«Южная экспедиция состояла из двух судов: «Востока» и «Мирного». Начальник экспедиции Ф.Ф.Беллинсгаузен командовал первым, а я вторым. В Северной экспедиции находились тоже 2 судна: «Открытие» и «Благонамеренный», начальник коей М.Н.Васильев командовал первым, а Глеб Шишмарев последним. Нужно тебе ещё сказать, что все сии суда были сосновые. «Восток» строился на Охте по плану прежних «Кастора» и «Полюкса» медного скрепления, с той только разницею, что не имел разрезных шкафутов24, а верхняя палуба сделана сплошная (flat deck). «Открытие» тоже строено на Охте медного скрепления и сплошным набором Судно сие казалось мне вовсе неудобное к такому предприятию по малой вместительности своей и тесноте как для офицеров, так и для команды. «Мирный» и «Благонамеренный» строены были на Лодейном Поле по плану вестиндских судов в 120 фут длины, железного скрепления, но по приводе их в Кронштадт обшиты были дюймовой (толщиной в 2,54 см А.Л.) обшивкою на медных гвоздях и, наконец, так же, как и другие, медью. Сии 2 оказались впоследствии самыми удобнейшими из всех прочих как по крепости своей, так вместительности и покою».
Действительно, из двух отправлявшихся на юг кораблей именно «Мирный» больше подходил для плавания в полярных водах. Он представлял собой переконструированное под шлюп транспортное судно, первоначально называвшееся «Ладога» (переименовано распоряжением де Траверсе от 22 апреля 1819 г, как и «Благонамеренный», называвшийся до этого «Свирь») и построенное корабельным мастером Колодкиным по проекту замечательного судостроителя Курепанова. Водоизмещение бывшей «Ладоги» составляло 530 т, длина была 36,5 м, ширина 9,1 м, вооружение 20 пушек, корпус сделан из выдержанного, т.е. сухого, соснового леса, а упомянутый в письме железный крепёж превосходил по прочности медный. Перечисленные в том же письме изменения (дополнительная, или, «фальшивая», и медная обшивки, добавочные крепления), как и замена парусов и такелажа (представление Адмиралтейств-коллегии И.И. де Траверсе от 29 мая 1819 г), были произведены по инициативе М.П.Лазарева.
Постройка шлюпа Беллинсгаузена «Восток» была закончена на Охтинской верфи её корабельным инженером англичанином Стоке фактически к отбытию экспедиции, в 1818 г. Этот корабль водоизмещением 900 т имел длину 30,5 м, ширину 10 м и был вооружён 28-ю пушками. «Вояж» в Южное полушарие был для него первым, или, как говорят английские моряки, «девичьим» (maiden voyage), а известно, что в первом плавании редкий корабль оправдывает ожидания своего владельца и команды, потому что точно предварительно установить, как поведёт себя в реальных условиях морского похода каждый элемент конструкции корпуса, рангоута, такелажа и пр. почти невозможно. Это дало Беллинсгаузену основание утверждать в написанной им по возвращению из путешествия книге «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света» следующее:
«Таковые и другие встречающиеся ошибки в построении происходят более от того, что корабельные мастера строят корабли, не быв никогда сами в море, и потому едва ли одно судно выйдет из их рук в совершенстве».
«Таковые и другие встречающиеся ошибки в построении происходят более от того, что корабельные мастера строят корабли, не быв никогда сами в море, и потому едва ли одно судно выйдет из их рук в совершенстве».
Но «Восток» показал себя в море не с лучшей стороны даже в сравнении со спущенным с ним на воду почти одновременно, да ещё поспешно переоборудованным «Мирным». В отличие от последнего, корабль Беллинсгаузена был построен из сырого леса, его чрезмерно высокий рангоут ухудшал остойчивость, а прочность корпуса не отвечала требованиям безопасности при хождении во льдах. Как указывает Беллинсгаузен, шлюп «имел только одну обшивку и незаделанные промежутки шпангоутов в подводной части». Правда, в Кронштадте удалось кое-что исправить: корабельный мастер 5 класса Амосов подкрепил, как мог при ограниченности времени, подводную часть «Востока», обшил её снаружи медными пластинами и укоротил мачты на 2 фута (60,96 см). Дальнейшие события показали, что этих исправлений было недостаточно.
Преимуществом «Востока» перед «Мирным» была бóльшая скорость хода, но и это, в конечном счёте, не облегчило, а усложнило мореплавателям выполнение их задания. М.П.Лазарев высказал своё мнение по данному поводу в вышеупомянутом письме А.А.Шестакову:
« один лишь недостаток («Мирного» А.Л.) против «Востока» и «Открытия» был ход. Но для чего посланы были суда, которые должны всегда держаться вместе, а между прочим такое неравенство в ходу! Что один должен постоянно нести все лисели25 и через то нагружать рангоут, пока сопутник его несёт паруса весьма малые и дожидается? Эту загадку представляю тебе самому отгадать, а я не знаю».
Рисунок 23. Шлюп "Восток". Фрагмент рисунка участника 1-й русской антарктической экспедиции художника П.Н.Михайлова.
Того же мнения был и начальник эскадры:
«Такое в ходе шлюпов неравенство, при всём искусстве и попечительстве господина Лазарева, производило великое неудобство в столь важном предприятии; так сказать, почти на каждом шагу препятствовало успешному плаванию вверенного мне шлюпа».
Для кораблей экспедиции подобрали соответствовавший её характеру и масштабам командный и рядовой состав. Как и в первую «кругосветку» (Крузенштерна Лисянского), матросами были взяты только добровольцы те, кто сами изъявили желание отправиться в столь долгое и опасное плавание.
Экипаж «Востока» состоял из 117 человек. Старшим офицером стал капитан-лейтенант Иван Иванович Завадовский, друг Беллинсгаузена, 7 лет ходивший с ним в Чёрном море на фрегатах «Минерва» и «Флора». Завадовский был старше всех офицеров обоих шлюпов, в том числе самого Фаддея Фаддеевича; служил под началом адмиралов Ушакова и Сенявина, участвовал в военных действиях в Чёрном и Средиземном морях. Лейтенантов Ивана Игнатьева, Константина Торсона, Аркадия Лескова и мичмана Дмитрия Демидова определили вахтенными начальниками, Якова Парядина взяли штурманом.
Из перечисленных офицеров, исключая Завадовского, наибольшим авторитетом пользовался Константин Петрович Торсон. Он и А.Лесков были приняты на «Восток», по словам Беллинсгаузена, «по хорошему об них отзыву известных морских капитанов». Современники характеризовали Торсона как одного из «самых отличных и учёных флотских офицеров и самых кротких людей». В данном случае «кроткий» не означает «робкий»: будучи мичманом на фрегате «Амфитрида», Константин Петрович стал первым русским моряком, получившим в войну 1812 г боевую награду орден Св. Анны 3-го класса. И.Игнатьев и Д.Демидов попали на корабль по протекции: первый по желанию главного командира Кронштадтского порта вице-адмирала Моллера, определившего его перед тем к снаряжению судна, а второй по просьбе контр-адмирала Коробки.
Также на борту флагманского шлюпа находились: экстраординарный профессор Казанского университета астроном Иван Михайлович Симонов, академик живописи Петербургской Академии художеств Павел Николаевич Михайлов, штаб-лекарь Яков Берг (Берх).
Из рядового состава (в начале XIX в их называли «служители») корабля «Восток» следует отдельно упомянуть матроса 1-й статьи Егора Киселёва, оставившего собственноручно им написанный дневник плавания (редчайший случай в России начала ХIХ в!).
Экипаж «Мирного» включал в себя 73 человека, в том числе лейтенантов Николая Обернибесова и Михаила Анненкова, мичманов Ивана Куприянова и Павла Новосильского (автор ещё одних записок о путешествии), а также медика-хирурга Николая Галкина и штурмана офицерского чина Николая Ильина.
Слабой стороной предприятия было отсутствие необходимого для экспедиции такого уровня количества учёных, особенно биологов и геологов. Впрочем, предполагалось, что в Копенгагене суда возьмут на борт двух немецких натуралистов Мертенса и Кунце.
Подготовка к походу заняла 3 месяца. Лазарев и Беллинсгаузен сделали всё, от них зависящее, чтобы снабдить экспедицию необходимыми для научных работ инструментами и приборами, а также книгами, лоциями, навигационными картами. Экипажи были в достаточной степени обеспечены провизией: солониной от нарвского купца Петра Печаткина и петербургских Петра Шпанского и Акинфа Обломкова («последний, отметил Беллинсгаузен, известен уже по первому путешествию россиян вокруг света под командою капитана Крузенштерна: тогда солил мясо, которое в продолжение 3-х лет, быв в различных климатах, не портилось»), «крупичатыми» и пеклеванными сухарями от булочника Геррата, кислой капустой и другими противоцинготными средствами; в меньшем количестве взяли бульон в таблетках, качество которого не вполне удовлетворило командиров. Из одежды у всех матросов имелись мундиры и суконные фуфайки; плюс к тому на каждого приходилось по двое суконных брюк, 6 летних брюк, 4 рабочих фуфайки и столько же рабочих брюк, 1 шинели, 1 тёплой кожаной фуражке, 1 шляпе, 8 пар шерстяных чулок, 11 холщовых и 7 фланелевых рубах; из обуви по одной паре тёплых сапог и две пары «холодных», по 4 пары башмаков.
Разумеется, запаслись и подарками для жителей тихоокеанских островов, чтобы, как объяснял Беллинсгаузен, «побудить диких к дружелюбному с нами обхождению, а нам доставить возможность получить от них посредством мены свежие съестные припасы и разные изделия».
К 3 (15) июля 1819 г все приготовления были закончены, и на следующий день «Восток» и «Мирный» вышли из Кронштадского порта. Великое плавание началось!
Глава 6. От Кронштадта до Рио через светящееся море
Рапорт Главного командира Кронштадтского порта Ф.В.Моллера морскому министру И.И. де Траверсе от 4 июля 1819 года:
«Имею честь почтеннейше донести Вашему Высокопревосходительству, что шлюпы «Восток» и «Мирный» под командой капитана 2 ранга Беллинсгаузена и «Открытие» и «Благонамеренный» под командой капитан-лейтенанта Васильева 3 числа сего июля отправились из Кронштадского порта в назначенный путь.
Подпись: Вице-адмирал Моллер»
Из книги «Южный полюс, из записок бывшего морского офицера». Автор: Павел Михайлович Новосильский, бывший мичман шлюпа «Мирный»:
«Наконец настал давно ожидаемый день: 4 июля26 в 6 часов пополудни мы снялись с якоря. Вся пристань была унизана зрителями: все желали нам счастливого плавания, махали шляпами и кричали «ура!». Прокричав в свою очередь «ура!» и отсалютовав крепости, при ровном благополучном ветре мы быстро понеслись вперёд. Кронштадт скоро начал скрываться и через час исчез из виду, только вершины мачт с вымпелами виднелись ещё на горизонте. Прощай, родной край, прощай надолго! Увидим нескоро мы тех, которые так дороги нашему сердцу!»