Идея хорошая, Исмат Ахундович, но затратная и требует государственного решения, бывший ученик и нынешний помощник главного архитектора искусно душил инициативу учителя. Он делал то, о чём его предупреждал сын.
Расул, сынок. Речь идёт не о застройке острова под развлекательный центр, а о музее старого Баку, а главное, речь идёт о Бакинстве, через которое прошли все, кто прославил Азербайджан. И я прошу лишь предложить мою идею как перспективный проект.
Хорошо. Я постараюсь завтра поговорить с «главным». Вы же понимаете, что всё зависит от его занятости.
Да сынок, я представляю, как он занят. И я буду ждать твоего звонка.
Исмат Ахундович после разговора с чиновником гордо зашёл на кухню и объявил родственникам, что завтра пойдёт на приём к главному архитектору. Он соврал, потому что хотел, чтоб его воспринимали всерьёз.
Невестка обрадовалась, как женщина, по-доброму и наивно. А сын недоверчиво улыбнулся, потому что был сведущим и современным молодым человеком.
Утром в прихожей перед зеркалом Зейнаб рассматривала разглаженный пиджак своего свёкра. Старый костюм ещё был презентабелен на поджарой фигуре Исмата Ахундовича.
Вы, главное, не нервничайте там, Исмат муаллим. Думайте о своём здоровье и о нас тоже не забывайте. Мы вас любим.
Всё будет хорошо. Не беспокойся, дочка. Идея же благородная, должна пройти, уверенно приговаривал бывший специалист.
Муса стоял рядом и смотрел на отца глазами классика. В отце он видел Дон Кихота с Бакинского бульвара. Ибо он знал, что его отец идёт туда, где над ним могут посмеяться.
Ты особо там не настаивай. И часто не вспоминай про прошлое Баку. Им это не нравится, сказал Муса, подавая отцу планшет, на который он перенес его эскизы.
Старик без слов закачал головой и вышел в подъезд.
Я очень беспокоюсь за него, сказала Зейнаб мужу. Они вместе смотрели с балкона на близкого им человека, который шёл по двору, размахивая старым планшетом, как идёт налегке молодой художник, считающий себя востребованным.
Я стёр все рисунки мамы с его эскизов, тихо сказал Муса, провожая отца глазами. Я помню ту фотографию мамы в белом платье, на прибрежных скалах. Совсем он без неё одичал.
Муса обнял жену, как самую близкую после матери женщину.
Исмат Ахундович долго блуждал по Бакинской мэрии в поисках своего ученика ответственного лица в архитектурном бизнесе Азербайджана, пока сам, по старой памяти, не набрёл на приёмную самого «главного».
Помощники, как правило, сидят рядом с теми, чья важность нуждается в помощи.
Мне бы с Расулом переговорить, обращаясь к секретарше главного архитектора, уставший Исмат Ахундович сел на кожаный диван.
Он у главного подождите недоверчиво косясь на старика, ответила стильная секретарша. А по какому вы вопросу?
По хорошему, интересному У меня проект для него игриво ответил Идрис муаллим.
Секретарша ещё раз покосилась на шутника и в очередной раз не смогла скрыть своего удивления.
Видимо, студенческий планшет никак не увязывался с возрастом нежданного посетителя.
Прошло двадцать минут томлений нетерпеливого старца, который задумал удивить мир.
В селектор кто-то буркнул. Секретарша, сорвавшись с места, прошла в кабинет шефа.
Стильная, но беспечная девушка забыла закрыть за собой дверь. Она явно жила в эту минуту желанием исполнить поручение шефа.
Главный архитектор с молодости имел обыкновение громко радоваться и звонко говорить. Сегодня свидетелем его природной особенности стал Исмат Ахундович.
Как там у нас билетами?! спросил главный функционер.
Скоро привезут, Исрафил муаллим, вытянувшись стрункой и стоя рядом с Расулом, ответила секретарша.
А кто знает, о чём там, на симпозиуме, будут говорить? не поднимая головы на своих подчинённых, спросил «главный».
О последних тенденциях в деле организации историко-архитектурных музеев под открытым небом, первым отличился помощник Расул.
А как там, в Париже, с погодой? обеспокоенно спросил Исрафил муаллим.
Дожди, быстро ответила секретарша. Погода была по её части.
Да, Расул, тебя там один мужчина ждёт с древним планшетом, скорчив надменную улыбку, сказала стильная особа.
Неужели Исмат Ахундович пришёл? растерянно спросил помощник.
А это ещё кто? строго спросил шеф. Незнакомые люди в приёмной всегда вызывают дискомфорт.
Это же Исмат Ахундович Герай-заде, восторженно объявил Расул. Автор многих архитектурных проектов. Один спорткомплекс, который на бульваре, чего стоит
Шеф поднял голову и посмотрел на помощника.
По недовольному лицу начальника Расул понял, что он хвалит не того, кого бы ему в его зависимом положении следовало бы хвалить.
И что он хочет?
У него предложение, точнее проект виновато промямлил помощник.
Шеф строго смотрел на подчинённого. Ждал сути вопроса.
Ну и что у него?
Он предлагает создать музей на острове Наргина.
Что он хочет?! раздражённо затянул руководитель ведомства.
Музей под открытым небом, посвящённый Бакинству.
Исрафил молча что-то подписывал. И вдруг сказал:
Правильно говорят: старость не радость! Ещё неизвестно, что мы надумаем на старости лет начудить! Это же бред какой-то: музей на Наргине! шеф потянул себя за ухо[1] и насмешливо улыбнулся.
Улыбнулись все, оскорбив тем самым заслуженного человека, который сидел в приёмной и всё слышал.
Хмм ещё что надумал. Бакинство. А что, всем посвятить нельзя, именно «своих» надо выделить? зло выдавил из себя деятель. Если ты рассчитываешь, что я буду с ним общаться на эту тему, то ты ошибаешься. Иди и сам расхлёбывай, гневный взгляд Исрафиля «впился» в помощника.
Мне стыдно, шеф. Он мой учитель. И я ему обещал. И ко всему же у него жена недавно умерла. Видимо, он как-то хочет отвлечься.
А у меня недавно бабушка умерла. Может быть, мне девичью башню на Наргин перенести? сострил «главный».
Секретарша хихикнула в поддержку остроты шефа. А в приёмной у кого-то заныло сердце.
Фируза! Раз этот инициативник у нас такой слабонервный, отправь старика к нашему молодому, ну тот, который у нас по связям с общественностью. Этот быстро разберётся с этим «проектом».
Исмат Ахундович поднялся и вышел из приёмной.
Он шёл по длинному коридору и вспоминал сына и невестку. Он обещал им не нервничать. Исмат муаллим очень хотел и старался сдержать слово. Но не получалось. Обида неумолимо разгоралась в груди пенсионера и, дойдя до жгучей боли, вдруг слетела с уст: «О боже, невежество нас погубит!»
Фируза вышла в приёмную, как самая смелая из присутствовавших в кабинете, чтобы «отшить проект».
Знаете, а он ушёл! быстро вернувшись обратно в кабинет шефа, объявила девушка. Думаю, это из-за меня. Я не до конца закрыла дверь и, наверное, он всё услышал. Она опустила голову. Отголоски воспитания ожили.
Как нехорошо получилось! Сокрушаясь, закачал головой бывший ученик.
Ничего страшного. Они тоже когда-то других обижали, уверенно приободрил шеф. Кстати, я его вспомнил. Он тоже мне читал лекции. И даже зачёт у меня однажды принял. Помню, я тогда с ним намучился
Исмату Ахундовичу не хватало свежего воздуха. Именно морского воздуха, для того чтобы отойти от невежества и вернуться домой непоколебимым.
Усталые ноги нашли облегчение. Обиженный старик сел на свою скамейку. Перед ним было большое и безмятежное море. Оно по-прежнему обманывало его. Белый город стоял на водной глади и пленил своей красотой.
«Какой же я дурак и непоседа! корил себя Исмат Ахундович. Детей напугал. Наверное, всю ночь из-за меня не спали, беспокоились. Расула подвёл. Наверное, влетит ему за меня от этого бездаря Исрафила. Сидел бы у себя на скамейке и сидел. А то нет на старости лет в новаторство ударился! Правильно девочка тогда сказала, что когда-нибудь его там построят, но пока его там нет! А я тут разбежался за один день решил построить».
Заслуженному архитектору стало смешно и чуть-чуть стыдно за себя. Но он всё равно улыбался.
«Джейран была права. Нет у меня воображения. Сидел бы здесь себе и просто воображал бы. А то нет. Понёсся куда-то придумывать, что-то чертить Курил, как паровоз, и родным спать не дал! Э-э-э, родная, как же мне без тебя трудно одному».
Исмат сильно загрустил и город на море заблестел, стал отсвечивать солнечные блики. Слёзы преломляли изображения призрачного города.
Старик закрыл глаза, чтобы более не обманываться и постараться остановить слёзы. Уставший от тоски мужчина не хотел открывать глаза. Так ему было легче вспоминать её и время, когда они были счастливы. Даже сильная боль в груди не пересилила желание старика открыть глаза и вернуться в реальность.
Вдруг его веки расслабились и рука разжалась. Планшет раскрылся и, подхваченные ветром эскизы, взмыли вверх.
Чайки, обеспокоенные бумажным переполохом, в едином круговороте понеслись в сторону исчезающего из вида города на воде.
Исмат Ахундович всё же открыл глаза.
Он стоял на островном маяке и видел море неестественной голубизны. За его спиной высился город с причудливыми зданиями, утопающими в садах и лесах. Седые горы, как сторожевые, охраняли своим величием всю эту красоту.
В бухту сказочного города входили под парусом три белых корабля.
Исмат чувствовал, что там, на кораблях, есть кто-то очень близкий, душевно родной ему человек.
Он ринулся вниз по лестнице. Получилось неожиданно быстро, словно он плыл, а где-то даже парил.
Мужчина не пытался ничего анализировать. Потому что он ничего не понимал. Исмат здесь никогда не жил, он знал, что сегодня он должен кого-то встретить.
Выйдя на пристань, он вглядывался в лица людей, которые стояли на палубах кораблей. Все они были ему очень знакомы и близки.
Исмат! Исмат! нежный женский голос доносился из толпы пассажиров одного из белых кораблей.
Вдруг толпа расступилась, и Исмат увидел её, ради которой он пришёл издалека.
Джейран была во всем белом. Молодая и нежная, она махала ему воздушным шарфиком. Времена безбрачия и непознанных нежностей вернулись заново.
Родной мой. Ты не торопись! Когда корабль причалит, мы обязательно встретимся! Слышишь, только не торопись!
От счастья Исмат почувствовал себя как в раю, но вдруг осознал, что испытывает неземные чувства.
Сердце вновь забилось, и Исмат открыл глаза.
В его открытом планшете остался один рисунок, и это был старый рисунок Джейран, когда-то нарисованный молодым Исматом. На нём она улыбается и машет ему воздушным шарфиком.