Низко, почти касаясь крыльями верхушек мертвых деревьев, пролетела цапля. Грэм переступил через две бороздки круглых следов. Сороконожка пробежала тут совсем недавно: глубокие ямки в грязи еще не успели затянуться. Он знаком показал ящеру направление движения гигантского насекомого север. Тень кивнул. Зубастик не интересовался следами, он выковыривал из зубов застрявшую кость, при этом зверек неистово вертел головой и громко хрустел челюстью.
Вскоре они вышли из низины. Тут вовсю разросся мох. Он покрывал каждое упавшее дерево, пень и едва стоявший ствол когда-то пышного леса. Каменных деревьев стало меньше. Теперь они возвышались над болотом, распустив молодые крученые ветки, словно ноги гигантского спрута. Редкие порывы ветра заставляли бренчать жесткие листья, предупреждая о возможной опасности в сердцевине клубка.
Грэм проводил взглядом гарпию, летевшую к древнему бору.
Лишь бы там не было гнезд.
Гарпия мерзкий крылатый мутант смесь кошки с птицей. Они живут небольшими колониями три-пять гнезд. Охотятся сообща. Людей сторонятся, но могут и напасть от голода или защищая свое жилище. Гнездятся гарпии в горах на недоступных вершинах или в лесах на одиноко стоящих высоких деревьях.
Панголин откусил кусок вяленого мяса и пошел дальше. Он огибал завалы гнилых стволов и постоянно прислушивался к звукам грибницы: стрекотанию насекомых, бренчанию листвы каменных деревьев, шелесту осоки, бульканью пузырей, кваканью лягушек. Изредка усыпляющую мелодию нарушали далекие крики цапли, писки крыс, карканье ворон.
Грэм в очередной раз остановился и прислушался к свисту пролетающих уток. За ним он чуть не пропустил короткий рык где-то на юге химера. Панголин резко повернулся на звук, и тут же там, метрах в трехстах, взлетели крысы. Похоже, она раздобыла себе обед. Грэм снял с плеча Зубастика, залез на ближайшее каменное дерево и осмотрелся. Он не боялся, что его кто-то заметит: у большинства хищников грибницы зрение слабое, чего не скажешь про слух и обоняние.
Химеры видно не было, но грифы в небе точно указывали место пиршества этого грозного хищника. К лесу полетела еще одна гарпия. Грэм нахмурился.
Значит там гнездо. Не хотелось бы встречаться с ними в болоте. Надо скорей зайти в лес. Там мы будем в безопасности.
Послышались далекие раскаты выхода болотного газа выдох грибницы. Пискнул Зубастик, карабкаясь по ноге.
Ты прав, дружище, надо торопиться, скоро стемнеет, сказал панголин и слез с ветки.
Примерно через час они вышли на твердую землю к опушке исполинского леса. Только тут Тень впервые заговорил:
Ненавижу болото! Но тебе, похоже, нравится. Ты чувствуешь сссебя тут как дома.
Мне нравиться греть пятки у костра, а тут я панголин.
Грэм усмехнулся и впервые расслабился. Он прямо почувствовал, как спадает напряжение, как начинают ныть мышцы. Голова заболела. Сознание, раскинутое по болоту в чувственном восприятии, будто собралось воедино.
Раздался шум крыльев. Воздух всколыхнулся, и в нос ударило зловоние. Крик! режущий уши, выворачивающий наизнанку металлический скрежет гарпия! Зубастик зашипел. Панголин отпрыгнул в сторону за куст, под защиту нависающих лап деревьев. Зубастик на ветку. Тень исчез. Бестия зависла в воздухе, покачиваясь вниз-вверх: черная кожа блестит в заходящем солнце, глаза горят огнем, влажные клыки сверкают. Грэм выхватил стрелу, натянул тетиву но не выстрелил: гарпия не полетит в лес пустая смерть, и стрела на дороге не валяется. Послышался новый шум в кронах деревьев прилетела еще одна, но панголин не видел ее: он пятился глубже в заросли, не убирая лук и стрелу. Лишь когда гарпия потеряла его из виду, коротко крикнула и улетела, он остановился. Вокруг мачтовый лес с густым подлеском, и днем-то не очень светло, а сейчас тут были уже сумерки.
Один из кустов превратился в Тень и выругался:
Вот же гадина!
Грэм подпрыгнул, схватившись за рукоятку меча.
Ссспокойно, панголин, я всссего-лишь Тень.
Грэм облегченно вздохнул. Напряжение только на мгновение спало, и вновь он ощутил вокруг себя мир сознание расползлось по лесу. Звуки превратились в материальные объекты: шорох в ветвях Зубастик. Он спустился по стволу орешника и перепрыгнул панголину на плечо.
Надо уйти вглубь. Скоро стемнеет, сухо сказал охотник за слезой и пошел на запад, старательно выбирая путь в зарослях молодняка.
Примерно через полчаса, у толстого высокого бука он остановился и посмотрел в раскидистую крону.
Переночуем тут.
Зубастик тотчас перепрыгнул на дерево и исчез.
Быстро темнело. Гамаки слегка покачивались. Ветер тихо шелестел листьями, словно напевая колыбельную. Вдалеке ухал филин. Изредка звенел комар. А со стороны грибницы лилась пестрая смесь треска насекомых и лягушек. Грэм попытался сохранить осознанность, но сон, спрятавшись в палитре звуков, мягко укутал сознание, успокоил мысли и унес в волшебную страну хорошо перетасованных сцен последних месяцев жизни. Картины пролетали перед глазами, как стадо бизонов: искаженное злобой лицо Филиппа в отблесках факелов; улыбающийся еретик за решеткой; жирное тело Буя, бьющееся в предсмертных судорогах; теплая липкая кровь на руках; махающий воображаемым мечом Визор на столе; восторженный Поланий с кувшином слизи; сверкающие щупальца Вдовы, ползущие по полу, стенам, потолку; бесформенный уродец Гибор, кромсающий ножом тело старухи; задумавшийся Волчок; искаженное яростью лицо Вергины; великан в поле колышущейся травы, отец Иаков Образ настоятеля задержался дольше других. Грэм протянул к нему руки, попытался сказать: «Обман! Все обман!..», но слова вязли во рту, слипались в комки и падали на пол, разбиваясь на тысячи осколков. Отец Иаков улыбался и медленно уплывал в черноту, еле заметно качая головой, а панголин чувствовал возрастающую тяжесть в груди, будто невысказанные слова давили и мешали дышать
Тьма взорвалась. Грэм вскочил и скинул с груди Зубастика. Потревоженный зверек потянулся, сладко зевая и щурясь от пепельного рассвета. Он заметил ползущую по веревке гамака жирную гусеницу и вмиг засунул в рот, причмокнул, облизнулся и спрыгнул на ветку. Панголин поежился от утреннего холода и скинул накидку.
Ты прав, сказал Тень, спускаясь с верхушки дерева. Там гнездо гарпий.
Грэм глотнул воды из фляги и полез на макушку. Действительно, в километре на юго-восток на высохшем дубе было три огромных гнезда. Гарпии тоже только проснулись и занимались утренними процедурами.
Лес вокруг был на самом деле только узкой полоской деревьев, среди покрытого туманом болота остатки некогда величественного бора, еще не порабощенного грибницей. На запад, куда и держал путь Грэм, полоса расширялась и таяла в серой дымке на горизонте.
Гарпии закричали, захлопали крыльями, и стая взмыла в воздух. Покружив немного над старым дубом, они полетели вдоль кромки леса осмотреть свою территорию.
Панголин спустился под защиту деревьев. Тень уже собрался и сидел на ветке. Он жевал вяленое мясо и от удовольствия пускал по телу разноцветные волны, а Зубастик внимательно наблюдал за игрой цвета. Грэм отвязал гамак, сложил в сумку и спрыгнул на влажную землю.
В лесу было безопаснее, чем в грибнице, и они двигались довольно быстро. Вот уже пропали звуки болот затерялись в зарослях гигантского папоротника, перекрылись голосами птиц и шумом листвы. По пути встречалась черника, и Грэм не упускал возможности полакомиться спелыми ягодами. Тень недовольно цокал языком, останавливаясь у очередной поляны, а Зубастик тут же отыскивал упавшее дерево, доставал из-под коры белую толстую личинку и смачно чавкал.
После полудня они вышли из поросшей осокой низины к пойменным лугам. И вскоре перед ними предстала широкая река с песчаным пляжем.
Кишкияка, сказал Грэм. Другой тут быть не может. Она несет свои воды намного южнее Подгора и протекает через Мироград нам по пути. Если убьем бизона, можно будет сделать из шкуры лодку.
Тень уселся на траву под молодым дубом.
Ты зззабываешь про Орлиное гнездо город-крепость на берегу Кишкияки.
Он стоит на скале. Нас не будет видно. Если что прикинемся рыбаками.
Тень поднял брови и глянул на панголина.
Хороши рыбаки.
Да и до столицы там уже рукой подать, отмахнулся Грэм.
А как же торговые сссуда? не унимался ящер. Пойдем вдоль реки. Так безопаснее.
Мы их заметим раньше, чем они нас Ты что, боишься плыть на лодке? усмехнулся панголин.
По правде сссказать, я нехорошо себя чувствую, когда под ногами нет надежной опоры. Тень пустил по телу черную волну. О чем мы вообще говорим. У нас нет лодки. Сссначала надо убить бизона.
Дааа, протянул панголин, проводя взглядом по горизонту. Они придут. Тут сочная трава и вода. Переночуем, а завтра будет видно.
Лишь только забрезжил рассвет, Грэм вылез из гамака, спрыгнул на влажную от росы землю и раздул огонь костер весело затрещал, разгоняя застывшую кровь. С дерева слез Тень и сел рядом. Громко зевнул Зубастик, где-то наверху.
Они поджарили рыбу, которую поймали острогой на мелководье еще вечером, и поспешили на запад вдоль реки. По пути попадались дикие лошади, олени, антилопы, свиньи, и за целый день ни одного бизона. Следов полно, а сами животные словно испарились. Грэм несколько раз залазил на деревья, чтобы осмотреться, но бизонов нигде не было как сквозь землю провалились. Можно было подстрелить двух оленей и сделать небольшие лодки для каждого, но кожа у оленей непрочная и может разорваться в самый неподходящий момент. Вот из бизоньей шкуры получится двухместное прочное каноэ, на котором можно не боясь отправляться в дальний путь.
К концу дня впереди замаячил рыжий утес, поросший густым лесом. Река в этом месте круто поворачивала на юг. Солнце уже пряталось в верхушках далеких деревьев, сверкая золотым огнем, когда панголин повернул к стоящему на самом берегу старому дубу. Было решено переночевать возле него, и Грэм на ходу стал подбирать сухие ветки для костра. Тень последовал его примеру. Даже Зубастик спрыгнул с плеча, схватил толстое полено железной челюстью и поволок по траве. Он подпрыгивал и урчал, словно собачонка.
Они разложили огонь у самого ствола, чтобы дым рассеивался в ветвях. Приготовили утку, убитую накануне, и развалились на траве.
Тихо ни один лист не шелохнется. Тепло. В воздухе клубилась мошкара, звенели редкие комары, стрекотали кузнечики; в медленно текущей воде плескалась рыба мир словно задремал.
В такие минуты, Грэм проглотил сочный кусок мяса, мне кажется, что мы люди лишние в этом мире. Точнее наш разум, мысли, суждения все это чуждо природе. Ей не надо думать: все устроено идеально и без раздумий Может, все-таки, бог?
Тень оторвал ножку жир потек по руке и закапал с локтя.
Бог это продукт примитивного разума. Затычка для невежества.
Грэм махнул поджаренным крылышком.
Но кто-то же должен был создать это.
Каждое живое сссущество было создано его родителями! Ящер усмехнулся и подмигнул. Если ты хочешь, то можно углубиться в зззарождение жизни из неживых элементов, сформировавшихся из остатков взорвавшихся звезд, и даже дальше в сссоздание самой вселенной. Но я бы ограничился утверждением: все развивается от простого к сссложному, а не наоборот.