Возвращение на централ
По истечении десяти дней меня и Хаттаба повезли обратно на пятый централ. Шульцген и Тито (подельник Шульцгена по убийству) пока остались в ИВС. Поднявшись со сборки на корпус, я вернулся в ту же камеру, из которой вывозили по сезону.
В хате появился новенькие: скинхед по погонялу Топор и земляк с моего района, сидевший за кражу. Топор своё погоняло получил за совершённую делюгу. Он зарубил знакомого мужика за долги, подловив его около дома. На груди у Топора была наколота свастика, как в фильме «Американская история Икс», а на ногах мотоцикл «чоппер» и имперский орёл с герба Третьего Рейха. На свободе земляка я не знал, но у нас оказалось много общих знакомых. Он сидел второй раз, был осуждён и ждал этапа на зону.
Первым делом после возвращения в камеру я сел писать письмо домой. Индекса не знал, но мне подсказали общемосковский. Первое письмо вышло коротким и по-детски наивным. Пугать родителей не хотелось, да и писать всё открыто было нельзя, каждое письмо проверял тюремный цензор из администрации. Я понимал, что пытки на Петрах лишь начало и теперь меня не оставят в покое.
Написанное письмо процитирую здесь, орфографию и пунктуацию оставил без изменений.
«Здравствуйте дорогие родители!
У меня все хорошо. Как у вас? У меня на хате 8 человек (один парень с района). Почему не присылаете передачки? Уже курить и пожрать по нормальному хочется.
Из пожрать привезите какой-нибудь колбасы, хлеб тут дают. Из сигарет желательно парЫ блоков Явы красной в мягкой упаковке, или Примы (далее идёт перечёркнутое предложение, объясняющее такой выбор. В нём я написал, что у них и так из-за меня нет денег. Потом решил, что это будет выглядеть жалостливо и зачеркнул написанное так, что текст невозможно разобрать) Вы главное не нервничайте и в письме ответном напишите наш индекс и дату суда если уже знаете.
Написанное письмо процитирую здесь, орфографию и пунктуацию оставил без изменений.
«Здравствуйте дорогие родители!
У меня все хорошо. Как у вас? У меня на хате 8 человек (один парень с района). Почему не присылаете передачки? Уже курить и пожрать по нормальному хочется.
Из пожрать привезите какой-нибудь колбасы, хлеб тут дают. Из сигарет желательно парЫ блоков Явы красной в мягкой упаковке, или Примы (далее идёт перечёркнутое предложение, объясняющее такой выбор. В нём я написал, что у них и так из-за меня нет денег. Потом решил, что это будет выглядеть жалостливо и зачеркнул написанное так, что текст невозможно разобрать) Вы главное не нервничайте и в письме ответном напишите наш индекс и дату суда если уже знаете.
Скучаю, увидимся на суде
Ваш сын.».
Сейчас и смешно, и грустно читать это письмо. Осознаёшь, что хоть в те года во многих вещах размышлял по-взрослому, но всё же оставался подростком.
Заголовок в письме я подчеркнул одной линией, что случайно увидел парняга, сидевший рядом за дубком.
В тюрьме ничего впустую не подчёркивается, сказал он. Одной прямой чертой подчёркивается людское, двумя воровское, тремя святое! Волнистой мусорское!
Подчёркивания использовались в малявах, курсовых, поисковых, обращениях, прогонах, в общем, в любых письменных средствах связи между арестантами. Например, «людская», то есть порядочная с точки зрения воровских понятий, хата подчёркивалась одной прямой чертой. Вор двумя прямыми, сука или легавый волнистой линией.
Пока я писал письмо, один из сокамерников колол другому наколку на пальце. На малолетке самопальная машинка для нанесения партаков была редкостью, так как сложно было достать моторчик. Поэтому все наколки делали в основном вручную, першнёй. Першня изготавливалась различными способами, тут зависело от того как удобно кольщику. Острием для першни служила заточенная об железный угол дубка скрепка, которую обычно либо вплавляли в ручку, либо обматывали спичками. Чернилами служила жжёнка, которая изготавливалась путём сожжения подошвы либо бритвенных станков. Для её приготовления брали шлёмку, садились на дальняке и жгли под ней материал так, чтобы дым шёл ровно на дно тарелки. Затем соскребали жжёнку в бумажку, разводили её с каплей шампуня для густоты и всё, чернила готовы. Для обеззараживания иглы использовали огонь.
После того как кольщик доколол партак, я подсел к нему.
А мне сделаешь наколку? я с детства хотел себе татуировки, но имел только «пропеллер»88 на ноге, который лет в тринадцать набил сам себе иглой и чернилами из стержня гелевой ручки.
А что не наколоть-то? На, выбирай! и он протянул мне тетрадку, с разного рода несложными тюремными наколками. В основном там были перстни, афоризмы и аббревиатуры. На малолетке любили вести различные тетрадки, куда записывали стихотворения (в основном тюремные), тексты песен, татуировки и их значения.
Первой наколкой я решил выбрать незамысловатую аббревиатуру на большой палец руки. Присел за дубок, а кольщик взял жжёнку, першню, и с сосредоточенным выражением лица начал колоть мне партачку. Получилось простенько, но неплохо. Эта наколка до сих пор со мной и довольно яркая, несмотря на прошедшие года.
Пресс-хата
На следующий день после того, как я вернулся из ИВС, в стенку, отделявшую нас от соседней камеры, раздались глухие тяжёлые удары. Америка цинканул кулаком «Спартак» по стене и подтянулся89 на раковину для связи с соседями.
Ой!90 Что у вас там происходит? прокричал он в трубу, открутив её из-под раковины.
Да всё нормально, не гони, так чисто глумимся. Расход91! отозвался кто-то с соседней хаты.
Расход! сказал Америка и вышел с дальняка.
Через некоторое время удары раздались снова, и в этот раз сопровождались криками. Адольф сказал, что там явно происходит что-то странное, но больше на контакт соседи не шли, несмотря на наши настойчивые призывы.
На следующее утро из соседней камеры увезли на больничку опущенного. Он жил обиженным и не был «рабочим» петухом, который добровольно вступал в гомосексуальную связь. За отказ предоставить сексуальные услуги в соседней котловой92 хате малолетки, сидевшие за убийства, по беспределу начали его избивать с особой жестокостью. Били головой об стену и забили ручку ковырла93 в задницу.
Когда всё всплыло, соседнюю камеру вызвали на сборку, где смотрящий за малолеткой бродяга по жизни Рамзан спросил пощёчиной с каждого сидельца котловой хаты за беспредел и махновщину94, а смотрящего и братву отстранили от воровского, объявив махновцами. Отстранение от воровского значило, что они больше не могли иметь отношение к общим делам, то есть быть при ответственности в тюрьмах или лагерях и идти по воровской жизни. На малолетке это означало автоматом попасть «на тряпку», то есть уборку в камере. После спроса их в тот же день раскидали по разным камерам.
Вскоре после того, как соседняя хата опустела, меня заказали со всеми вещами. Я отлично помнил угрозы кума о переводе на семёрки в камеру к кавказцам, и понял, что он решил их осуществить. Но, к моему удивлению, перевели в соседнюю хату, где накануне творился беспредел.
Камера была на девять человек, но полностью пустой, интерьер был зеркально идентичен предыдущей хате. Только под решётками острова стояли коробки котла. Островом называли одиночную шконку у тормозов, на ней чаще всего спал ночной шнифтовой, чтобы в случае палева успеть нырнуть под одеяло.
Не успел я разложить вещи, как с моей бывшей камеры цинканули в стенку. Я подошёл к раковине и открутил трубу. На связи был Адольф, который предупредил меня, чтобы ни в коем случае не трогал котёл, пока в камеру не заедут более-понимающие арестанты. Как будто без него я это не понимал, слово «крыса» знал ещё на свободе.
Закончив разговор, я присел на шконку и стал ожидать новых соседей. Долго ждать не пришлось, тормоза открылись и в камеру завели четырёх кавказцев и одного славянина. Они представились: кавказцы оказались двумя грузинами и двумя армянами. Двое из армян обоих звали Эдуардами называли себя стремягами. Один армянин занимался на свободе боксом, а здоровый плечистый грузин, которого звали Сосо, вольной борьбой.
Не успели мы познакомиться, как в камеру завели ещё одного славянина и грузина, которого звали Махо. Махо был мутным пареньком, когда он зашёл в хату, за него пришла цепь, что он сломился с предыдущей камеры. По понятиям, ломиться с хаты было нельзя, это считалось непорядочным поступком. Если вопросы возникали, то их нужно было решать через блатных, а если творится беспредел, то силой. Но Махо этот факт отрицал, сказав, что предыдущие сокамерники распускают интриги. Якобы его там били по беспределу, и перевёл его опер по собственной инициативе. Кавказцы сразу подтянули Махо к себе и сказали, что он будет в общей массе. За хатой, не спрашивая мнения славян, сразу стал смотреть один из стремяг, а второй стал смотрящим за котлом. Сосо стал смотреть за хатным общим. Лично мне было без разницы, кто из них за что будет отвечать, сам я был зелёный и к тюрьме ещё не привык, чтобы влиться в тюремную жизнь и порядки. Но уже подозревал, что не просто так ко мне в камеру перевели за раз столько пиковых.
На следующее утро меня выдернул на личную беседу Гмырин.
Ну что, сказал он, потирая руки. У тебя последний шанс дать показания. Или я сообщу грузинам, кто ты и за что сидишь.
Я молчал. Ещё в ИВС понял, что в диалог с операми, настроенными повесить на тебя чужое преступление, вступать бессмысленно.
Пшёл вон отсюда! рявкнул кум, и меня отвели обратно в камеру.
Я быстро понял, что пиковым давно дан расклад, кто я и что надо со мной делать. За каждым из них, кроме разве что смотрящего за котлом Эдика, ходила печальная слава. Сосо был известен тем, что опустил нескольких заключённых якобы по добровольному согласию. Но сам он признался уже в камере, что одного из них бил головой об батарею, склоняя к минету. Спроса он избежал, бравируя родственниками из грузинской братвы. Махо к нам перевели уже завербованным из хаты, где его самого прессовали. Эдик-боксёр просто был злобным ублюдком.
После того как кум дал отмашку, они подошли ко мне и начали расспрашивать за делюгу и образ жизни. Получив ответ, что да, скинхедом я являюсь, и нет, отказываться от своих убеждений не собираюсь, начался конкретный пресс. Каждый день на меня совершались неожиданные нападения, в ходе которых меня били до той поры, пока я не мог сопротивляться. А сопротивлялся я каждый раз, отчаянно, стараясь нанести как можно больший урон нападавшим. В избиениях особо отличался Махо, Сосо и боксёр Эдик. Второй Эдуард, смотрящий за котлом, как мне кажется, двигался не от кума, но был подвержен влиянию своих земляков. В «прыжках» на меня он почти не участвовал, но и замечания землякам не делал. Славяне, что заехали с кавказцами в камеру, были заодно с беспредельщиками и всячески им способствовали. Но нападения в основном совершали пиковые. Прыжки совершались в самые неожиданные для меня моменты: нападали даже когда я спал, хотя по понятиям сон арестанта святое. Из-за этого я стал спать чутко, просыпаясь от малейшего движения.