Ну что сказать, начал он и снова задумался. Похвально, похвально твоё стремление описывать жизнь во всех её проявлениях, в том числе и в таких. Я сам, как вы знаете, активно вставляю в свои произведения сцены секса и делаю это не только потому, что мне это нравится и хочется. Я преследую и более далёкую перспективу. Думаю, вы согласитесь со мной, что отношение к сексу у нас в стране какое-то не такое, согласны?
Никто не возражал.
Если выразить это отношение одним словом то слово это будет «стыд». Причём под стыдом я понимаю, если хотите, мистическую составляющую этого понятия. Это то, что сдерживает нас от естественных и жизнерадостных проявлений, причём не только психологически. Вот мне скоро пятьдесят, молодой ещё, в общем-то, человек, хотя уже и не юноша, и в течение всей жизни я ощущаю в голове некую занозу, некую область пустоты, которая никак не позволяет мне выйти на тот уровень отношений с женщинами я говорю сейчас об отношениях с женщинами, хотя у Игоря много и однополой любви, который я мог бы назвать твёрдо удовлетворительным.
Неужели у вас, подала голос вторая девушка, высокая и худощавая, звали её Маргаритой, не было отношений даже на «четвёрку»?
Представь себе, нет. И думаю, я не одинок. Постоянно, даже в самых идеальных на первый взгляд моментах присутствует нечто, что в конечном счёте выворачивает всё наизнанку. У меня было немало женщин, но со всеми в конце концов приходилось расставаться. Причины были разные, но источник всех причин, как мне представляется сейчас, один секс. Это не значит, что я не удовлетворял своих партнёрш, хотя наверняка были и неудовлетворённые, просто несовпадения в том, как мы понимали и пропускали через себя секс, рождали какие-то зазоры. Они углублялись, становились острее и в конце концов нам приходилось расставаться. С Еленой мы уже седьмой год. Она самая идеальная из всех женщин, каких я только видел. Именно поэтому я с ней. Но! Но тем не менее эти зазоры, которые произрастают из секса, а если шире из сексуального воспитания или его отсутствия, они не исчезли. Я сейчас не буду о них говорить, всё это очень лично, но они, поверьте, весьма меня угнетают. Вот потому я и пишу как можно больше о сексе, чтобы мои читатели, а может и я сам, отучились бы постепенно воспринимать его как нечто из ряда вон выходящее.
Секса должно быть много, сказал Игорь.
Правильно! подтвердил Низовцев. Секса должно быть много, он должен быть везде и повсюду вот тогда тот запретный тотем, который накладывают на нас с рождения, быть может, и спадёт.
Но ведь это аморальщина, снова вмешалась Рита. Не подумайте, что я с вами не согласна, просто я пытаюсь предугадать возражения ваших оппонентов.
Мои оппоненты заведомо не правы. Действительно, поначалу это воспринимается как аморальщина. Даже я в своё время считал так. Но задумайся, откуда берётся это понятие «аморальность?» Оно прямое производное от того самого Великого Стыда, который гнездится в нашем сознании. Именно он рождает такое отношение.
Но всё-таки должны быть какие-то возрастные ограничения, подала голос поэтесса Таня. Нельзя же ребёнку показывать порнофильм.
Не должно быть никаких ограничений! Именно ребёнку и надо показывать порнофильмы! Но только без насилия. А ещё лучше для ребёнка будет, если его папа и мама, не стесняясь, станут заниматься при нём любовью. Вот тогда он убедится, что секс это хорошо, что в нём только позитив, и что только через него мужчина и женщина обретают гармонию. А когда родители запираются от малыша на ключ, стесняются при нём даже обнимать друг друга ничего положительного он из этого не вынесет. Вот тогда-то и зародится в его голове тот самый стыд, который зародился в своё время у меня, и от которого я до сих пор не могу избавиться.
Ребята молчали. То ли нечего было возразить, то ли стыд мешал.
А теперь собственно о рассказах, продолжил Александр Львович. В том контексте, о котором я сейчас говорил, рассказы твои, Игорь, очень хорошие. Они честные, раскрепощённые, в них нет ни капли стыдливости. Но что касается сюжетов и особенно языка здесь есть что покритиковать. Очень много ляпов, Игорь, очень много! Надо тебе поработать над стилистическими оборотами. Сюжеты. Сюжеты мне показались несколько сентиментальными и слащавыми. Может быть, это моё субъективное мнение, сам я тяготею к более жёсткой прозе, но слишком уж как-то всё у тебя эмоционально. И разговоры, и поступки. Больше всего мне понравился рассказ, он стал искать в пачке нужный, вот этот. Рассказ об однополой любви, «Кузены». Без дураков понравился. Немного подчистить и можно будет пробить его в печать.
Игорь, улыбчивый, спортивный блондин, который с каждым критическим замечанием в свой адрес сжимался и грустнел, с последними словами расправил плечи и посветлел.
Об этом я, кстати, скажу ещё. О том, будут ли ваши вещи печататься, а если будут, то где и как. А сейчас перейдём к нашей бесподобной Рите, оставшиеся в его руках листы, по всей видимости, составляли её произведение. Повесть «Жёлтый камень и серые тени». Образно выражаясь, это победитель нашего хит-парада. Повесть выдающаяся, не побоюсь этого слова. На меня она произвела отпадное впечатление.
Спасибо, скромно молвила Рита.
Сколько я ни старался, не обнаружил в ней ни одного слабого момента. Подчёркиваю, ни одного! Повесть просто идеальна: язык изумительный язык, диалоги отменные диалоги. А сюжет! Вроде бы простенький поначалу, а во что развивается! А форма! Кроме всего прочего, это очень женское произведение. Но оно будет интересно всем: и женщинам, и мужчинам, и тупым, и умным. Эта повесть, Маргарита, клятвенно тебе обязуюсь, будет опубликована! Пошуршу в журналах, но журналы, как вы знаете, я не очень люблю. Да и меня там не очень любят, поэтому вероятнее её появление в книге. Отдельным изданием вряд ли, всё-таки повесть небольшая, а вот в альманахе запросто. В издательстве «Нимб» сейчас готовят к выпуску серию молодых современных авторов и я у них приглашённый редактор. Возможно, для одной из книг буду отбирать материал только я. Но произойдёт это или нет, я с Игорем вас обязательно пробью. Возможно, даже под одной обложкой появитесь.
Последняя фраза имела претензию на двусмысленную шутку, поэтому все улыбнулись.
Теперь насчёт тебя, Татьяна, повернулся он к Тане. Стихи с одной стороны пробивать сложнее, а с другой легче. По крайней мере, не так сложно выпустить отдельную книгу. В том же «Нимбе» и современных поэтов собираются издавать, так что, я думаю, получится у тебя книжка. Небольшая, но получится. В любом случае, я своих никогда не бросал.
Глава третья
Глава третья
Старые, поблекшие и кое-где заштопанные шторы были плотно задёрнуты. Лишь по полосе света над гардиной можно было определить, что начался день и что день этот солнечный. В однокомнатной квартире с трескучими полами и облезлыми обоями, которые так и норовили отклеиться, спали трое. Разнообразием мебелировки квартира не блистала: старый платяной шкаф, ещё более старое трюмо с помутневшим от времени зеркалом, два стула, чёрно-белый телевизор и металлическая кровать, пружины которой безбожно скрипели не только при каждом движении, но и при каждом вздохе. На ней лежала Ольга. Сон почти покидал её. Она открывала глаза, щурясь, переводила их с потолка на стену и снова закрывала.
Марина с Колей спали на полу. Матрас был тонким, как бумага, полноценного одеяла для них не нашлось они укрылись рваным пододеяльником. В квартире было жарко, Коля отчаянно потел. Марина спала, прижавшись к нему и обвив рукой талию. Оба сопели. Два ручейка слюны стекали по их подбородкам.
Ольга всё больше ворочалась. Лежать надоедало. Наконец она поднялась, слезла с кровати и направилась в туалет.
От скрипа пружин проснулась и дочь. Вставать, однако, она не торопилась.
Сколько время? спросила у вернувшейся в зал матери.
Десять, отозвалась Ольга. Поднимайтесь.
Коля спит ещё.
Буди его.
Да пусть поспит.
Я убираться сегодня хотела.
Сегодня не суббота.
В субботу дела будут. Сегодня надо.
Ольга распахнула шторы. Квартиру залил солнечный свет.
А я слышала, бормотнула Марина, как он к тебе ночью залезал.
Чё ты выдумываешь?! отозвалась мать.
Слышала, слышала. Шум такой стоял невозможно было не услышать.
Это я ворочалась во сне.
Ничего подобного. Вы потом на кухню пошли трахаться, чтобы меня не будить.
Тебе это приснилось.
Знаешь что, мамочка, заявила Марина. Ты его не трогай. Он мой муж!
Заткнись!.. врезала ей затрещину Ольга. Как с матерью разговариваешь?!
А-а-а заскулила Марина. Сука!
Поговори у меня! выдала Ольга очередную затрещину. Я тебя придушу на хер!
Не буду, не буду, закрылась руками Марина.
Ольга ушла в кухню.
Я тебя, идиотку, и так рожать не хотела, доносился оттуда её голос, так что я долго думать не стану. Чуть набычишься и всё.
Хоть бы ты быстрей на работу вышла прошептала Марина.
Коля постепенно размыкал ото сна веки. Пробуждение было долгим и мучительным. Обычно, ночуя на улице, он пробуждался в одно мгновение, да и сам сон был неглубок. Здесь же, в тепле, тело расслабилось. Такого крепкого сна он не знал давно. Разноцветные пятна плясали перед взором, чудное ощущение раздвоенности не покидало сознание и ему никак не удавалось вырваться из приятного и бестревожного забытья.
С добрым утром! приветствовала его Старая Сука. Как спалось?
Отлично, ответил он.
Вот и славно.
О, Коля проснулся! обрадовалась Марина. Как спалось?
Хорошо. Давно так не спал.
Доброе утро! кричала с кухни Ольга. Завтрак почти готов, скоро позову.
Коля поднялся на ноги. Голова была тяжёлой, тело слабым и вялым. Ноги едва держали. Хотелось есть.
Ты всю ночь пердел, сообщила Марина, едва он вышел из туалета. Я отворачиваться заколебалась.
Ты тоже, только и нашёл, что ответить он.
Не ври!
Точно говорю.
Я во сне не пержу.
Я лучше знаю.
А, ну тебя! отвернулась Марина.
Из-за двери доносилось мяуканье и царапанье.
Впустите кошку! крикнула Ольга.
Марина бросилась к двери.
Машка, Машка! взяла она на руки облезлую рыжую кошку. Кушать хочет. Мам, она кушать хочет!
Марина отнесла её на кухню, где Ольга налила ей в блюдце молоко. Голодная кошка жадно припала к нему.
Коля одевался. Одежду ещё вчера ему выделили новую. Новую относительно это были подержанные брюки и рубашка, неизвестно как и от кого оставшиеся в этом доме. Вещи вполне подходили по размеру и что самое главное оказались крепкими и чистыми. Коля испытывал настоящее блаженство, одевая их. Старое его тряпьё Ольга замочила.