19. Бессознательный абсолютный дух, или бессознательный абсолютный субъект, или субстанциальный носитель бессознательной абсолютной деятельности. Как только деятельность признается общей универсальной, ее субъект также должен быть признан общим, универсальным. С этим впервые достигается последнее метафизическое значение «бессознательного»: субстанции, в которой все остальное является только ее акциденциями, атрибутами или модусами (субстанциальный или онтологический монизм). Преобразование прилагательного в существительное или субъективация предиката в выражение «бессознательное», получает благодаря этому более чем только грамматическое, но и фактическое значение.
Бессознательный субъект с бессознательной деятельностью является тем тождественным третьим, которого последователи философии тождества в психофизическом параллелизме ищут позади материального явления и явления сознательно психического, оставляя его, однако, совершенно неопределенным, хотя и ясно, что тождественное третье может существовать только тогда, когда оно отличается от обеих форм своего проявления, а следовательно, не является ни материальным, ни сознательно психическим, т. е. когда оно есть нематериальное бессознательное.
Что же касается моего личного положения по отношению к понятию бессознательного, то я издавна заботился об устранении всяких недоразумений, однако, при обилии значений у этого понятия, которое в каждой голове отражается иначе, достигал очень неудовлетворительных результатов. Смешивать неизвестное, непознаваемое, неясное и неотчетливое, незамеченное и сознаваемое без рефлексии с тем, что я разумею под бессознательным, могут только такие читатели, которые находят непонятным или неразумным смысл, влагаемый мною в это слово, и с самым благим намерением желают подставить под него иной, родственный и скольконибудь сносный для них смысл. То, что я объяснил в обстоятельном исследовании всех степеней сознания, сведя видимость таковых к различиям в содержании сознания («Philosophie des Unbewussten», 1. Aufl., S. 362 371, 10. Aufl. Bd. I. S. 51 60), при этом осталось, конечно, незамеченным. О не относящихся к «я» недействительных «бессознательных ощущениях» Фехнера и реtites perceptions неуловимо малой степени сознания у Лейбница, я говорил также в начале «Phil. des Unb.», оспаривал их и предостерегал от смешения их с бессознательным (1. Aufl. 519 23, 396, 15; 10. Aufl. Bd. 1. S. 28 32, II 89, I 16).
Я постоянно оспаривал признание мертвого лишенным сознания, приписывал ощущение растениям и даже для атомов оставлял сознание открытым (ebd. 1. Aufl. S. 396 400, 426 427; 10. Aufl. II, 89 94, 122, III 108 114, 124); поэтому, по-видимому, бесполезно предостерегать от смешения лишенного сознания с бессознательным. Статическому и функциональному физиологически бессознательному я приписал такую меру важности, что к концу шестидесятых годов, при господствовавшей тогда спиритуалистической психологии и философии, я возбудил подозрение в некотором материализме; с другой стороны я предостерегал от смешения необходимого материального условия сознания с достаточной причиной последнего, и условия сознательной духовной деятельности с условием бессознательной (ebd. 1. Aufl. 334 341; 10. Aufl. II 18 25). Но я всегда только в косвенном смысле давал место физиологически бессознательному в бессознательном, а именно, утверждал, что, функционируя, оно дает нечто, психически относительно бессознательное. Индивидуальное сознание, свободное от тела, я постоянно опровергал, так же, как абсолютное сознание (ebd. 1. Aufl. 341 344, 463 464; 10. Aufl. II 25 28, 468, 175201, 486 510) и тем самым оспаривал, что абсолютно бессознательная психическая деятельность может, однако, снова быть сознательной для трансцендентального или абсолютного сознания и, благодаря этому, с метафизической точки зрения, унизиться до только относительно бессознательной. Гипостазированная возможность восприятия стала мне известной только позже, после чего я решительно ее и оспаривал («Das Grundproblem der Erkenntnistheorie». S. 6971).
«Философия бессознательного» ставила себе задачу, которая и остается за нею по исключении этой путаницы, а именно, исследовать относительно бессознательное и абсолютно бессознательное, при чем, следуя индуктивному методу, она должна была, исходя от относительно бессознательного на почве физиологически бессознательного, через абсолютно бессознательную индивидуальную деятельность, возвыситься к метафизически бессознательному в смысле функционального и субстанциального монизма. Эта задача была столь обширна и трудна, что первая попытка ее разрешения, конечно, должна была остаться обремененной недостатками и несовершенствами. Никто глубже меня не ощущал этих недостатков; основной ошибкой моего труда я вскоре признал, не будучи приведен к этому какой бы то ни было критикой, недостаточное разделение относительно и абсолютно бессознательного, и открыто заявил об этом уже в 1872 году в сочинении «Das Unbewusste vom Standpunkt der Physiologie und Deszendenztheorie» (1 анонимное изд., стр. 215 и след., 2 изд. с моим именем, стр. 230 и след., 3 изд. в III т. в 10 изд. Философия бессознательного, стр. 298 и след.).
В том же сочинении я старался прежде всего подробнее проработать относительно бессознательное на основании физиологически бессознательного и в связи с ним, и под маской естествоиспытателя, приписать ему, по возможности, наибольшую важность. В прибавлениях и дополнениях к двум следующим изданиям этого сочинения, так же, как и к 5 10 изд. «Философии бессознательного», я вводил производительность такого объяснительного принципа в подобающие ему, по моему убеждению, границы, и подробнее развивал смысл и неизбежность абсолютно бессознательного наряду и позади относительно бессознательного. Дополнение к исследованию относительно бессознательного я дал, далее, в сочинении: «Der Somnambulismus» (в «Moderne Probleme» 2 Aufl. XV, S. 207277) в сочинении «Der Spiritismus» 2-го изд. и «Die Geisterhypotese des Spiritismus und seine Phantome» и в отрывке «Die Kunstlerische Phantasie» в «Phil. des Schönen» (S. 568 586). Дополнение к исследованию абсолютно-бессознательного в «Religion des Geistes» (145 163, 237255), в «Phil. des Schönen» (S. 463 491) и в прибавлении «Zum Begriff der unbewussten Vorstellung» (в «Philos. Monatsheften». Bd. 28, S. 1 25). Систематическую же обработку абсолютно бессознательное получило впервые в моем сочинении «Kategorienlehre». К сожалению, приведенные позднейшие прибавления и сочинения стали известными или были замечены в недостаточной мере, чтобы помешать основывать суждения о моем понятии бессознательного и в последние годы моей жизни по большей части только на «Философии бессознательного» в ее первоначальном виде, или даже просто ссылаться на кое-какие из ее глав, позднее мною исправленных, или вовсе отвергнутых.
К. М. МилорадовичФ. Брентано
О внутреннем сознании 1
Не существует психических явлений, которые не были бы сознанием о каком-либо объекте, но не существует ли психических явлений, которые не являются объектом сознания? Всякое психическое явление есть сознание, но сознается ли всякое психическое явление, или, быть может, существуют психические акты и бессознательные?
Одним из первых учивших о бессознательном сознании был Фома Аквинат. Позднее Лейбниц заговорил о «perceptiones sine apperceptione seu conscientia», «perceptiones insensibiles», а Кант последовал за своими предшественниками. В новейшее время учение о бессознательных психических явлениях находит многочисленных сторонников, и при том среди людей, принадлежащих к направлениям, между собою нисколько не родственным. Так, старший Милль утверждает, что существуют ощущения, которых мы не сознаем, благодаря привычному невниманию. Гамильтон учит, что цепь наших идей часто связывается при помощи бессознательных посредствующих звеньев. Маудсли делает основой своей психологической методы ясно, как он полагает, доказанные факты бессознательной душевной деятельности. Гербарт учит о представлениях, которые не сознаются, а Бенеке полагает, что сознанием сопровождаются только тe из них, которые обладают высшей степенью интенсивности. Фехнер утверждает, что психология не может обойти бессознательных ощущений и представлений. Вундт, Гельмгольц, Цольнер и другие утверждают, что существуют бессознательные заключения. Ульрици старается доказать при помощи многочисленных аргументов, что как ощущения, так и другие психически акты, например, любовь и страсть, часто могут быть бессознательными. Гартман же разработал целую «Философию бессознательного».
Несмотря на такое обилие лиц, говорящих о бессознательных психических явлениях, последним еще многого не хватает для общепризнанности. Их не признали ни Лотце, ни знаменитые английские психологи, как Бэн и Спенсер, а Д. С. Миллю принадлежит заслуга, которой он целиком обязан воззрениям своего отца, выступить против них со своим учением. Но и среди тех, кто признает бессознательные представления, многие являются их защитниками только потому, что связывают с этими словами иной смысл. Так обстоит дело, например, у Фехнера, который, говоря о бессознательных ощущениях и представлениях, очевидно, обозначает словами ощущение и представление нечто иное, нежели мы, а именно, он под ними вовсе не разумеет психических явлений. Психические явления, по его мнению, все сознательны и, таким образом, фактически он является противником нового воззрения. Ульрици же понимает нечто иное под сознанием и, подобно Фехнеру, отвергает всякий бессознательный психический акт, понимаемый в нашем смысле. О Гартмане мы тоже могли бы сказать, что он желает обозначить словом «сознание» нечто иное, чем мы, так как его определение сознания как «эмансипации представления от воли и оппозиции воли против этой эмансипации» или как «удивления воли перед нежеланным ею и, однако, чувственно наличным существованием представления», обозначает если не вообще нечто совершенно воображаемое, то, во всяком случае, нечто иное, чем то, что мы называем сознанием. Однако, приводимые им доводы ясно доказывают, что он является защитником бессознательных психических длительностей в том же смысле, в каком говорим о них и мы.
Само собою разумеется, что никакие бессознательные представления не проникают в область нашего опыта; это необходимо даже в том случае, если они наличны в нас в самом большом количестве, иначе они не были бы бессознательными. Но если тут нельзя ссылаться на опыт, то опыт не может давать и показаний в этом вопросе. Как же, будучи покинуты опытом, могли бы мы разрешить его?