После того, как закончились мытарства с больницами, расставание с Совмином и все разговоры и сплетни, сопровож-дающие эти жизненные коллизии, Ксения в какой-то момент осознала, что и Ренат ее не любит, а, возможно, даже считает ее виновной во всем плохом,и эта перемена в нем, его отчуждение, его взгляд на жену как бы со стороны вели к тому, что его тянуло пить, напиваться и обличать ее во всех грехах, вспоминая и давние, забывая, что и сам не ангел. Странно, что никому из них не приходила в голову мысль о разводе, плыли оба по течению, не пытаясь увернуться от водоворотов и подводных камней. Да в те времена и непринято было разводиться, тянули семейную лямку до последнего.
Как-то они, как обычно, расслаблялись вдвоем, зашла соседка, жена совминовского референта в отделе сельского хозяйства. Он был очень скромным, хорошим человеком, она шалавистая пьющая бабенка, работавшая в цехе множительной техники в проектном институте. Соседка пришла занять немного денег и принесла бутылку вина и винегрет, присоединилась к ним. Была уже выпивши, еще добавила и начала делать грязные намеки насчет Ксении, ее прошлого. Одним словом, посади свинью за стол, она и ноги на стол.
Видя, как Ренат наливается бешенством, соседка поспешила уйти. Они легли, и муж стал оскорблять ее, Ксения тоже вышла из себя:
Да, да, собирай больше сплетни да еще от этой шалавы. Это тебе цветочки, ягодки будут впереди. Муж в ярости стал душить ее, из глаз посыпались искры Но, слава Богу, он опомнился и погнал ее с супружеской кровати:
Убирайся, шалава!
И это тогда, когда она ни сном ни духом не изменяла ему и не собиралась.
1985 год. У Ксении появились новые знакомые, новые интересы, а у мужа все оставалось по-прежнему, одно и то же изо дня в день, из месяца в месяц. Из совминовцев Ксения продолжала отношения лишь с Салтой, которая почему-то сделала из нее душеприказчицу и поверяла свои любовные страсти, причем, ее пыл мог обрушиваться одновременно на двоих представителей мужского пола, а то и на троих. Будучи официально замужем и проживая с мужем и дочерьми в одной квартире, она не делила с ним постель, а жила как незамужняя женщина.
Ее похотливость самки у Ксении вызывала брезгливость и неприятие, зато мужчины реагировали на нее, будто кобели на сучку, так и фланировали вокруг. Один водил ее на случку к себе, другого приглашала она, пользуясь чьей-нибудь квартирой, иногда даже близкой родственницы.
Постепенно Ксения стала относиться к Салте лояльнее. Размышляя, что и таким особям есть место в природе и в жизни. Тем более, что Салта по праздникам ненавязчиво снабжала ее дефицитами из Совмина; кроме того, она казалась искренней почитательницей ее стихов, что было самым приятным в их непонятных отношениях, Ксения не чувствовала к ней искренней привязанности. Но никто больше в ее окружении не проявлял интереса к ее творчеству. Ксения давала Салте стихи десятками, и та, не делая критических замечаний, читала и возвращала со словами: Мне понравились твои стихи стали лучше и профессиональнее. Этого оказывалось достаточно, чтобы Ксения выслушивала в в течение некоторого времени ее сексуальные откровения и не испытывала отвращения.
Какие только люди ни появлялись в приемной «Простора». Немало среди пищущих было психически больных. Самые безобидные считались графоманами. Они тащили целые фолианты, заполненные страницами, написанными от руки, и грозно или просительно настаивали на прочтении. Редакторы ловко отфутболивали их, мотивируя тем, что только машинописный текст принимается к рассмотрению. Находились однако машинистки, которые печатали эти рукописи, им все равно было, что печатать, лишь бы платили. Ксения тоже попалась на удочку одного графомана с уклоном в сторону афериста.
Он всучил ей огромную рукопись страниц на четыреста с обещанием оплаты за каждые пятьдесят страниц. Для нее это были деньги. Она долбила эти проклятые страницы неграмотной галиматьи, чисто автоматически расставляя знаки препинания и исправляя ошибки. Автор появлялся ежедневно, подгоняя и поторопливая. Наконец она вручила ему пятьдесят страниц, он радостно засуетился и, обронив:
Сейчас, сейчас, я занесу деньги, мгновенно испарился из приемной. Прошло две недели, и он позвонил по телефону:
Как дела продвигаются, дорогая Ксения Анатольевна?
Что вы имеете ввиду? спросила она ошарашенно. Ну, как же! Я жду остальной материал, вы так замечательно напечатали, я так доволен лился в трубку его слащавый голос.
А я жду деньги, к вашему сведению, резко оборвала его Ксения.
Я вам сразу же отдам, рассчитаюсь за те пятьдесят и следующие
Ксения бросила трубку. Он явился через несколько дней и, пряча глаза, забрал рукопись. Работала она, разумеется, даже не за спасибо. Это был один лишь из десятков случаев жульничества со стороны так называемых авторов. А сколько пакостей и недобросовестности она нахлебалась, работая впоследствии в издательстве в качестве редактора. Это вам не Совмин, где все-таки соблюдались рамки приличий и боязнь оказаться пойманным в каком-либо неблаговидном поступке. Наглость и бесцеремонность авторов были из ряда вон.
Приехала младшая сестра Рената Аниса с мужем Виктором из Ташкента, где она работала официанткой и даже иногда обслуживала самого Рашидова, второго СТАЛИНА, правда, не в СССР, а в Узбекистане. Самое страшное, он еще мнил себя поэтом, издавал сборники. Поэт убийца. Выслуживаясь перед Москвой, как Кунаев с дутыми миллиардами пудов хлеба, он делал дутые м пудов хлопка, выгоняя на поля все население от мала до стара, снимая с рабочих мест. После его смерти, многие люди его искренне оплакивали, многие проклинали, когда обнаружилось, что он был узурпатором и неугодных закатывал в асфальт. После него пошла эта мода у крутых русских.
Траур был в Узбекистане:
Умер князь в расцвете лет.
Он Москве недодал дани,
Результат: погиб поэт.
До сих пор его добром
Поминают там узбеки.
Он кормил народ пером
сытым дух был в человеке.
Аниса привезла любимому брату в подарок кримпленовый костюм кремового цвета, а старшая сестра передала любимому брату сорочку изумрудного цвета в тон глазам Рената. Ксения пригласила их в кафе «Пегас» в обед. Ренат, как «денди лондонский одет», произвел переполох среди женского пола. Он с небрежностью подошел к буфету, купил бутылку коньяка «Белый аист», коробку дорогих конфет, нарезанный лимон и кофе. Вот тебе и шофер!
Ксения пригласила к ним за столик Валерова, познакомила их. Вскоре возле столика закрутилась Чернавина, что-то защебетала Антону. Ренат пригласил ее: Присаживайтесь, барышня! От такого обращения она засияла, как начищенный самовар. С ходу начала охмурять красивого мужичка, не интересуясь, кто он, с кем он. Ренат шутил и улыбался, довольный. Ксеня шепнула ему на ухо: Это известная поэтесса. Тут он вообще загордился. «С чего это я решила, что он верен мне, что нет у него никого, кроме меня. Лильку же попользовал, сам признался. Это потом спохватился, пошутил, говорил. Ишь, как у него глаза засверкали на чужую бабу, и сестру не смущается», изумлялась она на мужа.
А дальше спиртное полилось рекой. Ксения смутно помнила, что даже танцы затеялись, и Надька пригласила Рената и прижималась к нему, прямо из джинсов выпрыгивала. Вот так и Салта липла к мужикам.
Как-то в редакции появилась поэтесса и журналистка Каролина Пташкина. Видно, Ксения ей чем-то приглянулась, и она взяла над ней шефство, может, в пику Чернавиной, к которой она явно не питала симпатию. Лина была в хороших отношениях со всеми, ее знали все, и она знала всех. Она тут же предложила Валерову, своему давнему приятелю и собутыльнику использовать Ксению в качестве переводчика. И она стала небесталанно переводить стихи казахских поэтов с подстрочника, это был неплохой приработок, платили также, как за свои, по рублю за строчку.
Скоро кончался срок ее временной работы в редакции. К ней в приемную изредка заходил Аким, иногда просто так, иногда с мелкой просьбой. Перевод уже вышел в двух номерах, гонорар получен, Аким был непьющий, и они не обмывали публикацию. Редактором был прозаик Мирнов, и он намекал, что надо обмыть, но с ним она меньше всего желала бы выпить. Он был одним из тех пошляков, рассказывающих о своих связях, которых Ксения презирала. Ей удалось избежать пьянки.
Скоро кончался срок ее временной работы в редакции. К ней в приемную изредка заходил Аким, иногда просто так, иногда с мелкой просьбой. Перевод уже вышел в двух номерах, гонорар получен, Аким был непьющий, и они не обмывали публикацию. Редактором был прозаик Мирнов, и он намекал, что надо обмыть, но с ним она меньше всего желала бы выпить. Он был одним из тех пошляков, рассказывающих о своих связях, которых Ксения презирала. Ей удалось избежать пьянки.
Как-то в приемную зашел Аким, и она почему-то поделилась с ним своей неприятностью, что ей надо искать работу.
Я тебе помогу, ты замечательный редактор, а у меня друг директором в издательстве «Жазушы», я тебя порекомендую. Сегодня же переговорю с ним, мы гуляем по вечерам по аллейке рядом с домом. Я тебе позвоню.
Ой, спасибо. Век буду благодарна.
На следующий день он позвонил и сказал, что все устроилось, пусть она ждет звонка. Ей позвонила лично заведующая переводной редакцией Фарида Тулегеновна Жанузакова и пригласила зайти с документами по поводу работы. Ксения, не теряя времени, отправилась в самое крупное издательство в Казахстане.
Сначала Ксения зашла к директору, представилась. Он поднялся ей навстречу: Так вот вы какая, Ксения Кабирова. Вы не похожи на казашку.
На что Ксения ответила: У меня фамилия мужа, а он татарин.
Мусаев: Ясно. Аким так вас нахваливал, оказывается, вы давно знакомы, что я решил взять вас на работу без испытательного срока. Не сомневаюсь, что вы справитесь. Фарида Тулегеновна вас ждет.
Ксения вежливо поблагодарила: Спасибо, я не подведу Акима и вас.
Мусаев ей понравился. Приятный мужчина, в зрелом возрасте за сорок пять, вполне человечный.
От директора она направилась в переводную редакцию. Вошла в большую комнату. Из-за стола поднялась невысокая женщина, дорого, но безвкусно одетая, с не очень приятным лицом.
Фарида представила вошедшую: А вот и наша будущая новая сотрудница, прошу любить и жаловать: Ксения Анатольевна Кабирова. Она, правда, не филолог, но, наверное, грамотная, раз директор ее взял на работу, это была первая колкость в адрес неизвестно откуда появившейся Кабировой.