйста.
Меня зовут Борис Борисович, сообщил мужчина, наблюдая за тем, как она вставляет в замок толстый блестящий ключ и отпирает дверь.
Борис Борисович вошел вслед за ней в кабинет и буквально по пятам проследовал к столу.
Я сяду, сказал он и, не дожидаясь разрешения, устроился в кресле для гостей. Положил руки на подлокотники и замер.
Лайма невольно отметила, что у него дешевый костюм, но галстук и ботинки высший класс. Интересно, кто он такой член очередной комиссии?
Чаю? спросила Лайма. Минералки со льдом?
Спасибо, мне не хочется, ответил Дубняк, потому что это был именно он.
Живая Лайма оказалась гораздо симпатичнее, чем на фотографиях. Раньше, когда она преподавала английский в захудалом вузе, у нее было совсем другое выражение лица более смиренное, что ли. Сейчас она твердо стоит на ногах и смотрит немного свысока, но ему это только на руку. Ее командирские замашки помогут осуществлению его замечательного плана.
Итак, я вас слушаю, заявила потенциальная жертва, заняв рабочее место и сложив перед собой руки: бесцветный лак на ногтях, на запястье узкие часы на темном ремешке и всего одно колечко на пальце.
Дубняк обежал взглядом кабинет. Все предметы на столе простые и изящные. Мебель светлая, с закругленными краями. Акварели на стене, пронизанные солнцем, рождают в груди щемящее ощущение счастья. Он бы никогда не смог сосредоточиться в такой комнате. Значительные дела должны вершиться в полумраке.
Я вас слушаю, еще раз повторила Лайма и, взяв ручку, нацелила ее на белый лист, словно незваный гость собирался ей что-то диктовать.
Ваш центр временно закрывается, Лайма Айваровна, сказал Дубняк и положил ногу на ногу. Лайма вскинула на него обеспокоенный взгляд. И в связи с этим я хочу предложить вам работу. Очень ответственную работу, добавил он.
Почему же центр закрывается? спросила хозяйка кабинета, и Дубняк поразился ее внешнему хладнокровию. Только глаза у нее потемнели, из дымчато-серых в считаные секунды превратившись в графитовые.
Здание находится в аварийном состоянии.
Вы имеете в виду протекший кран в мужском туалете? холодно поинтересовалась она.
Не в моей компетенции обсуждать такие вопросы, парировал Дубняк.
А что же тогда в вашей компетенции?
Вы.
Не понимаю.
Лайма была озадачена. Опыт работы с людьми многому ее научил, ее трудно было поставить в тупик. Но этот странный маленький человек сразу произвел на нее гнетущее впечатление. Взгляд у него был какой-то нехороший, словно он замыслил подлое дело и прикидывал, как ловчее с ним справиться.
Объяснитесь, пожалуйста, попросила она. Даже не попросила, а потребовала.
Дубняк достал удостоверение и подержал его у Лаймы перед носом, ни на секунду не выпуская из рук. Документом он дорожил. Не только потому, что отвечал за него головой, нет. Он давал Дубняку ощущение свободы. И почти безграничных возможностей в мире обычных людей. Всякая дверь открывалась с помощью этого документа. Всякий рот развязывался. И на эту девицу удостоверение тоже произвело впечатление.
Ах, вон оно что, пробормотала она и взглянула на своего визави более внимательно.
Однажды вы уже участвовали в нашей операции, Дубняк приосанился и торжественно заключил: Пришло время еще раз помочь своей стране.
Ерунда! неожиданно заявила Лайма. Если бы я хотела стать разведчицей, то стала бы ею. У меня гуманитарное образование и ярко выраженное стремление выйти замуж. Вы не можете меня заставить.
Конечно, нет! замахал руками Дубняк. Боже упаси! Мы никогда никого не заставляем.
Лайма насторожилась. Последние слова ей совсем не понравились. И интонации Бориса Борисовича тоже не понравились. Он уверен в том, что победит, на все сто. Неужели в службе государственной безопасности на нее есть какой-нибудь компромат? Чем она могла провиниться? Забыла заплатить за булочку в магазине? Задолжала за телефон? Задавила кошку депутата Государственной думы? У непрошеного гостя тем временем лицо сделалось таким умильным, словно ему только что вернули крупную сумму денег.
А что я должна делать? спросила Лайма, принимаясь барабанить пальцами по столу.
Об этом мы поговорим, когда вы дадите свое принципиальное согласие.
Не дам.
Ну Вообще-то Конечно. В ближайшее время вы будете очень заняты
Чем это? мрачно спросила Лайма.
Ей хотелось избавиться от этого человека как можно скорее. Он был, словно кусочек метеорита не опасный сам по себе, но напоминающий о той страшной и неведомой силе, частью которой являлся.
Вы же не бросите в беде вашу бабушку! Предстоят большие хлопоты, расследование, суд Родственники потерпевшего требуют сатисфакции. Они во что бы то ни стало решили добиться того, чтобы ваша бабушка села.
В тюрьму?!
Она наехала на пешехода! В ее возрасте не следует водить автомобиль. Вероятно, она лет тридцать не сидела за рулем и вот результат.
Машину у нее угнали! захлебнулась возмущением Лайма. Она ведь подала заявление об угоне!
Конечно. Задавила человека и подала. Чтобы избежать наказания. Бросила машину в чужом дворе, а сама отправилась домой и решила, что все как-нибудь утрясется.
Вы не можете посадить в тюрьму старого человека! И к тому же невиновного!
Почему это? Дубняк сделал бровки домиком. Она уже лет семьдесят как совершеннолетняя и должна нести ответственность за свои поступки. Конечно, добавил он медовым голосом, если вы вдруг передумаете и решите все-таки нам помочь Мы тоже вам поможем.