Придёшь к озеру, а на нём ни рябинки, словно стеклом застелено. По поверхности кое-где водомерки бегают, у носа комары зудят, в камышах лягушки урчат, а перед глазами два неба: одно наверху, другое в озере. У воды зябко, но только небесная жаровня покажет свой краешек, и становится тепло. Закидываешь удочку, поплавок почмокал воду и успокоился. Вот и первая поклёвка. Ага, осторожничает, поплавок только подрагивает. Видать, карась старый, осторожный, хитрый, чертяка, не раз на крючок напарывался. Но и мы не сосунки подождём. Ага, не вытерпел, поволок оно и понятно, червячок-то вкусный, жирный, ещё живой. Давай, давай, засасывай. Пора! Подсечка! Не тут-то было: и карася нет, и червяка слопал, только пустой крючок болтается. Ах, ты, проныра, обхитрил всё-таки! Ладно, живи. Понимаем каждому своя жизнь дорога. Оно, может, и к лучшему, ещё деток нарожают, засадят озеро ещё больше, не переведётся в нём жизнь. Ага, снова клюёт. Э, да это детёныш малый, решил поозорничать да попался. Какой от тебя толк кости одни. Иди, живи пока, подрастай.
В этот момент в ушах что-то зазудело, и Тихон отвлёкся от своих мечтаний. Что это комар, муха или дроссель от лампы дневного света жужжит? Нет, это что-то другое. Мотор, точно мотор, видно, машина чья-то в их глухомани заплуталась. Интересно, кого это в такую рань в их места занесло. Ягодникам да грибникам рано, пенсию через два дня привезти должны. Надо бы посмотреть.
Тихон снял с гвоздя свою двустволку, проверил, на месте ли гильзы, повесил на плечо стволом вниз это предупреждение незваным гостям, ведь достаточно ружьё лишь вскинуть лёгким движением, и непрошенный гость уже на мушке. Хозяин вышел из дома, пересёк двор, открыл калитку. Вынул из нагрудного кармана куртки очки «для дали», набросил на курносый нос. Звук мотора всё слышнее, а машины не видно. Судя по звуку УАЗик. Так и есть, среди берёзовых стволов мелькнул голубой кузов с брезентовым тентом. Спокойно вздохнул это свой, председатель СПК, в котором до сих пор числятся Лопаты. Вот машину остановилась и, в последний раз фыркнув, заглохла. Из кабины вылез сухопарый мужчина в кепке, лет пятидесяти, поприветствовал:
Здравствуйте, Тихон Васильевич.
И тебе доброго здоровья, Алексей Германыч.
Председатель подошёл, пожал руку.
Как вы тут?
Ничего, доживаем.
Так уж и доживаете, выглядите вы на все сто. Я имею в виду процентов.
Вот именно что на сто. Только на сто годов. Чего к нам-то?
Да вот по полям рыскал, проверял, как сев проходит. Решил к вам залететь, узнать, как вы тут перезимовали.
Слава Богу.
А чего с ружьём-то?
Да как же сегодня без ружья, лихих людей много развелось. Охраняем вот. Чать, помните, по осени у нас тут чуть все провода с опор не поснимали. Хорошо, мы с Натолькой их шуганули, чуть до смертоубийства не дошло. Ладно, если бы просто провода сняли, а если б кого током убило, или, не дай Бог, закоротило где сгорела бы вся деревня. Или дикари на отдых приезжают, водку пьют, разгульствуют, хулиганят, дерутся, разводят костры, где ни попадя. Беда, подытожил Тихон.
Это правильно, вздохнул председатель. Распустила власть народ, анархия делай, кто что хочешь. А теперь попробуй его взнуздать-то. Это непросто, люди волю почуяли, как конь застоялый.
Алексей, перебил председателя Тихон. Ты, чать, не на беседу в такую даль приехал, а? Чую я, что ты в душе чего-то держишь. Вываливай, чего уж там.
Председатель коротко хихикнул:
Не проведёшь вас, дядя Тихон. Ладно, напрямки, так напрямки. Помолчал. Переезжали бы вы с тётей Натальей к нам, на центральную усадьбу, а.
Опять ты о том же, Алексей! взбрыкнул Тихон. Сколько уж об этом говорено. Да куда ж мы стронемся, вросли мы уж в этих Лопатах. Что, или с корнем нас готовы выдрать. Дожить-то дайте, а там делайте, что хотите. Да и кому мы там нужны, на усадьбе-то. Нет-нет, и не уговаривай.
А здесь вы что, живёте, что ли? Бирюки и есть бирюки. Там хоть народ, знакомых много, поговорить есть с кем.
Откуда они, знакомые-то. Ровесники все, почитай, ушли уже с этого света. А молодых-то мы и вовсе никого не узнаем, пройдёшь мимо и не поздоровкаешься. Что ж нам теперь, старикам, по людям мыкаться? А дом куда денем? Нет уж, уволь, Алексей Германыч.
В этот момент из дома вышла Наталья, подошла, поздоровалась:
С добрым утречком тебя, Алёша. О чём сорочим, аль светопреставление?
Здравствуйте, Наталья Григорьевна. Как ваше здоровье?
А что здоровье, ответила Наталья, присаживаясь на лавку. Как в том анекдоте копим про запас.
Всё шутите, тётя Наташа.
А что же ещё делать-то, если это самое здоровье из копилки никак не вытащишь. Так с чем к нам приехал в такую рань?
Председатель помялся, сел рядом с хозяйкой.
Тётя Наташа, может, хоть вы уговорите дядю Тихона переехать к нам, на центральную усадьбу. Не дав времени на ответ, Александр Германович заторопился. Я ведь знаю, там ваша подруга живёт. Жили бы рядом, ходили бы в гости, молодость вспоминали бы.
Ишь, запел, ровно соловей в брачную пору, язвительно проворчал Тихон. Ты прямо говори, с чего вдруг такая спешка да нужда, а не улещивай мою бабку, словно девицу на выданье.
Председатель хлопнул ладонями по ляжкам.
Ну, хорошо, прямо, так прямо. Уж слишком дорого вы обходитесь нашему хозяйству, вот что. Продукты вам привози, ведь магазина-то у вас нет. Это раз. Почтальонша с вами замучилась пенсию привозить каждый месяц. Это два.
Председатель помялся, сел рядом с хозяйкой.
Тётя Наташа, может, хоть вы уговорите дядю Тихона переехать к нам, на центральную усадьбу. Не дав времени на ответ, Александр Германович заторопился. Я ведь знаю, там ваша подруга живёт. Жили бы рядом, ходили бы в гости, молодость вспоминали бы.
Ишь, запел, ровно соловей в брачную пору, язвительно проворчал Тихон. Ты прямо говори, с чего вдруг такая спешка да нужда, а не улещивай мою бабку, словно девицу на выданье.
Председатель хлопнул ладонями по ляжкам.
Ну, хорошо, прямо, так прямо. Уж слишком дорого вы обходитесь нашему хозяйству, вот что. Продукты вам привози, ведь магазина-то у вас нет. Это раз. Почтальонша с вами замучилась пенсию привозить каждый месяц. Это два.
А что, или Настя жаловалась? спросила Наталья.
Жаловаться, не жаловалась. Но я же вижу, как она к вам каждый раз, как на войну собирается. Путь-то неблизкий, всё же шесть километров. А вдруг её ограбят по дороге? Деньги-то немалые, на троих вам почти тридцать тыщ.
Это уж точно, снова съехидничал Тихон. Ещё немного, и, почитай, миллионеры.
А ты, дядя Тихон, не смейся. Пенсию вам не я устанавливаю, а государство. Вам же по максимуму посчитали. Анастасии, в случае чего, самой эти деньги выплачивать придётся. А у неё зарплата четыре триста.
Наталья перекрестилась и пробормотала:
Господи, спаси и оборони Настасью.
Председатель продолжал:
Летом ещё ничего, на велосипеде в Лопаты допылькать можно за полчаса. А зимой? Хорошо, если дорога есть, а если занесёт, так трактор приходится выделять, чтоб к вам пенсию и продукты доставить. А электричество! Ведь ради двух домов приходится и высоковольтную линию содержать, и трансформатор. Главный инженер районных сетей меня предупредил, что к зиме может и линию демонтировать, и трансформатор снять. Сами понимаете, приказать я ему не могу, они хозяева. Говорит, что очень затратно стало содержать это хозяйство. А что вы будете делать без электричества, а?
Все долго молчали. Наконец, Наталья повернула лицо к мужу.
Тиша, что делать-то будем?
Тихон потеребил пальцами свою бороду, наконец, отозвался:
Да, куда ни кинь всюду клин. Ну, хорошо, допустим, мы согласимся. А где жить будем?
Председатель оживился:
Да вы не беспокойтесь, жильё найдём. У нас на центральном восемь домов пустых стоят. Старики поумирали, а молодёжь почти вся по городам разбежалась. Если согласитесь, выкупим, подремонтируем и живите ради Бога, сколько захотите. У нас и газ есть, и канализация. Ванную вам устроим, тогда и баню топить каждую неделю не придётся. Увидел, как Наталья грустно посмотрела на родной дом. А хотите, ваш дом перенесём. Хотите? Плотников найму, они вам за неделю его перетащат. Ну, так что?
Наталья молчала, а Тихон снова пощипал усы и бороду:
Перетащить, говоришь. Тут и перетаскивать нечего гнильё одно. А вообще, подумать надо, Алексей Германович. Дело-то уж больно непростое, болючее. Сам понимаешь, как с нажитого с места старикам сниматься. Это тебе не с насеста слететь.
Подумайте, подумайте, мои хорошие, обрадовался председатель. Только прошу вас, недолго. Желательно до уборочной кампании. Там, сами понимаете, не до вас будет.
Алексей Германович уже встал, чтобы уйти, но остановился, тихо спросил:
Да, а про Пашку-то не слыхать, даёт о себе знать? Всё же мы с ним в друзаках ходили.
Тихон враз посмурнел, словно обрубил:
Ты же знаешь, пропал он, да и приедет знать его, поганца, не желаю. Как уехал на свой Дальний Восток, так словно в воду канул. Вот и пусть со своей рыбой в ней и плавает. Рыбак хренов. Видите ли, там, на путине, огромные деньги зарабатывают! Как же, разбогател. У нас вон, Волга рядом. Если уж такая охота, так лови эту рыбу здесь. Нет, подался на край света.
Ну, чего грешишь, Тиша, жалобно-укорчиво протянула Наталья. Может, и не волен он, может, у него беда какая. Да и приезжал он, письма иногда писал не забывал.
Ага, как же, писал раз в три года, желчил Тихон. А приезжать Первый раз свадьбу приезжал справлять, а во второй, чтобы две недостающие тысячи на машину выпросить. Вот и все его поездки. Это за тридцать-то лет. Последыш уродился, думали, он нам опорой будет на старости лет. Вырастили опору, кружку воды поднести некому! Натолька вон, чужой совсем, и то нам навроде сына стал.
Жалобу старика прервал только что упомянутый Натолька, который вывернул из-за угла палисадника. Увидев председателя и стариков, он раскинул свою сажень, на конце которой, как на безмене, висели удочка и кукан с нанизанными карасями, и воскликнул:
О, да у нас собрание! О чём толкуем, бывшие колхозники?
По суженным глазам и глуповатой улыбке было понятно, что Натолька порыбачил не только в озере, но и в своей фляжке, которую он всегда носил с собой.
Доброго утречка всем. А тебе, Германыч, особый мой гешефт. Каким ветром к нам?