Сама пришла муррр Я служила в охране судов, а когда на наш корабль напали, я не стала биться за своего хозяина и исчезла, а потом присоединилась к Рамону.
На костер водрузили тушу оленя, и Харон, нахмурившись еще больше, принялся обхаживать будущее жаркое.
И ты тоже была рабыней?
Суи широко раскрыла глаза. Грэм увидел в них чарующую глубину и буквально застыл как околдованный. Мысли завертелись, в низу живота прошел холодок. Муталюдка мягко улыбнулась и сказала:
Нет.
Почему?
Никто не осмелился.
Повисла напряженная тишина, только слышалось бурчание Харона.
Грэм почувствовал на себе взгляд Яна и медленно проговорил:
Я тоже не буду рабом.
Сын священника сжал губы. На лице Суи расползлась довольная улыбка.
Ты, вероятно, хочешь узнать, что мы делаем с отнятым добром? спросил Рамон и, не дожидаясь ответа, продолжил: Схема простая: я купец! Самый настоящий торгаш! Трофеи товар я везу в город и меняю на все необходимое. Со мной обычно четыре-пять надежных людей, на случай, если кто засомневается в моей честности. Сам понимаешь, торговать приходится по небольшим селениям, в города мы редко заезжаем, но бывает, если по нужде
Ты будешь моим рабом! твердо проговорил Ян.
Наступила тишина, лишь поскрипывал вертел в руках Харона. Суи полусонно улыбалась, следя глазами за Зубастиком, который медленно вскарабкался панголину на плечо. Грэм встал и повернулся к Яну. Ладонь сына священника лежала на рукояти длинного меча, на лице презрение, ярость, злоба. Панголин почувствовал, как внутри все похолодело: весь лагерь смотрел на него. Страх сковал, пригвоздил к месту. Все замерли, но вдруг Ян убрал руку от клинка и промямлил:
Я пошутил я не собирался тебя брать в рабы у меня уже есть. Он дернул за веревку. Это шутка.
Зубастик перепрыгнул на ветку и скрылся в кроне. Грэм медленно уселся на свое место. Разбойники сидели молча. Такого на их памяти еще не было. Чтобы кто-то бросил вызов и вот так сразу струсил? Да еще Ян!
Тишину нарушил Рамон, выкрикнув:
Хасиб, что там?
Ничего, донеслось сверху.
А то нашим парням уже не терпится.
Кто-то поднялся и пошел к хижинам, кто-то тихо заговорил между собой. Суи потянулась, зевнула, медленно встала и, качая бедрами, пошла к реке. Грэм проводил ее взглядом. Лагерь вновь погрузился в дрему, но резкий свист клинка заставил всех обернуться Ян выхватил меч.
Нет уж, панголин! Разберемся здесь и сейчас!
Ян! взревел Рамон с деревьев взлетели вороны.
И тут Грэм понял, почему он главарь этой банды: его лицо прямо горело злобой, из глаз сыпал огонь, но голос звучал как топор палача на точильном камне:
Убери меч или я отрублю тебе руку.
Рамон медленно извлек широкий клинок из тесных ножен. Ян зарычал, спрятал оружие и ушел к хижинам, волоча за собой испуганную рабыню.
Скажи, Грэм, ты разбираешься во всех этих грибах, мутах? спокойно сказал Рамон. Я бы улучшил себя немного, но я не хочу рисковать, сам понимаешь.
Панголин помотал головой.
Жаль. Сейчас трудно найти хорошего лекаря. Ну, осмотрись пока, отдохни, а мне надо заняться делами, главарь хлопнул Грэма по плечу и пошел к хижинам.
Но заскучать не пришлось. С высокого дерева спустился смуглый воин. С первого взгляда было видно, что он южанин: черные волосы, собранные в хвост, аккуратная бородка, густые брови и орлиный нос, за спиной два меча, на поясе кинжалы. Он засунул большие пальцы за широкий ремень с круглой отполированной бляхой и вразвалочку двинулся к костру.
Подмени меня, да, сказал воин одному из молодых парней у костра. Меня зовут Хасиб, а ты Грэм, да? Я слышал ваш разговор. Так ты панголин, да. Убил я как-то одного панголина хорошо дрался, собака, чуть не вспорол мне брюхо, гаденыш, да. Он заржал и сел рядом. Скоро будет корабль, и ты сможешь показать себя. Я надеялся, что ты проткнешь этого выскочку Яна, да, но он струсил. Он только с рабынями смелый. Его тут побаиваются. Да, Ирвин? южанин кивнул молодому воину тот что-то буркнул в ответ и отвернулся.
Он привык, что ему все подчинялись у папки в церкви, сказал Харон, разбивая головню в костре.
Пахло мясом. С дерева спустился Зубастик, сел рядом с Грэмом и принялся облизывать свежую крови с мордочки.
Интересный у тебя зверек, сказал Хасиб.
Я его в грибнице подобрал, точнее, он сам за мной увязался, а потом как-то привык к нему.
Может, продашь?
Зубастик прекратил умываться и прижался к панголину.
Это мой друг, сказал Грэм.
А! Ну, тогда извини, приятель Он и понимает что-то, да. Эх! Увидишь еще одного такого мне возьми, да.
Хасиб рассмеялся и попытался ухватить Зубастика за ногу тот весело пискнул и отпрыгнул в сторону. Воин прыгнул следом. Они завертелись, закружились в погоне друг за другом, но длинный свист заставил всех в лагере вскочить с мест. Ладья!
А вот и твой шанс, панголин, сказал южанин, спеша к реке.
Грэм стоял как вкопанный. Мимо широким шагом прошел Ян, бросив злобный взгляд.
Как я ненавижу воевать не позавтракав, буркнул Харон, принимая из рук жены широкий топор.
Женщина была вооружена коротким мечом, за спиной лук и колчан стрел. Из всех хижин выбегали мужчины, женщины, дети здесь все воины. Только рабы остались привязанными к деревьям.
Подошел Рамон: в одной руке меч, в другой топор, за спиной щит.
Я не настаиваю на твоем участии, бросил на ходу главарь, ты можешь оставаться рабом. И на этот раз я мешать не буду.
Грэм огляделся по сторонам. Он может просто уйти, и никто его не задержит. Но он стоял, не в силах двинуться с места. Примкнуть к разбойникам? Стать бандитом? Убивать мирных людей?.. Мирных? Или солдат Церкви, с которой он собрался бороться? Мирных или церковных торгашей? Богатых священников? Торговцев липовыми индульгенциями для несуществующей души?..
К черту!
Грэм побежал к реке.
Лучники: женщины, две девочки и мальчик сын Харона прятались за кустами и деревьями на самом краю обрыва.
Панголин, за мной! крикнул Рамон, спускаясь по тропинке. Нечего тут с бабами отсиживаться. Мы идем встречать гостей!
Отряд притаился за поваленным деревом, не было только Хасиба и Харона. На лицах молодых воинов светились улыбки, глаза горели, и все время кто-то норовил выглянуть, но суровый взгляд Рамона сдерживал любопытство разбойников.
Из-за поворота, поскрипывая ленивыми веслами, медленно выплыла ладья. На палубе скучали около пятнадцати солдат в серых плащах с крестами, несколько наемников в легких доспехах, полуголый минотавр, ящер и, похоже, хозяин судна наряженный в золоченый костюм молодой купец, у руля стоял бородатый человек в черном.
Когда лодка почти поравнялась с отрядом, справа раздался щелчок из кустов вылетел гарпун и с треском впился в борт лодки.
Уууаааа! взвыл Хасиб, натягивая канат и заклинивая барабан.
Уууаааа! взвыл Хасиб, натягивая канат и заклинивая барабан.
Точно в цель! Харон перекинул в руках топор.
Отряд завопил, бряцая оружием. С обрыва полетели стрелы. На лодке паника: солдаты заметались, пытаясь построиться в боевой порядок и прикрыться щитами. Один, второй, третий полетели за борт. Ладья накренилась, повернула к берегу: гребцы налегли на весла, но лодка была намертво привязана к станине арбалета. Шшшшх! судно уперлось в берег.
Вперед! взревел Рамон, и отряд ринулся в атаку. Первый ступивший на палубу получает самое ценное!
Грэм выпустил три стрелы подряд две точно в цель, выхватил меч и бросился в бой.
Ураганное «Ааааа!» захлебнулось в лязге металла. Минотавр и ящер спрыгнули по левому борту и приняли первую волну нападавших. Два тела разбойников уже волокло слабое течение. Грэм чуть не налетел на топор муталюда вовремя уклонился и отпрыгнул назад, но вода и вязкий ил сковали ноги. Панголин упал, откатился топор врезался в песчаное дно совсем рядом, вскочил и попятился на берег. Другие тоже отступали: в воде у муталюдов было преимущество. Грэм увидел впереди разрубленное надвое тело молодого разбойника одного из тех, что женились на своих пленницах.
Слева: лязг, хрип, клокотание и рык Романа с палубы:
Сдавайтесь! Бросайте мечи и сохраните жизни!
Минотавр весь в крови, четыре обломанных древка стрел в шкуре взревел и бросился вперед, размахивая топором. Разбойники попятились, окружая гиганта. Огромный топор жужжал, словно шершень, разрубая воздух и отгоняя воинов. Грэм мгновенно рассчитал расстояние и когда топор просвистел возле самого носа, прыгнул клинок разрезал открытое горло минотавра, и нырнул под руку. Брызнул фонтан крови, рисуя причудливый рисунок на взрыхленном сапогами берегу. Муталюд крутнулся волчком и забился в агонии.
Раненого в плечо ящера теснили Ян и Суи. Они, как два коричневых демона, кружили вокруг, нанося быстрые короткие удары. Тело ящера покрывалось мелкими ранами. Он мог отбивать только половину ударов и с каждым новым выпадом коричневых демонов слабел, пока не стал на одно колено. Ян расхохотался и вонзил длинный меч прямо в сердце муталюда. Он вздрогнул, выронил клинок и завалился на бок.
На палубе пленных солдат уже вязали и скидывали в воду, где их принимали и тащили на берег, тяжелораненых просто добивали и постепенно крики и стоны прекратились. Только в небе продолжался возбужденный гомон воронья и нетерпеливые крики грифов.
Рулевым оказался монах, который тут же поднял руки и затараторил:
Я мирный служитель бога, у меня жена и семеро детей, я не беру в руки оружие, но если богу угодно, чтобы я стал на вашу сторону, то я буду самым преданным служителем вам. Я всегда следую путями Господа
Заткнись! Харон врезал монаху в ухо тот покатился, отполз в угол и заскулил:
Бог дает мне испытание, и я принимаю его, я буду служить вам верой и правдой
Заткнись! Или я отрежу твой поганый язык! взревел Харон.
Монах замер. На корме трясся от страха хозяин лодки.
Я сам пойду! Не прикасайся ко мне безбожник! заверещал он, когда Чилс попытался связать ему руки. Я сын святого отца! Меня охраняет сам Миронос! Вы в его власти!..
Тааак, кто тут у нас? пробираясь сквозь трупы, протянул Рамон. Значит, святого отца, говоришь?
Да! Молодой человек в перламутровом костюме, густо усеянным золотым шитьем, выпрямился. У него были светлые аккуратно подстриженные волосы, чисто выбритое скуластое лицо и маленькие слезящиеся глазки. Я Мирослав Скоробогатов-Гордолюбов старший, третий сын святейшего Петра из Устьеграда, где Кишкияка наполняет воды соленого бескрайнего озера на границе мира