Видишь? обратился к Сергею Нахимский. Они, он кивнул в сторону начальства, хотят передать все руководство и управление заводом рабочим. А умеют ли они руководить? Вот я им и говорю, сначала научите рабочих руководить. Мы к каждому из них прикрепим по умному рабочему, научите, а потом идите на все четыре стороны. Ты, Сергей работал на заводе, знаешь его. Если завод остановится, то у нас не будет ни патронов, ни снарядов. Где взять патроны для революционной армии? А контрреволюционеры только ждут момента, чтобы начать наступление. И вот они с ними. Вот ждем распоряжение Клима об их аресте.
Его перебил человек в пальто.
Подожди, Абрам Семеныч, не говори так резко.
Сергей удивленно посмотрел на Нахимского. Фамилия и имя не вязались друг с другом. Позже он узнал, что человеком в пальто был большевик Лутовинов, рабочий этого завода.
У них есть правильные претензии, продолжал Лутовинов. Надо же выслушать, поговорить, а потом решать. А то мы не даем им по-сурьезному ответить, и вдруг без всякого перехода обратился к Сергею: А ты, товарищ Артемов, мне известен. Слышал о тебе, хоть и не видел. Вот послушай и помоги разобраться, на свой свежий ум. Вот руководство, инженера заявляют, что они не будут подчиняться рабочему контролю. Это плохо иль хорошо? Может, они хочуть выйти из подчинения советской власти?
Сергей не успел ответить, как генеральный директор скрипучим голосом произнес:
Не надо переиначивать наши требования. Нам все равно, какая власть. Завод государственный, а не гартмановский, и мы за него отвечаем перед правительством, а не перед различными комитетами и советами.
Правильно, вмешался Нахимский. Революционный комитет представитель советской власти в городе и на заводе. Он и есть государство. Ему вы должны подчиняться!
Вы снова заводите старую пластинку, ответил директор. Советская власть, предположим, установилась в Петрограде, а как с остальной Россией? Не везде советская власть, а обязательства остались старые.
У нас уже как месяц назад совет большевистский, произнес Лутовинов. Мы новую власть установили в городе раньше, чем в Питере. И мы хочем, чтобы завод работал на нашу власть, тем более такой важный для революции завод.
Завод не стоял и, надеюсь, стоять не будет. Вы правы, что никакая власть не допустит его остановки. Давайте подождем, пока не разойдется этот политический туман, и тому правительству, которое станет основным, и будем подчиняться. А пока мы просим не вмешиваться в производство.
Молчавший до сих пор Сергей неожиданно для себя сказал:
Вы, наверное, думаете, что Центральная рада станет у нас властью. Народ о ней толком ничего и не знает. Я проехал всю Украину и знаю, что люди такую власть не знают. Это вы ее знаете потому, что читаете разные газеты.
Вы, наверное, думаете, что Центральная рада станет у нас властью. Народ о ней толком ничего и не знает. Я проехал всю Украину и знаю, что люди такую власть не знают. Это вы ее знаете потому, что читаете разные газеты.
Вы, молодой человек, спокойно ответил директор, не правы. Если о ней не знают внизу, то нам приходят ее указы. Вот, например, о переводе делопроизводства на украинский язык. Как его выполнить не знаю, но жду более серьезных распоряжений.
Нахимский вдруг резко взорвался, и на его чахоточных щеках появился румянец:
Вы, господа, не путайте экономические и национальные вопросы! Автономию, по своей буржуазной глупости, Временное правительство дало Правобережной Украине. А Донбасс и Новороссия остаются в составе России. Поэтому наше правительство в Питере. В сегодняшних газетах написано, что Луганск подчинятся Совету Народных Комиссаров, во главе с Лениным. Слышали о таком?
Присутствующие неохотно кивнули,
Вот вам и власть! Ей надо подчиняться, а не искать другую. А то завели контрреволюционные разговоры.
С вами невозможно говорить, сказал директор. Неужели в совете нет более выдержанного и понимающего человека?
Теперь смуглые щеки Нахимского побледнели, бородка затрепетала от внутреннего гнева, глаза сузились и стали черными до синевы.
Иван Хрисанфович! крикнул он Лутовинову. Давай не будем много разговаривать! Арестуем сначала директора, как главную контру, а позже остальных, и не будем ждать решения Клима.
Не торопись, Абрам Семенович, рассудительно ответил Лутовинов.
Своей нерешительностью ты губишь революцию! Нахимский продолжал кипятиться. Видишь, не успела революция победить, как рядом нарождается контрреволюция. Ее надо давить, пока не разрослась, в зародыше! Революции гибли из-за мягкотелости руководителей. Ты, член совета, принимай решительные меры.
Обстановка накалилась, и чем закончится разговор никто предположить не мог. Руководство завода сидело молча, и в них чувствовалась растерянность. Лутовинов, видимо, тоже не мог принять конкретного решения. Нахимский бросал злые взгляды на генерального директора. Сергей молчал, не в силах оценить сложившуюся обстановку. Но тут, обратившись сначала к директору, потом к Лутовинову, слово попросил главный конструктор завода Шнейдер. Сергей знал его с довоенного времени. Тогда он еще не был главным конструктором и часто бывал в их станочном цехе. Он всегда вводил какие-то новшества, и на одном из токарных станков, который модернизировал Шнейдер, пришлось работать Сергею. Инженер в то время несколько раз подходил к нему и интересовался, как идет работа, что-то чертил и записывал в своем блокноте. Может быть, Сергею посчастливилось бы работать на еще более совершенном станке, но произошли уже известные события, и его отправили в армию, на фронт. Сдержанный и подтянутый Шнейдер пользовался уважением и управленцев завода, и даже рабочих.
Лутовинов махнул рукой, как бы разрешая говорить своему бывшему начальнику. Шнейдер встал, поправил костюм и, тщательно строя предложения, начал говорить:
Граждане из совета не вполне ясно представляют себе ситуацию, которая сложилась на заводе. Руководство совета требует безусловного подчинения себе завода. Это правильно. Раз совет подчиняется Петрограду и осуществляет руководство городом, то мы, естественно, должны подчиняться ему, а не той власти, у которой нет своих органов в городе. Мы же просим не вмешиваться в наши производственные дела. Собственно говоря, мы сегодня собрались здесь, чтобы решить именно этот вопрос, а не спорить сколько в стране властей и какая из них главная. В разговоре мы ушли от сути разбираемой проблемы. Нельзя смешивать политические и экономические вопросы. И это тоже правильно, как подчеркнул в разговоре представитель совета. Из разговора мы выяснили, что сами рабочие не могут осуществить руководство таким сложным и большим заводом, это не мастерская. Как я понял, совет хочет установить контроль за распределением патронов. Это правильно. Патроны становятся не только боевой, но и политической силой в руках любой власти. Я считаю, что директорат должен пойти в этом желании навстречу власти и дать возможность распоряжаться продукцией завода. Я уверен, что она не хочет зла своей родине. Если мы этого не сделаем, то конфликт будет углубляться и затягиваться, и из этого противостояния ничего хорошего не получится. Это очевидно. Но мы, в свою очередь, просим заводской комитет не вмешиваться в производственные вопросы. А то получается так, что комитет просит для тех, кто трудится на тяжелой работе, сократить рабочий день, убрать некоторые вредные рабочие места, устроить незапланированные выходные, не слушается не только мастеров, но и начальников цехов и так далее. Если дирекция выполнит все эти требования, то нам надо остановить завод. А он имеет важное оборонное значение. Поэтому мы с вами решили встретиться и договориться о наведении порядка на заводе, а не так, как вы представили все дело будто мы объявили забастовку волнуете этим рабочих. Вот в чем конфликтная ситуация. Давайте договоримся так: комитет не должен вмешиваться в производственные и технические вопросы и мешать нам работать. Мы предоставим вам всю документацию о том, куда направляется наша основная продукция, и вы внесете необходимые коррективы: куда и кому что направлять. Завод в это сложное время обязан работать. Это, я считаю, будет разрешением вопроса нашего противостояния.
Нахимский зло бросил:
Так вы все-таки хотите отстранить рабочих от производства?
Нет, это не так. Мы просим, чтобы комитет не вмешивался в производство, а только контролировал, если новой власти этого так хочется. А проще сказать, согласно вашей логике, не мешали нам работать.
Лутовинов согласно кивнул головой. Директор, пощипывая бороду, видимо, также был согласен с этим предложением:
Предложение господина Шнейдера не решает всех проблем взаимоотношений с новой властью, но на данном отрезке времени оно приемлемо.
Да, ответил Лутовинов. Давайте порешим так, как предложил господин Шнейдер. Нам сейчас важнее установить контроль за распределением патронов. Согласны?
Генеральный директор кивнул головой в знак согласия и сказал:
Да. Но только давайте составим соглашение о ликвидации конфликта. Вы от имени совета, я от имени администрации, и также пригласим подписать его председателя заводского комитета.
А может быть, не нужно никаких бумаг? запротестовал Лутовинов, превращаясь на глазах из равноправного представителя в разговоре в суетливого заводского рабочего.
Нет, давайте зафиксируем, настойчиво сказал директор. Господа, приступайте к работе, будем считать конфликт с новой властью исчерпанным.
Все поднялись и потянулись к дверям. Неуспокоившийся Нахимский выговаривал Лутовинову:
Ты поторопился согласиться, они ж нас обманули! Ворошилов же сказал не идти ни на какие уступки, а если потребуется арестовать директора. Завод должен быть нашим.
Он и так нашенский. Ты не работал рабочим, а я им есть. Рабочие не дадут им что-то лишнее сделать. Я здесь работаю и знаю настроение рабочих. Пойми ты, сейчас главное сохранить производство и не допустить развала. А если бы они и мы не пошли на уступки, что завод закрывать? Нельзя этого допустить. Сохраним завод укрепим революцию; не сохраним, значит не будет рабочих, а у тебя гвардии. Крах революции будет. Сейчас капиталисты своей работой помогают революции.
Лутовинов остался в кабинете составлять документ, а Нахимский с Сергеем вышли.
Пойдем на свежий воздух, познакомлю тебя с ребятами, будешь командиром у них, обучишь владению винтовкой. Да и на довольствие тебя поставить надо. Пойдем, говорил Нахимский, не спрашивая согласия Сергея, как о деле, давно им решенном.
На первом этаже они зашли в одну из дверей, и Нахимский обратился к находившемуся там мужчине:
Яковлич, поставь Артемова, бывшего заводчанина и солдата, а сейчас красногвардейца, на довольствие, и предупреждая его вопрос, продолжил: Он будет служить у нас в отряде.