Сделали бы. Почему нет.
Ну а чего полез? Следил за мной?
Кабы не убрал я его, все подозрения бы на меня пали. Тебя никто не знает.
Вон как! Это почему ты так уверен?
Бывал он у меня дома. Что скрывать.
Вот, уже теплее. Кирьян потёр от возбуждения руки, заёрзал на подавшем жалобный скрип стуле. Вот теперь и скажи мне, с чего это вы подружились?
Верующий я.
Ах, исповедовался, никак?! Рожин закатил глаза, загримасничал, изображая кающегося грешника, только что не крестился, но вдруг разом замер и рявкнул на Мунехина: Дурить меня не советую! Я тебя предупреждал?
Чего ты?
Ну так слушай ещё раз. Старшему твоему я нашёл место. Пока ты мне здесь сказки брешешь, он будет крыс кормить в каменной яме.
Мунехин дёрнулся в ужасе.
Да-да. Нашёл я ему местечко в подземелье. Помогли друганы. Слышал небось о Костыле? Ни один ты в подвалах рыщешь. Золото шукаешь! Несговорчивый у тебя старшенький-то. Драчлив. В тебя весь. Сейчас сидит. Одумается, выну на свет божий, а нет крысы сожрут твоего сучонка.
Мунехин вскрикнул, не находя слов.
Чего орёшь-то? Спасай, отец, сына. Он молчит, должно быть, по глупости. Мал ещё. А может и вправду ничего не знает. Но тебе-то всё известно?
Чего вам надо?
Зачем тебя Стеллецкий послал сюда, на край света? Чего искать?
Не посылал меня никто.
Не любишь ты сына
Убежал сюда сам. По доброй воле. От вас, проклятых.
Хорошо. Поверю, не раздумывая, хлопнул Кирьян лапищей по столу. А в подземелье кремля чего рыскал?
Поклянись, что со мной и детьми ничего не будет, скажу всё.
А что тебе с моей клятвы? Я же бандит! Обмануть могу.
Бог тебя не простит.
А я неверующий. Нашёл чем пугать!
Сатана ты! Дьявол из преисподней!
Не ори. Если всё расскажешь без утайки, выдашь сам, обещаю: и тебя, и пацанов твоих не трону. Но поедешь со мной в Москву. А там Легат решит, что с тобой делать. Согласен?
Мисюрь, обессиленный, в изнеможении закрыл глаза.
Не сдох бы на радостях? всполошился Ядца, тряся его за плечи.
Я его сейчас водичкой, бросился за ковшом Хрящ.
Не надо воды, зашевелился Мисюрь.
Что под землёй искал? В подвалах церковных? Кирьян поднялся из-за стола, подошёл к Мунехину, присел, подтянул лапищей его голову к себе, заглянул в глаза. Ну! Говори! Урою!
Корону царицы непризнанной.
Чего?
Слыхал про Марину Мнишек?
Это какую?
Полячку. Жену Дмитрия. Царём хотел править на Руси, да вором как был, так и остался.
Из дневника Ковшова Д.П
С утра позвонил Колосухин и попросил вместо того, чтобы сразу ехать на место происшествия, прибыть в облпрокуратуру. Я не успел продрать глаз, плохо соображал, когда Очаровашка растолкала меня, дотащив телефонный аппарат и сунув заодно чашку кофе.
А осмотр? кричал я в трубку. Мы же ночью так ничего путного и не нашли. Наоборот. Чуть не потеряли одного, непутёвого.
Вот и хорошо, что все уцелели, успокоил меня шеф. Обойдётся майор Серков и без вас с Шаламовым. Он мне уже всё доложил.
Да нам гэбэшники и не нужны, упирался я, ещё ни о чём не догадываясь. Милицию надо полностью задействовать, спелеологов найти и строителей привлечь.
Из шестнадцатого века? ни без иронии смудрствовал Колосухин, он колюч, если осерчает. Это не по моей части. Вы уж тогда к Ивану
Не понял, Виктор Антонович, смутился я.
К Ивану Грозному обращайтесь. Он же фортификации в кремле возводил.
Нарвался я спросонья на зуботычину, вот что значит будить зверя в берлоге, щекотать пятки начальству, когда оно не в духе.
Есть же архивы? нашёлся я с трудом. Схемы какие-то? Карты подземных ходов городища?
Никаких инсинуаций, отрезал шеф. И без фантазий! Милиция здесь ни при чём. Тем более строители.
Как же?
Делом будем заниматься только мы с КГБ. И то окончательно решит начальство.
Второй раз шеф ставил меня в неудобное положение. Невдомёк, и только! «Какое же это может быть начальство, если сам заместитель прокурора области по следствию о нём вспомнил?» совсем загрустил я.
Сейчас Николай Петрович должен подъехать. Вы предупредите Шаламова, чтобы оделся по форме. И сами не забудьте, недолго молчал в трубке шеф.
А что за парад? Выходной же! Суббота!
Прокурор республики у нас отдыхает. Их на базе отдыха с Николаем Петровичем Боронин поднял по просьбе Марасёва и Максинова.
Вот те на! Всех на уши поставили!
Соображаете, чем пахнет?
Куда уж!
Борис Васильевич с удочкой поутру, а тут мы со своими проблемами!
Представляю его душевный трепет
Данила Павлович, шутить потом будем. Я его натуру беспокойную знаю. Не усидит Кравцов там один. С Петровичем пожалует. И про отпуск забудет.
Вы думаете?
Теперь им уже доложили про наши тревоги, заботы Такое стряслось!..
А что особенного? Ну труп ну
Приедете с Шаламовым ко мне, узнаете. Не дослушав меня и ничего толком не сказав, шеф повесил трубку.
Не знаю, вроде готовился я ко всему и всё передумал, но в аппарате меня встретило нечто иное.
У Колосухина гостил сам владыка областной епархии, архиепископ Иларион!
Об этом нас с Владимиром Михайловичем торжественно оповестила Нина Петровна, старушка, дежурившая в приёмной. Я заглянул к Колосухину, тот вёл беседу с совершенно седым длинноволосым старцем в чёрной шапке с крестом и в чёрном просторном одеянии. Я поздоровался, старец мне величаво кивнул, шеф, будто не заметив, коротко велел ждать его звонка. Шаламов так и протоптался у порога, за моей спиной.
Куда он будет нам звонить? ничего не понял я, вываливаясь назад.
И почеломкаться не дал с батюшкой, пыхтел криминалист обиженно. Пойдём ко мне. На чердак. Найдёт, догадается.
Рылом не вышли, согласился я с Шаламовым. Пойдём. Там спокойнее.
Нам бы к кухне поближе, а от начальства да высоких гостей ничего хорошего не дождёшься, бубнил приятель, открывая дверь в кабинет криминалистики, единственное помещение на третьем этаже облпрокуратуры.
Ты знаешь, Володь, а в этом есть особая прелесть, начал я успокаивать и себя, и своего товарища. Душевная, так сказать, свобода подчинённого, она для них малопонятна, а нам нет выше очарования.
Отлично сказано, коллега, отозвался в тон мне Шаламов. Пусть не чихают и грузят апельсины в бочки.
Поддержав себя таким образом после холодного приёма начальства, одухотворённые, выпустив пары, каждый из нас занялся своим делом. Шаламов устранять беспорядок в кримкабинете, оставшийся со времён ещё последнего семинара со следователями, а я накручивать телефонный диск, в надежде поймать в выходной день (чем чёрт не шутит!) руководство краеведческого музея и с их помощью отыскать спелеологов. Не покидало меня видение: пещера, правда, единственная в нашем крае, водится на горе Богдо, по телевизору как-то показывали, как лазила в неё сумасшедшая молодёжь в разноцветных касках на сталактиты полюбоваться. Но кроме фанатичной мелюзги мелькал там усатый дядька, он-то и вёл передачу, сверкая взором одержимого. Вот такого бы мне достать! Такой полезет куда хошь, тем более в древние подземелья. Второй задачей себе я поставил архив. Не может быть такого, чтобы там не поджидали нас необходимые материалы о раскопках старинных мест в городе! Очень хотелось верить, что я не ошибался.
Однако, увы, дураков работать в выходные, кроме нас, не нашлось. И музей, и архив угрюмо помалкивали в назидание.
Михалыч копался у стенда с оружием, разворачивая фронт уборки, я побрёл к нему. Каково же было моё удивление, когда он ухватил уникальную принадлежность кабинета «стилиста Федю», манекен с размалёванными алой краской ранами на груди, поволок его к порогу и начал прилаживать так, чтобы тот свалился на входящего, лишь только тот открыл дверь.
Ты чего это затеял, Володь? забеспокоился я.
А надоел мне один хрен. Сейчас припрётся. Пусть вкусит радость нашего бытия.
Это кто же?
Да тут один. Сейчас увидишь.
Не круто? грызли меня сомнения.
Проникнется на будущее флегматично отреагировал Михалыч.
С манекеном Федей у нас история давняя. Он появился в кабинете криминалистики как большая находка для обучения молодых следователей осмотру места происшествия. В изодранной одежде, с ножом в груди, он был незаменим и впечатлял. В первую же свою ночь в прокуратуре он произвёл фурор, а попросту наделал шуму. Уборщица, старушка тётя Шура, с диким воплем выскочила с чердака в поздний час, узрев его во время уборки.
Ошарашив дежурную в приёмной, такую же бабушку Асю, они уже вдвоём начали названивать в квартиру Шаламова, сообщив ему про оставленный в кабинете труп. Михалыч предпринял героические усилия, чтобы история эта умерла в самом зародыше, но шила в мешке, как говорится Нагоняй он получил от Колосухина, что не прибрал Федьку с глаз после семинара, и, казалось, скандал забудется, однако история имела продолжение. К Михалычу, что греха таить, по пятницам, а иногда в субботу после тяжких трудов забегали на чердак друзья и знакомые. Не обходилось без горячительного. Пообщаться, расслабиться, получить совет, просто потрепаться. Огонёк зелёной лампы криминалиста привлекал, Михалыч приятелей не чурался, но попадались надоедливые, а некоторых и совсем видеть не хотелось. И вот для таких он сообразил злоупотребить «Федькиными услугами». Эффект был потрясающий! Второго сеанса не требовалось, чтобы тот, на которого сваливался окровавленный манекен с ножом в груди, обнимающий жертву, больше не появлялся на пороге кабинета никогда.
Мы приготовились развлечься намечавшейся забавой, но обещанного, как говорится, три года ждут. «Концерт» откладывался на неопределённое время, делать нечего. Я стоял у окна и наблюдал за происходящим на улице. Михалыч ковырялся у стенда. Мы оба забылись.
Моё внимание привлекла милицейская «Волга», затормозившая внизу у подъезда. Из неё выскочил штабист-красавчик и скрылся в облпрокуратуре.
Ласточка от начальства! позвал я Шаламова. К Колосухину помчался с докладом!
Сейчас пожалуют и сами, подошёл к окну и Шаламов.
Михалыч, а ты Кравцова раньше видел? поинтересовался я.
Откуда у собаки хата? пошутил тот. В Институте повышения квалификации нас учили год назад, Басков приглашал следственников из Генпрокуратуры. Читали нам лекции. А Бориса Васильевича нет, не было. Так что не привелось.
Хвалят его.
Хороший мужик.
Интеллигент. А я слышал, отец у него простым истопником был. Правда, квартиры отапливал в самом Кремле, вождей грел.
Вот как! Самого Ленина?
Наверное. Там же всё правительство жило. Первые лица. И Ленин, и Сталин.
Судьба играет человеком.
Пошёл бы печки топить, Володь?
Чего?
Чтобы Ильича увидеть? Или самого?