Он занят был медной дощечкой, на которой вырезал какие-то знаки, или буквы тень от руки не давала разглядеть, что именно
Ну, мой добрый Пит, сказал он несколько насмешливо, а этот юноша? На что тебе этот мальчишка?
Это человек, которого мы искали, Маркус.
По-моему, слишком молод.
Ну, об этом уж предоставь судить мне. По уговору, внешними делами заведую я.
Маркус кивнул головой. Иначе сказать, ты болтаешься во дорогим трактирам, прогуливаешься и прохлаждаешься, а я сижу в этой норе и работаю, слепя глаза.
Голландец похлопал себя по карману. Пополам. спокойно сказал он.
Значит, удалось?
Вполне! Должен же ты, наконец, согласиться, Маркус, что на этого рода дела, ты совсем не годишься. А кроме того, ты имеешь все основания, считать дневной свет довольно скверным изобретением.
Маркус зарычал, как обозлившаяся собака. Пора положить конец этой истории, сказал он. Такое каторжное рабство выносить невозможно. Сами судьи не придумают ничего худшего.
Голландец кивнул головой. А как идет твоя работа, Маркус?
Гм, завтра будет готова.
Вот и хорошо. Ты в накладе не останешься, дружище. Только дай мальчику какую-нибудь работу, чтоб не возбудит в нем подозрений. Потом я опять возьму его с собой.
А ты уверен, что он сможет довести дело до конца.. такой юнец.
Именно благодаря тому, что он такой дурень. Ну, так слушай же, Маркус, дай ему какую-нибудь работу.
Человек с лупой и резцом порылся в своем хозяйстве и вытащил оттуда медную дощечку, тряпку и стклянку с светлой жидкостью.
Вот, Пит, заставь его размачивать эту доску в спирте пока у него не полопаются пальцы.
Торстратен засмеялся. Весь разговор велся на английском языке; теперь же новый повелитель Антона снова начал говорить по-голландски, поручая ему вычистить медную доску.
Современен вы можете поступить и в ученики по нашему делу, сказал он. Тогда мы наймем лавку.
Современен вы можете поступить и в ученики по нашему делу, сказал он. Тогда мы наймем лавку.
Здесь страшно, признался Антон. Зачем вы зажигаете лампу среди белого дня, и почему дверь у вас на запоре?
Странная усмешка искривила губы голландца. Остерегаемся, воров, сказал он, пропуская мимо ушей первый вопрос нашего друга. В больших городах жизнь идет иначе, чем в глухих деревнях.
Антон вздохнул. И гораздо хуже, безотраднее, сказал он. Если бы мне пришлось жить в подобном доме, я наверное скоро бы расхворался.
Вы можете стоять за прилавком, вместо того, чтобы работать это, как вы захотите. В Лондоне квартиры так дороги, что для мастерской приходится довольствоваться и этой.
Антон промолчал, но про себя подумал, что лучше бы поменьше прокучивать в трактирах, чем жить в такой ужасной дыре.
Торстратен вынул из кармана несколько нумеров газет и стал читать, а Антон начал тереть медную доску и тер до тех пор, пока она заблестела, как золотая; после этого ему дали что-то пилить, а когда и эта работа была окончена, голландец опять увел его с собой. Но прежде они с Маркусом разделили между собою все наличные деньги поровну.
А сигары, которые ты покупал? проворчал человек с лисьей физиономией. А трактирные издержки, перчатки, одеколон?
Это все в счет предприятия. Не сам же я стану это оплачивать!
По крайней мере пополам, я полагаю.
Хорошо, в таком случае иди завтра ты, Маркус. Для меня все равно.
Яростный взгляд был ответом. Дьявол! прошептал Маркус. Душегуб! Я не решусь доверить тебе крупный билет!
Торстратен равнодушно улыбнулся. К сожалению, твой шрам поперек носа и лба слишком бросается в глаза, сказал он насмешливо, а так как за твою поимку назначена изрядная сумма, то я бы советовал тебе лучше не показываться в публике. Для тебя крупный билет не более, как простой лист бумаги.
И он открыл дверь, а Маркус вскочил с быстротой молнии, чтобы овладеть ключем. Пойдемте, Антон, нам надо еще кое-что сделать, и затем на сегодня наш деловой день кончен.
Уже? удивленно спросил мальчик:
Да. Для расширения дела требуется еще много. У меня, конечно, есть собственные средства, и я могу спокойно выждать это время.
Опять начались покупки в разных магазинах, каждый раз в новой улице, причем каждый раз менялся новый билет. В промежутках обедали с таким же комфортом, как накануне, потом пили кофе, конечно с ликером и сладким печеньем, и в заключение Торстратен протянул мальчику четыре английских шиллинга.
Заплатите в какой-нибудь гостинице за ночлег, мой юный друг, а завтра в 9 часов утра будьте в гавани, в гостинице «Четырех стран света», где мы обедали вчера. Без меня вам еще не найти мастерской.
Конечно, сэр. А как ваш адрес?
Торстратен посмотрел в сторону. Львиная улица, 14, сказал он. Уэльс и К°.
Благодарю вас, сэр. Больше не будет приказаний?
Только одно желание, чтоб о моих делах не было разговоров. Порядочный молодой человек никогда не выносит в люди ничего, что касается его патрона. Это непозволительно хотя бы в виду конкурренции.
Очень хорошо, сэр. Я буду молчать.
Очень рад. А еще вот что. Вы намерены опять ночевать в Приморской улице, у хозяина-немца?
А это далеко отсюда?
По крайней мере мили две. Хорошее помещение, вполне отвечающее всем вашим требованиям, вы найдете у Диггинса и Кордеса, в гавани, через две улицы отсюда.
Так я помещусь там, сэр. В 9 часов я буду в «Четырех странах света».
Торстратен кивнул головой и Антон с почтительным поклоном удалился. Четыре шиллинга побрякивали в его кармане и наполняли сердце его гордой радостью. Первые заработанные деньги! Он пересмотрел их еще раз, как будто желая убедиться, что это действительно подлинные, настоящие серебряные четыре шиллинга!
После сытного обеда, на ужин ему достаточно было куска черствого хлеба на несколько пфеннигов, а ночлег вероятно тоже будет стоить немного. Он хотел удовольствоваться самой маленькой комнатой на чердаке.
Мужество вернулось к нему опять, он снова начал мечтать об адвокате, о попытках попасть в тюрьму к своему отцу. «Надо поговорить с хозяином, решил он. Теперь четыре часа пополудни, и времени еще довольно, чтоб побывать в Приморской улице».
Глава III
Напрасное предостережение. Богатый барон и его слуга. Преступники у себя дома. Решительная выходка голландца. Чиновник тайной полиции. Билет в тысячу фунтов. Сигнал к задержанию. Счастливый побег. Страшная ночь. Покинутый и отверженный.
Наняв в указанном доме комнату для ночлега, наш друг сел в переполненный пассажирами, страшно тесный и неудобный омнибус и довольно скоро доехал до улицы, в которой находилась харчевня немца.
Посетителей еще не было, и Романн, старательно нарезая ломтики хлеба, мог свободно поболтать с мальчиком.
Где же вы провели прошлую ночь, спросил он несколько недоверчиво. Надеюсь, в порядочной компании?
Антон покраснел. Неужели вы можете думать иначе? сказал он и затем передал ему обо всех своих приключениях. Теперь я на хорошем месте, работа у меня пустячная, обращаются со мной превосходно, и жалованье достаточное. С Божией помощью, я скоро буду в состоянии нанять адвоката для. моего несчастного, невинно страдающего отца.
Хозяин ответил не сразу, он вытер о передник руки и затем порылся в адресной книге города. «Уэльс и К°» да, есть такая фирма, и притом в хорошей улице. Странно что там могут быть такие жалкие, населенные беднотой, надворные флигеля.
Он недоверчиво покачал головой. Смотрите, Антон, не попались-ли вы какому-нибудь авантюристу, ловкому мошеннику. Эта история с банковыми билетами мне не очень-то нравится.
Почему? вскричал наш друг. Господин Тирстратен богат.
Хозяин опять принялся за свою работу. Лучше пока помолчать, подумал он про себя. Этот мальчик так доверчив и неопытен. По глупости, он еще впутает меня в какую-нибудь неприятность. А вслух добавил: Его сиятельство, лорд Кроуфорд присылал за вами, Антон.
Мальчик вскочил. Известия о моем отце? О, господин Романн, не скрывайте от меня ничего.
Нет, нет! Лорд велел сказать вам, что вы можете придти к нему. Если вы не желаете жить в его доме, он готов устроить вас иначе. Вы бы не должны были отказываться, Антон. Их сиятельства известны во всем Лондоне, как друзья человечества и благодетели бедных.
Наш друг изменился в лице. Но я не бедный, вскричал он. Я не нуждаюсь ни в чьей благотворительности, тем менее в благотворительности человека, который, по простому подозрению, засадил в тюрьму моего отца.
Антон, Антон! Подумайте хорошенько и не оскорбляйте раньше времени человека, который желает вам добра.
Я не желаю иметь с ним никакого, совершенно никакого дела. Кроме того, я на очень хорошем месте и имею все, что нужно.
Антон!
Да, да. Скажите это великодушному господину, если ему еще раз вздумается прислать сюда. Я в нем не нуждаюсь.
Романн пожал плечами. Вам лучше знать ваши дела, Антон. А я бы на вашем месте не стал ссориться с таким человеком, как лорд Кроуфорд.
Антон беззаботно засмеялся. Что бы там ни было, я не приму из его рук ни единого куска хлеба.
Затем он расплатился за последнюю ночь, связал свои и отцовские пожитки в узел и обещал добродушному хозяину навестит его при первой возможности.
Ведь вам рано или поздно может понадобиться друг и защитник, Антон, сказал хозяин.
Не думаю! Господин Торстратен относится ко мне так сердечно, что я не пропаду под его покровительством.
Романн покачал головой. А вы не находите ничего странного в поведении этого господина? Вас не удивляет, что предприниматель закармливает в трактирах дичью и вином своего мальчика для посылок?
При этих словах будто ослепительная молния мелькнула перед глазами Антона, но это продолжалось одине момент, упрямство помешало ему остановиться на этой мысли.
Я сам своей личностью нравлюсь господину Торстратену, сказал он.
И он вам платит за то, что вы прогуливаетесь с ним по городу!
Со временем я поступлю к нему в ученики, или буду продавцом в лавке, которую он откроет. Иногда и резчики могут оказаться друзьями человечества не правда-ли, господин Романн?
Хозяин пожал ему руку. Дай Бог, Антон. Прощайте, прощайте.
Наш друг ушел домой совсем не в таком радужном настроении, в каком пришел, но впечатление от этого разговора очень быстро рассеялось. Он купил себе изрядный кусок хлеба и сыра, причем у него еще осталось два шиллинга, которые должны были лечь в основание его воздушных замков, и он весело начал их строить. Теперь все пойдет отлично, в этом он был уверен.