Рена! Где мой спортивный костюм?
Со двора послышались женские крики, а потом истошно выкрикнул мужчина:
Моя машина! Не тронь её, я за неё ещё не расплатился!
Мама! Тётя Рена! крикнула Назрин, вбежав домой. Дядя Зия дерётся.
Женщины выбежали на балкон.
Зия! крикнула Нубар сыну. Прекрати это!.. Не начинай заново в твои-то годы
Зия гнал Рагима по крышам старого квартала и не слышал слова матери.
Зия гнал Рагима по крышам старого квартала и не слышал слова матери.
Уже не молодой мужчина слышал только свой гнев, который яростно выдавал: «Я убью тебя, негодяй! Ты что думаешь, если у этого ребёнка никого нет, значит, ты, старый осёл, можешь к ней приставать?
Остров грёз и целый материк сожалений
Исмат Ахундович каждое утро посещал Бакинский бульвар. Он уже давно никуда не торопился. Бывший архитектор с небольшой пенсией, он более никого не интересовал, разве что родных и друзей.
Скамейка, которую он облюбовал как место своего постоянного восседания, стояла в нескольких метрах от морской воды. Летом он часами смотрел на море, пока мягкое солнце не превращалось в жёсткое, палящее. Осенью его мог побеспокоить только промозглый дождь. А весной на этой скамейке он проживал своё маленькое зрелище, видеть которое научила его покойная жена. Джейран ханум научила его мечтать, всматриваясь в горизонт.
Слова любимой женщины чётко звучали в его сознании, как только он садился на свою скамейку:
«Исмат! Посмотри на горизонт. Там, где между небом и морем не видно земли, должен быть рай. Вглядись, и ты сможешь увидеть нечто необычное».
«Джейран! Душа моя. Но я кроме острова Наргин больше ничего не вижу».
«Ты настоящий советский архитектор вспоминал Исмат Ахундович то, как его жена подтрунивала над ним, Кроме хрущёвских типовушек ничего себе представить не можешь!»
«Гозелим! Если бы мне отдали остров Наргин, я тебе на нём создал бы архитектурный рай», это ласковое обращение Идрис Ахундович вспоминал чаще всего.
Джейран ханум была романтичной женщиной. Каждый раз после своих мечтаний она глубоко вздыхала и мечтательно смотрела в морскую даль.
Воспоминания о днях их молодости и ещё безбрачия порой приводили Исмата Ахундовича к слёзным сожалениям, что жизнь прошла и он остался один, без неё. Она ушла туда, где ожидания могут продлиться недолго, по крайней мере, длиною в одну человеческую жизнь.
Тихо и безмолвно, почти что дремля, он обозревал горизонт. Мысли о покойной жене были светлыми, что и приводило старика к блаженному спокойствию.
Вдруг Исмат Ахундович замигал и, подавшись вперёд, стал всматриваться в горизонт. Ему показалось, что он видит нечто, ранее незримое на море строение. Он надел очки. Не доверился стареющим глазам.
Между морем и небом он увидел город, который стоял на земле.
«Земля это понятно, это остров Наргин. А город на нём откуда взялся? растерянно подумал архитектор. Когда успели построить? Всю жизнь хожу сюда, но кроме маяка там никогда ничего не замечал».
Исмат Ахундович встал и подошёл вплотную к поручням, за которыми море сегодня пребывало в покое.
«Когда же успели? Я же про все стройки в Баку знаю, терзал себя мыслями старый архитектор. Главное, всё как достойно построили».
Какое изумительное сочетание стилей!
Последние слова Исмат Ахундовича прозвучали вслух, что стало предметом удивления парня и девушки, которые стояли рядом со стариком и, обнявшись, любовались морскими просторами.
Молодые люди. Вы видите город там, на острове? возбуждённо спросил Исмат Ахундович.
Какой город? растерянно спросил парень, с удивлением посмотрев на девушку.
Исмат Ахундович отпрянул от неожиданности ответа.
Как какой?! Вот тот прекрасный город, похожий на наш старый Баку.
Там нет никакого города, дедушка, улыбаясь, ответила девушка.
Как нет?! настороженно ответил Исмат Ахундович. Я же вижу!
Молодые улыбнулись, а парень даже нескромно рассмеялся.
Исмат Ахундович отступил от поручней и, поникший, вернулся на свою скамейку.
«Я же вижу его и даже во всех подробностях», про себя сокрушался старик.
Дедушка, вы не расстраивайтесь. Его сейчас нет, но его когда-нибудь там построят, сказала девушка, положив руку на плечо Исмата Ахундовича. Будьте здоровы! Берегите себя.
Парочка ушла, а город всё ещё оставался в глазах архитектора.
«Когда-нибудь построят». И вдруг последняя мысль Исмата Ахундовича застыла у него в голове как идея.
Старик встал и широкими шагами прямиком направился домой.
По дороге домой он молился Богу, чтобы Всевышний сохранил несуществующий город в его воображении.
Благо он жил в доме на набережной, откуда город его грёз продолжал ещё зримо существовать.
Папа! Ты где так долго был? спросил единственный сын архитектора Муса. Ты ещё так долго не задерживался на бульваре, закрывая за отцом входную дверь, спросил обеспокоенный молодой человек.
Папа! Ты где так долго был? спросил единственный сын архитектора Муса. Ты ещё так долго не задерживался на бульваре, закрывая за отцом входную дверь, спросил обеспокоенный молодой человек.
Всё нормально со мной, не беспокойся, со всей серьёзностью ответил отец. Прошу меня сегодня не беспокоить. Я сегодня буду сильно занят.
А что случилось, Исмат муаллим? так же недоумевая, спросила вышедшая с комнаты невестка архитектора Зейнаб.
Буду занят. Ты только, дочка, завари мне крепкий чай, из-за спины кинув последнюю фразу, архитектор запёрся в своём кабинете.
Всё пожали плечами и разошлись по своим делам.
Весь воскресный день и вечер Зейнаб носила архитектору свежезаваренный чай. Он принимал только чай, и каждый час проветривал от сигаретного дыма свою комнату.
Наспех протёртая от пыли старая чертёжная доска вновь служила архитектору. Он творил, постоянно заглядывая в окно, где вдали, в море, белел город-невидимка, город одного жителя, который был единственным, кто его видел.
Ватманы слетали с доски, не успев до конца заполниться.
Исмат Ахундович делал зарисовки будущего города. Его старые руки более не тряслись, и они чётко протягивали фасадные линии зданий представляемого города. Воображение мужчины творило чудеса ландшафтного искусства. Он насыщал улицы ветвистыми деревьями и ровными газонами.
На глазах в миниатюре возникал бывший Баку Баку 60-х.
Исмат Герай-заде являлся заслуженным архитектором Азербайджана. Он мастерски, применив профессиональные навыки, смог уместить достопримечательную часть Баку на маленьком острове. Попытки воплотить давнейшую мечту восстановить добрую память и вспомнить большую любовь увенчались успехом. Проект будущего островного города был сотворён. Ночь пролетела незаметно в трудах и творчестве. Исмат Ахундович спал, расположившись на балконе, в своём кресле-качалке.
Муса дважды постучался к отцу. Никто не ответил. Отец был старым человеком, и Муса не стал ждать разрешения. Он вошёл и замер.
Комната была устелена разбросанными эскизами и расчётами будущего города. А на чертёжной доске красовалась вся панорама города на Наргине. Точнее, музея под открытым небом.
Муса, посмотри на это, сказала Зейнаб, зайдя в комнату вслед за своим мужем. В руках у неё был один из эскизов Исмата Ахундовича.
Тебе это никого не напоминает? спросила девушка, указывая на рисованную фигурку молодой женщины на краю ватмана. Это же твоя мама.
Муса не ответил и вышел на балкон к отцу. Накрыв его одеялом, он вернулся к жене, которая задумчиво изучала другие рисунки своего свёкра.
Он скучает по ней, а главное, видит её в этом городе.
Муса опять ничего не ответил. Только осмотрелся вокруг и с озадаченным лицом вышел из комнаты.
Завтракали все вместе. Первый раз за два года Исмат Ахундович не пошёл на прогулку на свой любимый бульвар.
Вся семья выглядела задумчиво. Архитектор по-прежнему смотрел в окно, а сын с невесткой ждали объяснений.
Папа! Что происходит? Муса первым прервал томительное молчание.
Ничего не происходит, сынок, удивлённо ответил отец.
Как же ничего. Ты же не спал всю ночь! возмущённо продолжил разговор Муса.
Исмат Ахундович понял, что его эмоциональное состояние стало очевидным для всей его семьи. Он встал из-за стола и решительно направился в свою комнату.
Смотрите, что я здесь надумал, вернувшись обратно со своими эскизами, сказал архитектор.
Можешь не объяснять нам, мы всё видели, резко отрезал сын.
И как вам? воодушевлённо спросил Исмат Ахундович у всех, кто был за столом.
Мне нравится, улыбаясь, отозвалась Зейнаб.
А я не понимаю, зачем тебе это нужно, без эмоций ответил на вопрос родной сын. Что ты собираешься с этим всем делать?
Я хочу представить эти эскизы перед советом архитекторов как проект.
Идея хорошая, но не осуществимая, Муса по-прежнему сохранял беспристрастие. Ты же знаешь этих безразличных бюрократов. Ты хочешь на старости лет пообломать последние копья.
Нет, я хочу им представить мою идею воссоздания старого Баку. А то ещё несколько лет, и мы потеряем облик привычного Баку.
Но почему это должна быть только твоя проблема, а не всеобщая? выпалил отцу Муса.
Вот предложу идею, и она станет общей. И мама твоя об этом всегда мечтала создать музей под открытым небом.
Вот предложу идею, и она станет общей. И мама твоя об этом всегда мечтала создать музей под открытым небом.
Не надо примешивать к этому маму. Её больше нет. И оставь её душу в покое!
Вышло грубо и резко. Образовалась пауза. Кто-то переживал обиду, а кто-то чувствовал вину.
Сын боялся за здоровье отца, потому что его идея превратилась в навязчивую и угрожала его сердцу.
Исмат Ахундович не был обижен. Он ждал понимания, которого ему не хватало уже как два года.
Третий не всегда лишний, иногда самый мудрый.
Не надо ссориться. Мы же одна семья, тихо сказала Зейнаб и после поочерёдно посмотрела на мужа и свёкра.
Может, мне к Расулу обратиться? Он всё-таки мой ученик. Должен помочь, отец обратился к сыну.
Он не поможет. Он больше не ученик. Он во власти. Он игрок. Таким не до учителей.
Я всё-таки попытаюсь. Я не настолько современен, чтобы так думать.
Заслуженный архитектор долго искал старую телефонную книгу, где он рассчитывал найти номер бывшего студента.
Борьба мотивов Исмата Ахундовича звонить или нет продолжалась, пока он не нашёл номер чиновника.
Набирая номер ученика, учитель переживал, что высокопоставленный чиновник мог сотню раз сменить номер, но пенсионеру повезло: