Тогда почему я чувствовал жалость к храку свирепому мутанту? Я совершенно спокойно убиваю кролика или молодого кабанчика, выкручиваю шею раненому гусю или перерезаю горло оленю, а тут
Грэм заметил краем глаза мимолетное движение в кроне невысокого клена. Руки метнулись к оружию, но замерли на полпути: с ветки на ветку прыгало серое мохнатое создание с большой круглой головой Зубастик. Он ловко перескочил на соседнее дерево, пробежал по ветке, перемахнул на следующее и, спустившись на траву по свисающей лиане, подбежал к костру. В зубах у него была тушка белки.
Все дело в том, что охота это добыча пропитания, жизненная необходимость, а твои отношения с храком сссовсем другое.
Нет никакой разницы: и убийство ради еды, и убийство ради защиты все одно оправдания. Когда я заглянул в пустую глазницу храка услышал его стон У меня что-то заклинило вот тут.
Грэм положил руку на грудь. Зубастик сел чуть в стороне, перехватил тоненькими ручонками белку и отгрыз ей голову. Хруст стоял такой, что панголин даже поморщился. Тень присвистнул и заговорил:
Образы рождают эмоции. До тех пор, пока храк был просссто опасным мутантом, он вызывал в тебе только ссстрах и желание убить его для своей безопасности. Но когда ты увидел раненое, ссстонущее животное, ты очеловечил его, почувствовал его боль, и это вызвало в тебе жалость. А если еще добавить мыслей о том, что, возможно, это была кормящая заботливая мать миленьких ссслепых детенышей, то можно и расплакаться или уйти в монастырь. Тень подмигнул. Но если представить, что это свирепый людоед, обманом пытающийся разжалобить тебя, а потом сссъесть, то Все зависит от твоей сссущности как ты видишь этот мир: злым или добрым. Вот, к примеру, Зубастик бессспощадный хищник, уничтожающий белок. Для них он жуткий кошмар, а для нас всего лишь игривый зверек со ссстранными способностями.
Зубастик перестал жевать и нахмурился. Он почти справился с белкой, и изо рта торчал только пушистый хвост.
И друг, добавил Тень. А кролик, как и белка это еда и ничего больше. Тут за тебя решает желудок.
Грэм кивнул.
Храк был достойным соперником, продолжил ящер. Прими его смерть как победу.
Зубастик проглотил последний кусок, облизнулся, прыгнул на спину Грэму и стал щекотать его мохнатым хвостом.
Не сейчас я не перестань аййй завопил панголин.
Ты еще не передумал отправлятьссся в Мироград?
Нет ну, я тебя!.. Грэм скинул с себя Зубастика, вскочил и прыгнул на зверька, но тот увернулся, проворно вскарабкался на ближайшее дерево и уселся на ветку.
Я пойду ссс тобой некоторое время.
Но я думал, что ты поможешь мне освободить заключенных из ямы. Ты должен рассказать им, как выбраться!
Ты забываешь
Ты только наблюдатель, перебил Грэм, я помню, но, Тень
Панголин взглянул в глаза ящера и умолк: он знал, что уговаривать бесполезно. Тень будет рядом, но даже в самую трудную минуту не поможет: он наблюдатель. Почему? Что за наблюдатель? Кто он такой на самом деле? Эти вопросы Тень всегда игнорировал и старался перевести тему разговора, иногда просто отмалчивался или говорил, что не может ответить.
Зубастик спрыгнул с дерева и, цепляясь острыми коготками за чешуйки доспехов, полез по панголину. Вскарабкавшись, мохнатый зверек уселся на плечо и обвил хвостом шею Грэм почувствовал его тепло, сознание прояснилось, и мир стал как будто чуть ближе для понимания роднее.
Тень усмехнулся, видя, как меняется лицо панголина:
Зубастик хорошая находка. Он тебе сссможет многое показать, когда придет его время.
Я не понимаю о чем ты. Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня.
Ты прав. Но всему сссвое время. Ты все узнаешь. А сейчас давай сссобираться в путь. Я не вижу больше смысла просиживать штаны в этой пещере. Тебя уже ждут.
Грэм задумался. Действительно, сколько можно откладывать. Пора собирать армию свободных от религиозного рабства людей и муталюдов. Пора рассказать всем правду и свергнуть лживых священников! Пора обрести свободу!
Едва забрезжил рассвет, Грэм вышел из хижины. На поясе висел меч и кинжал, за спиной походная сумка, колчан стрел и лук. Тень уже поджаривал на огне куропаток жир капал прямо в огонь и шипел на раскаленных углях. Зубастика не было видно.
Едва забрезжил рассвет, Грэм вышел из хижины. На поясе висел меч и кинжал, за спиной походная сумка, колчан стрел и лук. Тень уже поджаривал на огне куропаток жир капал прямо в огонь и шипел на раскаленных углях. Зубастика не было видно.
Ты всссе еще молишься по утрам? усмехнулся ящер.
Грэм зевнул:
А ты все так же плохо шутишь?
Я напоминаю тебе о религиозных правилах. И сссамое главное: когда будешь сссреди людей, не говори ничего о том, что ты узнал и спрячь пока сссвою книгу: ее время еще не настало.
Грэм кивнул. После понимания лживости религии Мироноса он сразу хотел рассказать всем об этом, но со временем понял, что его просто никто не станет слушать и скорее всего тут же схватят как еретика. Он был единственным, Тень не в счет, обладателем правды о Мироносе, которая никому не нужна. Требовалась поддержка. И панголин знал, где ее найти в яме. Там собраны все неугодные Мироносу все, кто раскусил обман, все, кто не верил в золотые россыпи на небесах после смерти в нищете.
Ты всссе еще спишь или опять молишься? Тень скинул с вертела куропатку на широкий лист лопуха и сунул панголину.
Я думаю.
Тогда заканчивай это неблагодарное занятие и набивай живот, усмехнулся ящер.
Почему же неблагодарное?
Грэм оторвал ножку, внимательно осмотрел и отправил в рот. Горячее сочное мясо вмиг разбудило аппетит, и он набросился на тушку, как волк.
Потому, что мысли рождают сссомнения, а сссомнения опасны для здоровья.
Панголин хмыкнул, давая понять, что не хочет отвлекаться на разговоры. С дерева спустился Зубастик с белкой во рту. И к общему чавканью присоединился хруст костей.
Солнце еще не разогнало туман над грибницей, когда Грэм с Зубастиком на плече и Тень уже ступали по мягкому ковру мха среди кудрявых каменных деревьев. Они направлялись на запад в сторону Подгора. За те несколько месяцев, что панголин провел у пещеры, он успел хорошо изучить местность и найти наиболее безопасный путь. Впрочем, назвать безопасным его можно только временно: грибница способна менять все вокруг за считанные недели и там, где раньше была возвышенность, легко может оказаться затопленная низина, где был пустырь заросли, где проверенная дорога смертельная ловушка. Или может появиться родник слезы и тогда местность вокруг источника зарастет невиданными растениями. Новые виды насекомых и животных расползутся в разные стороны. Это привлечет хищников, из которых уже появятся грозные мутанты.
Грэм остановился и подал знак рукой. Тень замер. По чешуйкам пробежала волна, и ящер слился воедино с серым пейзажем болота.
Впереди в небольшой луже с темной водой что-то плескалось, точнее, монотонно шлепало, словно кто-то невидимый тщательно полоскал белье. Справа лохматые кочки и стена каменных деревьев. Левее открытая площадка, выеденная «ползучей шкурой», как назвал это не то растение, не то животное Грэм. Оно не было известно ранее и представляло собой плотную кожистую кляксу. Снизу это был сплошной желудок, растворяющий все, что попадалось на пути медлительного хищника. За ним оставался выжженный кислотой склизкий след. Слизь быстро высыхала, и ветер разносил пепельные лохмотья по всей грибнице.
Шлеп шлеп шлеп раздавалось в озерце, окруженным осокой и рогозом. Сквозь листья было заметно, как кто-то забрасывает прозрачный невод, подтягивает и бросает снова.
Зубастик на плече пискнул и почесал за ухом. Панголину передалось его спокойствие, и он подошел ближе. В воде плескалось странное животное: его маленькая поросшая травой треугольная голова торчала над водой, будто кочка, а прозрачным неводом оказался рот диковинного зверя. Мутант забрасывал его по всей поверхности водоема, а затем быстро затягивал обратно. Так он собирал пролетающих насекомых, а заодно и все, что плавало на воде.
Мутировавшая лягушка, заключил Грэм. Не думаю, что у этого вида есть будущее.
Лягушка сссоздание живучее.
Тень проводил взглядом стайку летучих крыс. Они взлетели с высохшего дерева на юге.
Идем, пока то, что вссспугнуло их, не появилось тут.
Зубастик пискнул и поскреб чешуйки доспехов панголина. Мутант перестал забрасывать свой невод и погрузился в воду, оставив торчать только самый кончик головы. Видимо там у него были глаза или уши или что-то еще, что он приобрел от своего неизвестного донора.
Грэм выбрал ориентир крученую ветку каменного дерева с причудливым завитком и пучком травы на кончике и пошел по земле, выжженной ползучей шкурой.
Тихо шелестела под ногами высохшая слизь. Булькали газом редкие лужи. Далеко на юге отрывисто прокричал красноголовый ящер. Панголин ускорил шаг. Дальше начиналась затопленная низина, но в ней был едва заметный узкий проход, змейкой соединяющий два берега огромной трясины.
Грэм прощупывал землю перед собой кончиком лука и аккуратно ступал. Тень шлепал как утка, недовольно шипя и стряхивая грязь. В итоге он вымазался по пояс. Маскировка стала бесполезной и даже странной: по болоту шагали только два грязных сапога.
Выбравшись на возвышенность, решили остановиться. Зубастик тут же спрыгнул с плеча на мохнатую землю и исчез в сердцевине кучерявого клубка веток. Тень стал смывать грязь. А панголин залез на каменное дерево, чтобы осмотреться.
Правее все заросло сочной зеленью. Где-то там, в глубине, родник слезы бурно плодил жизнь. Левее земля поросшая мхом и серые стволы мертвого леса, захваченного грибницей, а дальше синяя полоска древнего бора. Рядом клацали клешнями зеленые исполины. Грэм назвал их крысоловками, когда увидел, как один из гигантов схватил на лету крысу. Впереди из зарослей камыша медленно выполз огромный белый слизень. Он пересек открытый участок и скрылся в буром озере с кочками кровавой травы, рогозом и гигантским хвощом.
Тень уже дожидался. Грэм спустился, тихонько свистнул и пошел на юго-запад к мертвому лесу. На спину с крученой ветки запрыгнул Зубастик и стал хрустеть и чавкать. За шиворот панголину капнула теплая кровь жертвы мелкого грызуна, похожего на мышь с длинным носом и острыми мохнатыми ушами.
К полудню солнце основательно разогнало тучи, и грибница засияла красками болотных цветов: желтыми лютиками, синими незабудками, фиолетовым пасленом, а на открытых водоемах редкими кувшинками. Под ногами мягко шуршал мох. Теплый летний ветерок сдувал назойливых насекомых, шелестел камышами, пускал волны по ковру осоки.