На другой день похорон собираются до рассвета все те женщины, которые были накануне в доме скорби и с первым лучом зари идут на кладбище; главное лице в этой свите составляет вдова или мать, ее ведут посредине спутниц под руки ближайшие родственницы умершего, хор поет последний прощальный привет потерянному другу, и утренний воздух, сливаясь с правильной гармонией голосов, невольно ложится на сердце и возобновляет в памяти о прошедших потерях, милых сердцу. Когда вся печальная процессия приближается к месту захоронения умершего, скорбящая особа, вырываясь из рук родственниц, как стрела, летит и падает на могилу, начинает речитативным напевом превозносить похвалу покойному и потом упрекать, зачем он оставил ее сиротою: «Неужели я, несчастная, огорчила твое нежное сердце и не умела усладить твою жизнь, за которую готова отдать свою. Нет! Ты не знал любви подруги твоей, ты не хотел испытать ее. О, как душа моя была тесно соединена с твоею. Что может сравниться с моею горестью и кто в силах утешить меня. Ты один был рай души моей, мое утешение и надежда». При таком, быть может не всегда искреннем, обряде она бьет себя в грудь, царапает лицо и рвет волосы, под унылый напев хористок, до тех пор, когда ее оторвут родственницы от могилы, и процессия возвращается безмолвно в дом вдовы, где приготовлены уже поминки со всей азиатской роскошью по мере состояния и даже выше средств: здесь нет ни меры, ни снисхождения к состоянию. После трехдневных похоронных угощений через шесть недель повторится посещение к покойному, и последние поминки заключают все хлопоты. Вдова остается в том же платье и белье, которое она надевала при смерти ее мужа, и носит, не переменяя, круглый год. В этом состоит весь траурный обряд у горских женщин-вдов: нет ни черных платьев, ни плерезов, все это заменяется самыми отвратительными лохмотьями. По прошествии годового времени, если вдова не намерена выйти замуж, то достаточные надевают на себя бешмет, сшитый вновь из черной нанки или зонту, и на голове носят белый платок или покрывало.
Но если покойный имел состояние, если бы даже и нераздельное, тогда один из братьев берет в супружество вдову брата своего, чтобы часть, принадлежавшая покойному мужу, не могла выйти из круга общего отцовского состояния, этот брак допускается только в таком случае, если бы вдова не имела от покойного мужа детей мужского пола, ибо оставшийся сын вступает в полные права отца своего, а дочери наследуют четвертую и седьмую части отцовского достояния, исключая выкуп (калым), полученный при выходе в замужество; это право принадлежит брату, заступившему место отца, хотя бы он был еще малолетен. Если же вдова не соглашается выйти замуж за одного из деверей своих, тогда она, получая законную часть (четырнадцатую и седьмую) и не возвращая полученный ею при браке выкуп, может свободно расстаться с родными мужа своего и жить в родительском доме, располагая замужеством по своей воле. Женщина, вступающая во второй брак, лишена права получать за себя выкуп.
Мужские беседы
Мужские собрания или беседы происходят на парадной площади или у молитвенного дома (мечеть), где, между прочих разговоров о домашних нуждах, о приобретении или улучшении своих заведений, воспоминают и о прошедших временах, о храбрых подвигах отцов своих и предков. Молодые не участвуют в беседах старших, но слушают с большим вниманием рассказы красноречивой старости и, как завет, передаваемый устами мудрого, сохраняют глубоко в своей памяти. Прочие же, более наклонные к веселости, становятся в кружок, занимаются разными, гимнастическими играми или, в угождение старикам, поют о подвигах, известных по преданию, рыцарей и кончине их; в это время старики прерывают разговор и с поникшими главами слушают певца, поправляют его ошибки. Весь ряд песни расположен по куплетам: запевала проговоривает протяжным и громким голосом один монолог своей повести, хор повторяет последние слова и так рассказывается по порядку вся биография лица, воспеваемого и давно уже расставшегося с земными заботами. В это время мальчики, от 7 до 12 лет, останавливают свои шалости и серьезно вслушиваются в слова предания, как будто стараясь удержать их в своей памяти.
Посетители, родственники и близкие знакомые мужчин принимаются на мужской половине (в кунацкой). Их беседа заключается в разговорах об охоте и прочих занятиях, о новостях, случившихся в их аулах и в отдаленных местах гор; здесь по важности события основывается и заключение о событии. Ни в каком народе не распространяются вести с такой быстротой, как между горными племенами, в особенности если касаются подвигов партии, отбывшей на хищничество, или о неудаче ее. Они отчетливо знают обо всех предположенных движениях наших войск и какие предпринимаются оборонительные меры теми племенами, против которых составлена экспедиция со стороны русских. Такое тонкое внимание изощряет их память до того, что если бы посланному от князя к другому владетелю или к обществу, с важными поручениями, нужно было передавать изустно многосложные и самые интересные сведения, то нет ни малейшего сомнения, что он выполнит их от слова до слова без всякого изменения. Между горцами нет письменных сношений, за исключением самых важных и очень редких случаев. Одно духовенство их может назваться грамотным настолько, чтобы знать обычные тексты из Алкорана для молитв, несвободно понимая даже главные догматы веры; если же есть между ними ученые, то они весьма редки.
Обряды веры
Вера кавказских горских народов ныне почти вообще суннитская, или Омарова. Заповеди имама и ислама заключаются: верить, что Бог есть един и нет Ему равного. Бытие ангелов несомненно. Все священные книги справедливы. Магомет истинный и неложный посланник Божий, что будет другая жизнь. Добро и зло ниспосланы от Бога. Все умершие восстанут, возвратятся им души и жить будут. Во второй ислам: строго держать один месяц в году пост Рамазан; исполнять неупустительно пять раз в сутки предписанные законом молитвы; кто имеет состояние, обязан, хоть единожды в жизнь свою, посетить и поклониться гробу Магомета; каждый от избытков должен уделять десятину неимущим, как жертву, назначенную им Богом; верить свидетельству пророка Магомета о единстве Божьем эти заповеди обязывается знать каждый мусульманин и научать детей своих с семилетнего возраста. Вот все, в чем заключается сила религиозного убеждения. Дети, не достигшие девятилетнего возраста, не могут по закону входить в молитвенный дом, но все достигшие этих лет приходят в мечеть в сопровождении духовника; здесь пастырь прочитывает над ними разрушительную молитву и, по испытании в знании веры, разрешает удостоенным не только входить в дом общей молитвы, но и по желанию родителей посещать Мекку.
Впрочем, между горскими племенами есть и язычники, как то: ингуши, карабулаки, жираховцы и некоторые из племен осетинских, которые и доныне имеют свои священные рощи и избранные для поклонения деревья, куда собираются в положенное по закону время или по обетам для принесения жертв, прося излечения хронических болезней, как то: головы, ноги, руки и прочих членов, вешают на дерево сделанные из дерева или металла пораженные части в миниатюрном виде, при других же болезнях, лихорадочных и прочих, вешают на сучья священного дерева разноцветные платки и даже лоскутья разных материй; здесь же, под этими деревьями, в особенности при пещере Вопи, где заключен прах святого мужа, составляются пиры по разным благоприятным событиям и приносятся жертвы из домашних животных для удачного исполнения предпринимаемого замысла, равным образом при рождении младенцев и поминки по умершим, одним словом, все торжества, радостные и печальные, исполняются жрецами в заповедных рощах и при пещерах, которые и сберегаются от руки человека под общим народным проклятием. Эти три племени считают себя остатками от монгольского народа. Они имеют особенный свой язык и некоторые домашние обряды. Верят в злых и благодетельных духов, отличаются также воинским оружием: кроме ружья, шашки, кинжала и пистолета имеют копья длиной до четырех футов с древком и щиты разной величины овальной формы, обтянутые свиной кожей со стальными полосами на ремнях с тремя кольцами, и действуют ими с неимоверной быстротой и искусством. Бросаясь на неприятеля, они сплачиваются между собой и прикрывают себя щитами. Сверх прочего оружия, имеют палки из твердого дерева со стальным шарообразным набалдашником, со множеством острых гвоздей, на один дюйм выпущенных на поверхность шара, называемым топиус; это гибельное орудие, и удар его смертелен, а рана неисцелима. Мужской пол их небольшого роста, но крепкого сложения, а женский строен и красив собою. Женщины и девицы не уступают в храбрости мужчинам и также ловко действуют оружием.
Некоторые закубанские племена: бесленеевские, темиргоевские, махошевские, убыхи и абадзехи, по сохранившимся преданиям их, были назад тому сто сорок лет язычниками и потом христианами. Этот факт не подлежит сомнению, потому что на прежних местах их жительства, около восточных берегов Черного моря и во внутренностях гор, уцелели еще следы священных лесов, где на вековых деревьях находятся и ныне остатки изображений вырезанных змей, птиц и жертвенников, доказывающих прежнее этого народа идолопоклонство. В этих же местах видны вырезанные на деревьях и поставленные на возвышениях иссеченные из камня кресты, подтверждающие христианство; но как эти племена не были укрепляемы в религии христианства, а приняв магометанство, не имели к нему полного убеждения, то и удержали некоторые христианские обряды, например: накануне 31 марта они делают из дерева небольшие кресты, ставят по своим нивам, в местных рощах и на возвышениях. С тем вместе приготовляют крашеные яйца и с наступлением 31 марта торжественно обнимают друг друга и обмениваются яйцами, но по какому сознанию делается ежегодно и в одно время это воспоминание, они решительно не могут дать отчета, относя его начало ко временам предков. Впрочем, почти все закубанские народы слабо убеждены в исламе, быть может, от безграмотности их духовных наставников. Водворение христианской веры в области кавказских народов можно отнести ко времени царствования грузинской царицы Тамары, ибо в эпоху ее жизни много дикарей, в особенности осетинского племени, были обращены в христианство, следы которого и доныне видны в уцелевших от времени и разбросанных по горам Кавказским храмах. Но, когда турки овладели Карталинией и присоединенными к ней областями, тогда они обратили все внимание на полухристиан, и в половине XVIII века водворился в горских народах ислам, исключая левую сторону горского народонаселения, где магометанская вера возникла по пришествии на Кавказ с войсками арабского полководца Абун-Муселима и осталась до нашего времени без всякого изменения.