Нынешним утром Аня, в нарядном платье, с чудными косами, с огромным букетом была прекрасна, как свежий апрельский день. И Петя не удержался щёлкнул её пару раз, не пожалев отведённых на героев кадров. Пожалуй, совсем не зря. В первые ряды встречающих прорваться не удалось всё равно, да и освещать историческое событие будут настоящие маститые фотографы и операторы.
Последней надеждой был Слепнёв, но он в этот вечер не поехал домой, и местную торжественную встречу перенесли на следующий день. Саня Надёжин, который пошёл туда с Петей и Аней, ретировался ещё до извещения о планах героя, не совпавшими с планами публики. Не по годам серьёзный и сдержанный студент-медик, он торопился к своим учебникам. Общее ликование, по-видимому, лишь едва тронуло его, и Аня выговорила ему:
Неужели тебя совсем не волнует, что происходит вокруг? Ведь такое событие! она развела руками и округлила васильковые глаза. Настоящий праздник! А тебе бы только зубрить Неужели ты не рад этому торжеству?
Отчего же? Саня поправил круглые очки. Я очень рад, что все остались живы-здоровы и вернутся к своим семьям. Слава Богу!
Ты говоришь об этом, как о каком-то повседневном событии! Люди два месяца на льдине жили! Только представь!
Что ж, у нас достаточно людей, которые не один год существуют куда в худших условиях. Правда, их никто не собирается спасать, и за их судьбой весь мир не следит, отозвался Саня.
Полно! нахмурился Петя. Я разделяю твои чувства, но сегодня твоя отповедь неуместна. Хотя бы принимая во внимание подвиг лётчиков. То, что они сделали, это тебе не фунт изюму.
Так разве я против? Саня пожал плечами. Правда, Васенко, Усыскин и Федосеенко5 тоже совершили подвиг. Но о них не вспомнят, потому что у нас не любят вспоминать неудачи. Извините уж, друзья, придаваться беззаботному веселью я не умею.
И напрасно. Нужно уметь радоваться хотя бы иногда! наставительно произнесла Аня.
Наверное, ты права, Саня чмокнул её в щёку. Порадуйтесь же и за меня! А я пойду скучать над своими книгами.
Петя подумал, что, в сущности, это совсем неплохо, что их сумрачный приятель ушёл. Ему куда радостнее было погулять этим вечером по московским улочкам в компании одной лишь Ани. Плёнки осталось на три кадра, и он с удовольствием потратил их на свою музу.
Что говорит твой учитель? Не будешь пытаться поступить в этом году? спросила она, едва погасла последняя вспышка.
Честно сказать, не знаю Петя опустил глаза. Стоит ли вообще поступать
Ты больше не хочешь стать режиссёром? удивилась Аня.
Режиссёром стать он хотел. И с каждым днём всё больше. Но эту мечту убивало явившееся ещё в минувшем году, а за это время окрепшее сознание: даже если пробить стену, поступить в институт, получить профессию делать в ней ничего не дадут. Вернее, не дадут делать ничего своего, а принудят лгать, выплёвывая агитки.
В Советском Союзе была открыта первая в мире государственная киношкола. Её открыли в самый разгар Гражданской войны, в Девятнадцатом, объявив, что должна она «создать авангард актеров, режиссеров, декораторов, операторов, лаборантов и механиков мастеров экрана». В мире восхищались новое государство ещё не успело стать на ноги, а уже завело такое учебное заведение «Как это в разрушенной и голодной стране рискнули организовать высшую кинематографическую школу, которую даже Голливуд не в силах был учредить?» поражалась берлинская пресса. Аналогичное изумление выражали издания США и других стран.
Под руководством мэтра дореволюционного кино Гардина и новатора Кулешова школа сперва превратилась в техникум, а затем в институт Высший государственный институт кинематографии. Кинооператорский факультет был старейшим в институте. Ещё в Двадцать третьем открыл его профессор Тихонов. Режиссёрский же факультет появился значительно позже, и властвовал на нём чествуемый гением создатель «Броненосца Потёмкина» Сергей Эйзенштейн
Последний факт сам по себе отталкивал Петю от вожделенного факультета. Но то была лишь толика причины куда более серьёзной. Будь дело лишь в Эйзенштейне, можно было бы спокойно податься на кинооператорский с помощью Клязьмина самый простой путь. Но и по этому пути куда идти дальше?
Не раз повторяла мать: «Неважно, кем ты станешь, важно, чтобы ты остался Человеком. А человека нет без чести и достоинства». А как, спрашивается, сохранить честь и достоинство, фабрикуя отвратительные агитки, чему практически всецело оказалось посвящено кинематографическое искусство СССР?
Не раз повторяла мать: «Неважно, кем ты станешь, важно, чтобы ты остался Человеком. А человека нет без чести и достоинства». А как, спрашивается, сохранить честь и достоинство, фабрикуя отвратительные агитки, чему практически всецело оказалось посвящено кинематографическое искусство СССР?
Среди десятков картин, снятых лишь за последние четыре года по пальцам можно было счесть те, что являлись искусством. Всё прочее агитки разной степени бездарности и подлости. Петя нарочно сосчитал: про одних лишь «кулаков» сняли не менее трёх десятков лент. О кулачестве не только России, но и Украины, Кавказа. Даже оленеводы и охотники Севера на экране боролись с кулаками и скупщиками пушнины. В Грузии сняли «притчу» о злодеях-кулаках, замышляющих убийство партийного активиста и сметённых в пропасть обвалом. В Ленинграде клеймили оторвавшегося от коллектива пионера, сдружившегося с сыном кустаря-торговца. На Украине «корешки коммуны» и «побеги октября» в лице всё тех же пионеров мужественно боролись со всё теми же зловредными кулаками. В Армении с ними, а заодно и с недалёким председателем колхоза боролась учительница.
Учительнице же была посвящена одна из наиболее превозносимых агиток Козинцева и Трауберга «Одна», в которой героиня, приехав на Алтай, сражается с местным кулаком-баем и председателем-подкулачником. По дороге в город, куда активистка направляется для разоблачения кулаков, возница-подкулачник выбрасывает ее из саней. Вскоре крестьяне обнаруживают её в снежной степи почти замерзшую, с обмороженными руками. В конце концов, разумеется, беднота одерживает победу над «кровопийцами», а «заступницу» отправляют на излечение.
Отдельной линией прошли ленты о борьбе с кулаками-сектантами Марка Местечкина и Иоакима Кошкинского
Редкий режиссёр не отметился в «кулацкой» теме. Зархи, Хейфиц, Штраус, Довженко, Аршанский Фридрих Эрмлер сочинил совершенно фантастическую историю о том, как некий животновод, зная о нехватке кормов, стремится увеличить свиное поголовье и таким образом подорвать колхозную собственность. «Вредитель» доходит до того, что убивает собственную жену, инсценируя самоубийство человека, затравленного в колхозе, а затем добирается до начальника политотдела
«Вредители» эта тема также стала одной из основных в кинематографе начала тридцатых. Добрый десяток лент раскрывал её для наивной публики. В Таджикистане коварный диверсант убивает колхозного инструктора и сманивает в эмиграцию колхозника Камиля Всё тот же Трауберг повествовал о вредителях, закравшихся в среду советских учёных. Яков Уринов разоблачил целую группу вредителей И уж совсем замечательным был родендорфовский «Вор», в котором инженер похитил у рабочего чертежи новой машины.
Особое внимание уделяли режиссёры классовой борьбе и росту классового самосознания в казахских кочевьях, среди узбекских бедняков и веками угнетённых женщин Азербайджана, у южных эвенков и единоличников Аджарии. И отдельной линией в национальной теме интернационального государства шла линия еврейская. Экранизировали Бабеля о положении еврейской бедноты, загнанной «проклятым режимом» за черту оседлости, разоблачали социальные корни антисемитизма, клеймили антисемитов фашистской Германии Наконец, сняли новую версию «Ромео и Джульетты»: о любви еврейской девушки Доры, чьё семейство из-за религиозных предрассудков не жалует гоев, и русского комсомольца Василия, чьи родители также не питают добрых чувств к евреям. Разумеется, Дора преданно любит Васю, а, вот, комсомолец всё-таки поддаётся тлетворному влиянию родителей-антисемитов, за что отдаётся под комсомольский суд, на котором благородная Дора защищает его.
Конечно, возникали и светлые пятна на плакатном фоне советского кино: безобидная комедия брака начинающего режиссёра Герасимова о жизни молодых супругов, назидательная комедия о зазнавшемся молодом человеке с неподражаемым Борисом Ливановым, экранизации «Грозы», «Господ Головлёвых» с Гардинным, бросившим (случайно ли?) режиссуру и вернувшемся к актёрскому ремеслу, мопассановской «Пышки» Один из отцов-основателей ВГИКа Лев Кулешов экранизировал «Великого утешителя» О.Генри. Этот фильм был настоящим потрясением для Пети. Но с горечью, отравляющей всё впечатление, вспомнились другие «шедевры» мастера. Вспомнилось пафосное повествование о еврее-эмигранте Горизонте, вернувшемся в СССР из США, и до предела подлую «Кражу зрения» по рассказу Кассиля, в котором кулак манипулирует неграмотной крестьянкой
И выходило так, что, если однажды и позволят снять тебе относительно своё, то за это придётся платить многократной ложью, отравляющей души. А могут не позволить своего и вовсе. И тогда зачем же всё? Зачем нужен зоркий глаз, свежесть идеи, свой взгляд? Зачем, если глаз этот должен быть вырван, взгляд померкнуть, а идея умереть, не родившись, быть затоптанной? Затем, чтобы служить лжи, принимая на свою совесть кровь всех тех убитых и замученных, кого придётся заклеймить «кулаками» и «вредителями», и чьих палачей восславить?
Ещё никогда и ни с кем не делился Петя наболевшими мыслями. Ни с матерью, которую навещал слишком редко из-за занятости, ни с учителем, который вряд ли понял бы эти муки, будучи и сам не без греха. И, вот, Ане, первой, открыл, чем изводилась душа последние месяцы.
Она мягко погладила его по плечу, сказала негромко:
Не знаю, что посоветовать Мы не можем быть безгрешны, не можем полностью игнорировать правила, которые установлены
Так говорит твой отчим, мотнул головой Петя. Скажи, ты носишь крест?
Аня инстинктивно коснулась груди, словно проверяя:
Ношу
А ведь правила требуют снять! И вступить в комсомол, и ходить на все их демонстрации, подписывать разную подлость Но ты же не следуешь им? Почему?
Потому что не могу помедлив, ответила Аня. Когда мои школьные подруги идут на демонстрацию, мне за них почему-то всегда стыдно. А ещё стыднее за учителей Когда они нам лгут Знают, что лгут, и всё равно!..
Вот, видишь, грустно усмехнулся Петя. А если бы я снял «Одну»? Или «Кражу зрения»? Тебе бы не было за меня стыдно?
Аня вспыхнула:
Ты бы никогда не снял подобного!
А если бы снял? Представь?
Я бы не смогла даже поздороваться с тобой
Петя ласково погладил Аню по волосам: