Моя партия готова провести всю основную работу по покупке и доставке оружия. Поэтому самую большую сумму нужно предоставить ей.
Но для приёмки и перевозки его по городам у неё недостаточно возможностей. Поэтому придётся привлечь к делу Гапона с его рабочими.
Но и сам Гапон сейчас член нашей партии.
Приходится с Вами согласиться, вздохнул Конни. Поэтому эсерам я попрошу перевести около двухсот тысяч франков. Это пятая часть всего пожертвования.
Буду Вам очень благодарен, сказал Рутенберг. Хотелось бы узнать, как Вы собираетесь доставить в Россию такое огромное количество оружия?
Я давно уже занимаюсь помимо прочего также его контрабандой и хорошо изучил все возможные пути доставки оружия. По железной дороге это невозможно ширина колеи европейских дорог меньше, чем российских. У нас не будет возможности перенести такой груз из вагона в вагон. Это сразу будет замечено пограничной полицией и всех арестуют.
Таким образом, остаётся только один путь по морю, произнёс Рутенберг.
Именно, уважаемый. Я уже начал подыскивать в Англии подходящее нам судно, которое мы зафрахтуем.
Если оставшиеся средства будут распределены между остальными партиями, это обяжет их самим находить поставщиков оружия, закупать и перевозить его в Россию. На мой взгляд, такой принцип создаст большую неразбериху.
Пожалуй, Вы правы, задумался Циллиакус. Закупать и погружать оружие на судно должна одна организация. Но тогда и делить деньги нужно другим способом.
Передайте все деньги нашей партии для приобретения оружия. А разделение их, что требует жертвователь, будет производиться путём пропорционального распределения оружия после его доставки в порт назначения.
У Вас, Пётр Моисеевич, хорошее воображение и трезвый практический ум. Так мы и сделаем. В зависимости от количества оружия, которое удастся достать и погрузить на борт, я сообщу всем участникам сделки о размерах их доли.
Могу ли я сообщить ЦК партии, что мы получим все деньги для закупки оружия, и нам достанется его на сумму двести тысяч франков? спросил Рутенберг.
Так и сообщите, ответил Циллиакус. Кажется, мы всё оговорили. Расскажите Вашим товарищам о нашей беседе.
Рутенберг понял, что достиг желаемого и почувствовал заметное облегчение. По просьбе собеседника он рассказал о январских событиях, о Гапоне и его «Собрании русских фабрично-заводских рабочих», о своих встречах в Европе. Циллиакус с интересом слушал, подливал виски и кофе, весело шутил и рассказывал анекдоты нескромного содержания. Он вспоминал о своей жизни в Японии и Китае, о приключениях в Африке и Южной Америке. По природе своей авантюрист, он везде чувствовал себя как дома.
Покинув Лондон, Рутенберг сразу же отправился в Женеву. Руководство ждало результатов переговоров. Заседание Центрального комитета состоялось на квартире Евгения Азефа. Рутенберга выслушали с интересом и соглашение с Циллиакусом одобрили.
Рутенберг понял, что достиг желаемого и почувствовал заметное облегчение. По просьбе собеседника он рассказал о январских событиях, о Гапоне и его «Собрании русских фабрично-заводских рабочих», о своих встречах в Европе. Циллиакус с интересом слушал, подливал виски и кофе, весело шутил и рассказывал анекдоты нескромного содержания. Он вспоминал о своей жизни в Японии и Китае, о приключениях в Африке и Южной Америке. По природе своей авантюрист, он везде чувствовал себя как дома.
Покинув Лондон, Рутенберг сразу же отправился в Женеву. Руководство ждало результатов переговоров. Заседание Центрального комитета состоялось на квартире Евгения Азефа. Рутенберга выслушали с интересом и соглашение с Циллиакусом одобрили.
Хочу поблагодарить Петра Моисеевича и отметить его успешную работу, сказал Чернов. Теперь нам предстоит за довольно короткое время осуществить задуманное. Вооружённое восстание следует начать в августе, как только оружие будет распределено среди боевиков.
Но Боевой организации деньги нужны уже сегодня, произнёс Азеф. Мы всё время планируем и ведём подготовку террористических актов. По моим оценкам, нам необходима сумма в сто тысяч франков.
Думаю, деньги Боевой организации надо выдать, поддержал его Савинков. Люди всё время находятся в смертельной опасности и несут большие расходы. Предлагаю за это проголосовать.
Просьба Азефа была поддержана подавляющим большинством. Остальные деньги решили передать на приобретение оружия. Руководство этой операцией поручили вести старейшему члену ЦК Николаю Васильевичу Чайковскому.
3
Когда Циллиакус зафрахтовал пароход «Джон Графтон» водоизмещением триста пятнадцать тонн, руководство поручило Рутенбергу отправиться в Россию, чтобы на месте организовать приёмку оружия. «Музыкальные инструменты», так по принятой в целях конспирации аллегории называлось оружие, предполагалось постепенно выгрузить на прибалтийских берегах и в Финляндии.
Прибыв в Санкт-Петербург с двумя подложными паспортами: одним бельгийским на имя архитектора Бартелеми, другим русским на имя Черненко, он сразу принялся за дело, собрав у себя на квартире остававшихся в городе Бориса Горинсона и Хаима Гершковича. Нужно было перевезти с берега и спрятать в конспиративных квартирах предназначенное для эсеров оружие.
На следующий день он встретился со старым знакомым Татаровым, пожелавшим принять участие в этом деле. Тот предложил встретиться снова через два дня на одной из квартир, предназначенных для эсеровских собраний. Рутенберг уехал в Гельсингфорс и в день назначенной встречи вернулся на поезде в Санкт-Петербург и с вокзала заехал к своему товарищу, у которого хранился его чемодан. Там он переоделся, взял ключ от чемодана и в условленное время прибыл на встречу. В квартире Рутенберг никого не застал. Он вышел на улицу и тут заметил, что дом окружён полицией. Желая уйти от преследования, он плутал по хорошо знакомым ему улицам. Ему даже показалось, что он смог замести следы. Перейдя Фонтанку по Пантелеймоновскому мосту и миновав Летний сад, он по набережной Мойки вышел на Марсово поле, чтобы ещё раз убедиться, что ему удалось уйти от погони. И в это время, словно из-под земли возле него появились двое одетых в штатское людей. Один из них умелым стремительным движением схватил его за запястье правой руки, а другой вынул из подмышки «браунинг».
Господин Рутенберг, Вы арестованы, возгласил тот, направив на него оружие.
Хотелось бы знать, какие у вас основания.
Вам в участке всё объяснят, произнёс державший его за руку.
Его обыскали и нашли во внутреннем кармане пиджака бельгийский и русский паспорта. Рутенберг понял, что сбежать ему не удастся эти хорошо знают своё дело. Они прошествовали по Марсовому полю, мимо памятника Суворову, по Троицкому мосту и через Петровские ворота в Петропавловскую крепость. На входе в тюрьму Трубецкого бастиона, ограждённом высокой чугунной решёткой, жандармы окликнули охранника.
Позови командира, сказал один из них, наверное, старший, подёргивая усами.
Одетый в тёмно-серую форму с двумя перекрещивающимися на груди белыми широкими лентами тюремщик вышел из заграждения и скрылся за деревянной арочной дверью. Минут через пять появился младший офицер и двое солдат с винтовками.
Забирайте нового постояльца, произнёс старший жандарм.
Забирайте нового постояльца, произнёс старший жандарм.
Простите, на каком основании меня сюда привели? едва сдерживая праведный гнев, спросил Рутенберг.
Это следственная тюрьма политических заключённых. Вам всё объяснят, ответил жандарм.
Его провели через двор, и он вошёл в длинный коридор со сводчатым массивным потолком и арочными окнами, перекрытыми снаружи металлическими решётками. Его остановили напротив одной из многочисленных массивных дверей. Офицер вынул из кармана гимнастёрки связку ключей и нашёл подходящий. Замок лязгнул, и дверь со скрипом отворилась. Рутенберг вошёл в камеру и осмотрелся. Изголовьем вплотную к левой стене стояла прибитая к бетонному полу железная кровать, шестью ножками опирающаяся на пол. На ней лежали матрас, подушка и суконное одеяло. Рядом с кроватью находился прикреплённый к стене железный стол на косой, упирающейся в пол ножке. У двери по правую сторону от неё в полу зияло очко, над которым на стене висел сливной бочок, а рядом торчал из стены кран рукомойника. Закрытое железной решёткой окно располагалось высоко, и невозможность смотреть из окна на маленький островок внешнего мира по плану строителей тюрьмы ещё более усиливало чувство одиночества.
Раздевайся, заключённый, сказал офицер. Сейчас тебе принесут другую одежду.
Он вышел из камеры, закрыв дверь на замок. Рутенберг в раздумье сел на кровать. Он вспомнил настойчивое желание Татарова увидеться ещё раз, пустую квартиру, где Татаров условился с ним о встрече, окружённый полицейскими дом, арест на Марсовом поле, который пытался избежать. Ещё не сталкивающийся с предательством в среде революционеров, он отвергал упрямую и назойливую мысль о том, что всё расчётливо подстроено его товарищем. Если это всё же предательство, то департаменту полиции известно о готовящейся операции. Теперь, когда он в одиночке, как о своей догадке ему сообщить на волю и этим помочь своим не подставиться и уйти от опасности. Он с трудом освободился от невесёлых размышлений и стал раздеваться.
Опять лязгнул ключ в замке и в камеру вошли те же двое солдат, сопровождавших его по тюрьме. Один из них подошёл в кровати, вытряхнул из мешка тюремную одежду, впихнул в него снятые Рутенбергом рубашку, костюм и тюфли и вышел, сопровождаемый лязгом закрываемой вторым солдатом двери. В камере, несмотря на летнее время, было прохладно. Он почувствовал лёгкий озноб и стал одеваться. Кальсоны, нижняя рубашка, арестантский халат, парусиновые туфли. Он немного согрелся и прилёг на кровать. Напряжение текущего дня вызвало усталость, и он незаметно для самого себя провалился в сон.
Его разбудил стук в дверь и скрип открывающегося окошка для подачи еды под щелью, через которую надзиратели наблюдали за заключённым. Он подошёл к двери и принял две металлические тарелки, одну с какой-то баландой, а другую с ячневой кашей и куском мяса и горбушкой хлеба. Окошко сразу же захлопнулось, и он понёс тарелки к столику. Голод сразу же заявил о себе. Он с аппетитом поел и принялся ходить по камере. Потом подошёл к двери и постучал. В прорези показались глаза надзирателя.