Нет, ответил Алегеко, в шапку попасть не трудно, а давай попробуем сумеем ли мы, сидя на коне, попасть в ласточку, летящую вверху.
Вот как! воскликнул Джантемир. Я и не знал, что ты такой искусный стрелок. Но давай попробуем!
Вскочил на коня Алегеко, навел винтовку на одну из пролетавших вверху ласточек, выстрелил, и клочки разорванной пулей птички упали на землю.
Джантемир, также сидя на коне, выстрелил в ласточку и промахнулся.
И еще по два раза стреляли Алегеко и Джантемир, и после каждого выстрела Алегеко на землю падали клочки разорванной ласточки, Джантемир по-прежнему промахивался.
Громким криком народ приветствовал Алегеко.
Потемнело лицо Джантемира.
Да, ты меткий стрелок, сказал он Алегеко. Но кто же ты? Раньше нигде я не встречал тебя.
Да и не мог встретить, ответил Алегеко. Я с десяти лет до вчерашнего дня табун пас, и людей редко видел.
Вот что! воскликнул Джантемир. А я думал, что ты если не князь, то уздень, ты же только табунщик, холоп
Засмеялся он, и товарищи его засмеялись. Вспыхнул Алегеко.
Но, скажи мне, чем табунщик хуже князя или узденя? спросил он.
Замолчи! крикнул Джантемир. Ты безумный, если сравниваешь князя с табунщиком!
Безумный ли я, нет ли, не знаю, проговорил Алегеко. Одно знаю, что слова твои подобны лаю собаки.
Джантемир выхватил кинжал, замахнулся на Алегеко, но ударить его не успел, потому что Алегеко выстрелил в него из пистолета.
И запрокинулся на спину Джантемир, а на груди у него показалась кровь.
И закричал, зашумел народ. С кинжалами, с шашками набросились молодые джигиты на Алегеко, но он сильными и ловкими ударами своей шашки отражал нападение.
Князь, дядя Джантемира, вскочил на лошадь, бросился с кинжалом на Алегеко, но тот ударом шашки снес ему голову и она, как арбуз, покатилась по земле.
Народ словно оцепенел.
Ударил коня плетью Алегеко, поскакал в степь, а вслед ему загремели выстрелы, джигиты поскакали за ним. Но конь Алегеко несся как ветер и никто не угнался за ним.
Все князья Кабарды поклялись убить Алегеко и всюду искали его.
Одному со всеми драться было невозможно, и Алегеко пробрался в Чечню, где некоторое время жил в доме бедного чеченца, с которым однажды познакомился в дороге.
В одно время шайка молодых джигитов собралась в набег на улус ногайский.
Поедем с нами, покажи свою удаль, сказали они Алегеко.
И тот охотно поехал с ними.
Ночью добралась шайка до ногайской степи, расположилась на отдых. Улус находился недалеко, и джигиты решили напасть на него задолго перед утренней зарей, когда человек спит особенно крепко.
Нет, возразил Алегеко. Мы не волки и не следует нам нападать на сонных людей. Нападем днем, как джигиты, но не трусы
Старший из джигитов заметил ему:
Гость, пусть джигиты выслушают меня, а потом можешь говорить ты
И продолжал он отдавать распоряжение о том, кому с какой стороны напасть на улус, кому гнать скот и лошадей и кому поджечь кибитки.
Поднялся Алегеко.
Я, сказал он, повторю то, что сказал раньше: мы не волки и не должны нападать ночью. Если же, продолжал он, вы все же решите напасть ночью, то я заступлюсь за ногайцев. Я один среди вас тридцати, но не боюсь быть вашим врагом.
Мы тебя совсем не знаем, сказал старший джигит. Ты жил в ауле как гость, и никто тебя не спрашивал, зачем ты к нам приехал из Кабарды. Ты нас волками считаешь, тогда иди к ногайцам, защищай их, а мы своего решения не переменим.
И я своего не переменю! воскликнул Алегеко и направился к улусу; проехал немного, услыхал позади себя топот и остановился.
И я своего не переменю! воскликнул Алегеко и направился к улусу; проехал немного, услыхал позади себя топот и остановился.
Эй, кабардинец! послышался голос одного из джигитов. Ты теперь нам враг, давай биться на шашках, только не стреляй, чтобы не услышали шума ногайцы
Я готов, защищайся! крикнул Алегеко и, быстро повернув коня, поскакал навстречу чеченцу.
Тот не ожидал такого быстрого нападения, и шашкой он не успел взмахнуть, как с разрубленной головой вывалился из седла.
Остальные чеченцы налетели, окружили Алегеко.
И крикнул он им:
Вас много, я один и буду защищаться не одной шашкой.
И выстрелил он из пистолета и еще одного джигита свалил, а затем отмахивался шашкой, но удары падали на него так часто, что он не выдержал и, обливаясь кровью, без чувств упал с коня.
Услышали ногайцы выстрел, вооружились и целым улусом бросились к месту, где происходил бой, и еще издалека открыли по чеченцам стрельбу.
Чеченцы подобрали двух убитых товарищей, отстреливаясь, поскакали в свой аул Прибежали ногайцы, нашли Алегеко, взяли его в улус.
Хотели они добить его, но увидев, что он еще очень молод, решили лечить его, чтобы потом продать в рабство.
И много месяцев лечили, а когда он поправился настолько, что мог ходить, надели ему на ноги цепи.
И затосковал он в неволе.
«Неужели я так и окончу свою жизнь в цепях?» не раз он думал и решил бежать, когда раз вечером увидел своего коня, которого он считал пропавшим.
Несказанно обрадовался он ему и слегка посвистал. Конь остановился, запрядал ушами. Сильнее посвистал Алегеко, и конь весело заржал, на свист к нему прибежал
Схватился Алегеко за гриву коня, подпрыгнул, лег животом на его спину и свистнул. Конь рванулся и понес его из улуса.
Ногайцы были ошеломлены так неожиданно все это произошло, и когда они опомнились, бросились в погоню, Алегеко был далеко.
И, когда конь доскакал до ручья, он слез с него, нашел камень и, положив цепь на другой камень, начал разбивать ее. Железо не поддавалось, камень попадал по ногам и до крови сбивал с них кожу и мясо. Наконец погнулось кольцо, и еще сильный удар по нему, цепь распалась. И вскакивая на коня, Алегеко радостно воскликнул:
Теперь я спасен!
А погоня была уже недалеко, и кричали ногайцы, крутя над головой арканы.
Знал Алегеко, что в ногайских степях нет ему спасенья, и повернул он коня к чеченскому аулу: лучше смерть от руки кровника, чем быть медленно замученным в неволе.
Увидели ногайцы, что в чеченскую сторону направился он, и отстали, потому что боялись чеченцев.
В лесу, около аула, в котором раньше жил, очутился Алегеко.
Голодный, покрытый кровью, оборванный и босой сидел он в чаще и думал, как быть: если он явится в аул, то кровники убьют его, повернуть в ногайские степи опять в неволю попадет, останется в лесу умрет от голода или будет разорван зверями
Настала ночь, и поехал он в аул.
Пробрался к сакле того чеченца, у которого гостил раньше, постучал в дверь и промолвил:
Гость просит приюта!
Вышел хозяин сакли и, едва узнал его, обрадовался.
Скорее проходи в саклю, сказал он ему, а сам отвел коня в конюшню.
Вернувшись в саклю, развел он в очаге огонь, подал Алегеко воды для омовения, накормил его.
А тебя, гость, в ауле считали умершим, проговорил он. Наши джигиты тебя очень хвалят, называют отважным. Сделай милость, расскажи, что у тебя произошло в набеге с джигитами.
И Алегеко рассказал о том, что случилось в ту несчастную ночь, про свой плен и бегство из него.
Хозяин встал и обнял его.
Будь моим другом, сказал он ему. Сам знаешь, у тебя в ауле есть кровники, братья убитых тобой джигитов. Тебе надо примириться с ними, и надо сделать это в нынешнюю же ночь, завтра будет уже поздно. Но не бойся, я помогу тебе.
Вошел он в женское помещение сакли, позвал свою жену и приказал ей идти с ним и гостем к саклям кровников и вызвать их матерей.
И все трое вышли они и направились по кривой уличке.
Подошли к сакле одних кровников.
Чеченка постучала в дверь женской половины сакли, вызывая хозяйку.
По голосу узнала хозяйка свою знакомую, вышла на двор, и в это время Алегеко, стоявший за стеной, бросился к ней, разорвал на ней платье и прижался губами к ее груди
Мать, прости мой грех, сказал он, обнимая ее. Я убийца твоего сына
Вскрикнула мать, заплакала, потом, обнимая Алегеко, сказала:
Мертвого не вернешь. Ты теперь мой молочный сын, и я поневоле должна простить тебе.
Сыновья ее услышали говор и плач на дворе, выскочили из сакли с оружием в руках, но увидев, что мать их обнимает и целует Алегеко, поняли, что случилось. Подошли они к нему, и каждый из них по очереди обнял его.
Мы прощаем тебе кровь нашего брата Ты брат наш Пойди примирись и с остальными своими врагами, сказали они ему.
С помощью жены своего друга Алегеко удалось в ту же ночь примириться с другими кровниками.
А утром о ночном происшествии говорил весь аул.
Потом Алегеко ходил на кладбище просить прощение на могилах убитых им джигитов.
Босой и в той же рваной одежде, в которой бежал он из неволи, с цепью на ногах, шел он, окруженный громадной толпой народа, а на кладбище падал на могилы джигитов, плакал.
Брат, прости мой грех перед тобой! говорил он на каждой могиле.
Хозяин сакли, давший ему приют, устроил поминки по убитым джигитам, а так как у него не было для этого достаточно мяса, хлеба и пива для этих поминок, то каждый из жителей счел своею обязанностью помочь ему.
Молочные братья подарили Алегеко одежду, оружие, седло и уздечку с серебряным набором.
Спустя неделю Алегеко предложил им отправиться в набег на улус ногайский.
Много горя произошло из-за ногайцев, надо отомстить им, сказал он.
Собралась шайка в пятьдесят человек, и предводителем ее был избран Алегеко.
Ранним утром она напала на улус, разграбила его, ногайцев перебила всех, не оставляя в живых даже детей и женщин, а кибитки подожгла.
Посмотрел Алегеко, как дым от пожара поднимался, проговорил, засмеявшись:
Это поминки по джигитам!
С богатой добычей чеченцы возвратились из набега, и при дележке ее Алегеко свою долю подарил хозяину дома, где он жил.
Потом еще несколько раз он делал с джигитами набеги в ногайские степи и всегда возвращался с добычей.
Но скучно стало ему жить в ауле.
«Надо на иных людей посмотреть», подумал он и, распрощавшись со своими братьями, друзьями, уехал.
В Дербент прибыл он, явился к хану и просил принять себя на службу.
Хану он понравился.
Мне нужны храбрые воины, сказал хан. Будешь хорошо служить мне награжу, а за плохую службу прикажу голову тебе снести.
В скором времени подступили к Дербенту войска аварцев.
Хан послал для отражения их свое войско под предводительством престарелого военачальника, но в первом же сражении оно было разбито и бегством едва успело спастись в стенах города.