Серебряный бумеранг - Андрей Бондаренко 4 стр.


– Конечно, конечно, – потерянно проговорила Анхен.

Он с удовольствием отметил, что щёки девушки слегка порозовели, а взгляд стал гораздо менее уверенным.

– Знаете что, милая Анхен, – Денис решил проявить благородство. – Мне очень нужна ваша помощь.

– Всё, что угодно! – горячо заверила девушка, преданно заглядывая ему в глаза.

«А ведь, похоже, что она действительно в меня втюрилась!», – недовольно (или – довольно?) усмехнулся про себя Денис…


Представление было разыграно как по нотам: с чувством, толком и расстановкой. Через два дня после своего внезапного заболевания Денис был выписан из больницы, ходил по Лонгьиру стариковской шаркающей походкой, весь бледный и несчастный из себя, жалуясь каждому встречному и поперечному на головокружение и общую слабость.

А ещё через недельку, во время празднования в Офицерском клубе дня рождения герра фрегаттенкапитана, он незаметно для окружающих проглотил круглую розовую таблетку, вручённую ему накануне напарницей.

Последствия не заставили себя долго ждать: обильная рвота – прямо за праздничным столом, несимпатичные судороги, сдёрнутая на пол скатерть, разбитые фужеры и тарелки, опрокинутые бутылки с дорогими коллекционными винами, и, в качестве достойного финала, глубокий обморок, сопровождаемый разбитой до крови головой.

Неприятны были Денису такие дешёвые фокусы, да ничего не попишешь: интересы дела, как известно, превыше всего…

На следующий день дверь его палаты приоткрылась, и в образовавшейся щели показалась физиономия Лукаша Пушенига.

– Входите, дорогой оберштурмбанфюрер, входите! – усталым и недовольным голосом попросила Анхен, изображая из себя усердную сиделку, честно продежурившую у постели больного всю долгую ночь.

Скрипя кожаными ремнями, вошёл Лукаш – в чёрной эсэсовской форме, слегка смущённый и неуверенный, будто готовый к очередной показательной выволочке, которая и не заставила себя долго ждать.

– Как же так, герр Пушениг? – горестно воскликнула девушка. – Вы же обещали мне – внимательно присматривать за сеньором Рамосом, заботиться о его пошатнувшемся здоровье. Ведь обещали?

– Да я… Я ведь и присматривал…, – испуганно забубнил оберштурмбанфюрер, приветственно подмигивая Денису, игравшему роль недавно ожившей египетской мумии – с узенькими щёлками-глазами и длинным носом, сиротливо торчащим из белоснежного кокона бинтов.

Анхен, вне себя от праведного гнева, вскочила со стула, и, картинно уперев руки в бока, перешла в незамедлительное наступление:

– Присматривали? Безобразная попойка – это, называется, «присматривали»? У дона Оскара организм ослаблен сильным пищевым отравлением, на лицо первые явственные признаки цинги. А вы? Чем его кормили на вчерашней вечеринке? Недожаренной жирной оленятиной? Жирнющей тресковой печенью? А, алкоголь? Ему же сейчас нельзя пить ничего крепче светлого пива! Да и то, не больше одной кружки в сутки! Что это вы отвернулись в сторону? Стыдно стало? Всё, беру судьбу и здоровье сеньора Рамоса в свои руки! Говорят, у вас здесь есть небольшой природный «санаторий»? На острове под милым названием «Змеиный»? Расскажите мне про это место!

Лукаш Пушениг был откровенно рад представившейся возможности заработать у строгой врачихи прощение, поэтому стал докладывать очень подробно и доходчиво, будто бы отвечая на вопросы важного и заслуженного генерала:

– Змеиный – самый южный остров архипелага. Там установился свой собственный микроклимат. Из земли повсеместно бьют серные горячие гейзеры, есть и целебные минеральные источники самого различного состава. До войны там располагалась английская научная база, с тех пор там осталось несколько сборно-щитовых домиков – со всеми элементарными удобствами. Вот. Иногда, чаще всего летом, мы отправляем туда для поправки здоровья команды слабосильных солдат, заболевших офицеров. Но сейчас там никого нет. Не сезон.

– Далеко от Лонгьира до этого острова?

– Совсем нет, четыре часа хода на моторной лодке. Если, конечно, нет сильного тумана.

– На лодке – по морю? А это не опасно?

Пушениг смущённо почесал в затылке:

– Извините, доктор, я ведь человек сухопутный – до мозга костей. Это не просто лодки, а очень большие лодки…. Морские ребята их иногда баркасами называют, иногда – мотоботами. Попробуй, разберись…

Анхен, словно о чём-то усиленно раздумывая, заходила по палате туда сюда, а оберштурмбанфюрер обеспокоено наблюдал за этими её манёврами, ожидая очередной неприятности. Денис же продолжал безвольно пялиться в белый потолок.

– Вот что мы сделаем! – объявила, наконец, юная красавица, облачённая в медицинский халат, плотно обтягивающий её ладную фигурку. – Через некоторое время дон Оскар пойдёт на поправку и сможет самостоятельно ходить. Вот тогда, герр оберштурмбанфюрер, вы и выделите нам с сеньором – представителем доблестного генерала Франко – такую «моторную лодку». Я заранее соберу всё необходимое, доставлю больного в этот ваш «санаторий» с серными гейзерами и минеральными источниками, лично за три недели подниму больного на ноги. Ради такого случая возьму в Управлении очередной отпуск, уже два года не отдыхала толком…. Дадите вы нам хорошую, очень большую лодку – с надёжным, очень большим мотором?

– Конечно же, дам, дорогая фройляйн! – горячо заверил Пушениг девушку. – И со сборами помогу, продовольствие необходимое выделю, и двух надёжных охранников предоставлю…

– А вот последнего – не надо! – неожиданно заволновалась Анхен.

– Почему же?

Бойкая докторша неожиданно засмущалась, густо покраснела и уставилась в пол, нервно крутя верхнюю пуговицу своего халата.

– Видите ли, герр оберштурмбанфюрер.… Даже не знаю, как вам объяснить… Дело в том, что сеньор Оскар Рамос сделал мне предложение, – продемонстрировала Пушенигу свою изящную правую ладошку с тоненьким золотым колечком на безымянном пальце. – И я, тщательно взвесив все «за» и все «против», данное предложение приняла…. С сегодняшнего дня мы с сеньором помолвлены!

От неожиданности Денис даже закашлялся, мысленно возмущаясь: – «Ну, надо же предупреждать, чёрт побери! Тоже мне, артистка больших и малых сцен! И колечко, комедиантка, припасла…».

Дождавшись, когда Денис откашляется, оберштурмбанфюрер встал, браво щёлкнул каблуками и склонился в церемонном полупоклоне:

– Примите мои самые искренние поздравления, сеньор Рамос! И вы, фройляйн Мюллер! Очень рад за вас и всё такое…. Офицеры гарнизона, без сомнения, незамедлительно подготовят свои скромные подарки. Но, всё же, мне будет спокойнее, если двое моих людей будут сопровождать вас в этом романтическом путешествии…

– Милый, милый Лукаш! – на прекрасных глазах девушки навернулись крупные слёзы. – Как же вы не понимаете? Ведь это будет не просто – романтический вояж…. Это будет наше с сеньором свадебное путешествие. Понимаете? Свадебное путешествие! Мы не намерены ждать окончания всех этих глупых и формальных процедур…. Зачем же нам эти два любопытных дуболома? Избавьте, право…


Все последующие за этим шесть дней Денис без устали принимал десятки поздравлений и сотни дружеских шутливых советов, а уважаемая фройляйн Анхен была завалена цветами, правда, сугубо геранью и фикусами в горшках. Где же на Шпицбергене во второй декаде апреля достать розы, тюльпаны и гвоздики?

Их отплытие также сопровождалось приличным ажиотажем: порядка сорока офицеров гарнизона – в сопровождении своих серьёзных жён и легкомысленных подруг – столпились ранним апрельским утром на узком молу причала, крича всякую поздравительную чушь. Пришлось даже – для полной достоверности происходящего – несколько раз крепко поцеловать предполагаемую невесту на глазах почтеннейшей публики. Целовалась Анхен совершенно неумело, но очень самозабвенно, Денис даже разволновался немного…

Отзвучали выстрелы из бутылок с французским шампанским, были сказаны все тосты и напутствия, уверенно затарахтел мощный двадцатисильный подвесной мотор, приземистый одномачтовый баркас, щедро нагруженный разнообразным грузом, шустро побежал по спокойным серым водам фьорда.

Естественно, остров Змеиный с его горячими гейзерами и целебной минеральной водой был здесь совершенно не причём. Через два с половиной часа они вышли из фьорда в открытое море, и пошли на север – вдоль низкого берега острова Медвежий. Идти здесь было уже гораздо труднее: боковые злобные волны настойчиво бились в правый борт, пытаясь направить баркас прямо на чёрные береговые скалы, рука, держащая руль, немела через каждые десять минут, требуя отдыха и замены…

Уже под вечер, использовав треть запаса бензина, они пристали к берегу в устье бывшей Синей «реки». Денис тщательно закрепил лодку к прибрежным камням и метнул вверх стальной якорь-кошку с привязанным к кольцу прочным тросом. Якорь с первой же попытки прочно зацепился наверху за что-то невидимое.

Денис за полторы минуты ловко вскарабкался на крутой пятиметровый обрыв, достал из кармана верёвочную лестницу, придавил её верхнюю планку двумя надёжными валунами, сбросил основное тело лестницы вниз. Со звонким треском лестница развернулась, вскоре запыхавшаяся Анхен, одетая на этот раз в штаны спортивного покроя, походную брезентовую куртку и высокие армейские ботинки на толстой подошве, показалась из-за края обрыва.

– Как красиво! – восторженно известила напарница, оглядываясь по сторонам, и тут же громко взвизгнула: – Ой, Оскар! Тут же белые медведи! Они же нас сейчас слопают!

Действительно, метрах в пятидесяти-шестидесяти от них расположились два молодых белых медведя, похожих друг на друга – как две капли воды. Впрочем, животные вели себя очень мирно и дружелюбно: смешно и приветливо поводили чёрными кожаными носами из стороны в сторону, негромко урчали что-то мягкое и успокаивающее.

У Дениса с белыми медведями за девять месяцев его странствий по горам и долинам Шпицбергена сложились очень странные отношения: он с первой встречи сразу понял, что эти звери ему совершенно не опасны, медведи же, со своей стороны, всегда демонстративно выражали своё дружелюбие, а, иногда, и подобострастие. Денис знал – на уровне шестого чувства – что происходит всё это благодаря маленькой халцедоновой фигурке медвежонка, которую он всегда носил с собой. Непростая такая фигурка, вырезанная очень много лет назад алтайским шаманом Агафоном…

Только один раз произошёл неприятный сбой. Сразу стало понятно, что бредущий ему навстречу белый медведь был другим: какой-то очень уж длинный и худой, шерсть – почти жёлтая, голова – непривычно маленькая, зверь рычал утробно и как-то «не так». Что ж, бывает, что и среди людей индивидуумы встречаются – не приведи Бог. Не признающие никаких законов и правил…. Денис тогда без колебаний и раздумий вытащил из другого кармана своей куртки чёрный базальтовый свисток, подаренный ему несколько лет назад сослуживцем Ником Ивановым (Никита нашёл эту необычную штуковину в каком-то древнем карибском подземелье), дунул. Сложилось устойчивое впечатление, что странный медведь словно бы «пришёл в себя»: встал на задние лапы, начал кланяться, словно извиняясь за что-то, потом развернулся на сто восемьдесят градусов и поспешно затрусил прочь.

Вот и эти медведи были совершенно не опасны. Но Денис знал, что до конца ему Анхен не поверит и будет сильно нервничать. Поэтому он достал из кармана чёрный свисток и с неохотой дунул в него – совсем и несильно. Приветливые мишки тут же заметно вздрогнули, будто бы получили по хорошей затрещине, и, постоянно оглядываясь и обиженно ворча, ушли вверх по Синей долине.

Денис несколько раз по верёвочной лестнице спустился-поднялся в лодку и обратно, вытащил на берег необходимые для ночёвки вещи, из сухого кустарника и мха развёл яркий костёр, и, поручив Анхен приготовить ужин, разбил под замшелым выступом древней скалы просторную брезентовую палатку.

Он молчал, размышляя о деталях предстоящей операции, Анхен тоже была непривычно тиха и задумчива.

Только в самом конце скромного ужина, прихлёбывая из белой эмалированной кружки, украшенной чёрной свастикой, крепкий чай, девушка очнулась от своих дум и нерешительно спросила:

– Мы что же, будем спать в одной палатке?

– В одной, – невозмутимо подтвердил Денис. – Только в разных спальных мешках. А ещё между нами будут лежать раскалённые камни.

– Это как? – недоверчиво поинтересовалась Анхен.

Денис, молча, пододвинул к догорающему костру ведёрко из матовой нержавейки, специальной железной лопаткой вынул из загадочно мерцавших углей несколько разогретых до красна камней, сложил их в ведро. После этого он – на пол палатки, между двумя спальными мешками – положил большой плоский камень, на который водрузил пышущую жаром посудину и объявил:

– Приглашаю вас ко сну, милая фройляйн Мюллер!

Уже сквозь сон Анхен едва слышно проворковала:

– Спокойной ночи, дорогой жених!

Показалось, или в её голосе действительно прозвучали нотки сожаления?


После завтрака они пошли на разведку. Середина Синей долины, через которую многие века протекал могучий ледник, была идеально гладкой и ровной. Пройдя по долине метров пятьсот, Денис достал из кармана рюкзака уровень, приложил его к горизонтальной поверхности. Вскоре крохотный пузырёк воздуха в приборе замер ровно на середине шкалы. Денис удовлетворённо кивнул головой и указал рукой на правый скалистый склон долины:

– Это они и есть, наши карстовые пещеры. Подземные воды растворили горные породы, содержащие гипс, вот и образовались всякие выемки и ниши.

В склоне насчитывалось порядка двадцати нешироких рваных дыр. Денис зажёг специальный армейский факел, негаснущий на ветру, протиснулся в крайнее отверстие. Нормальное помещение: метров пятнадцать квадратных, не считая узких боковых ответвлений, непригодных для движения, да и высота была комфортной – больше двух с половиной метров.

– Подойдёт! – решил он.

– А почему именно эта пещера? – поинтересовалась Анхен.

– Потому, что крайняя. Её исчезновение не будет глаз резать, да и маскировать заложенный выход легче…. Ладно, отставить все разговоры! Сейчас всё необходимое притащим сюда и будем меня старательно замуровывать…

За три часа они перетащили и сложили в выбранной каверне двадцатидневный запас продовольствия, канистры с водой и сладким чаем, кинокамеру, фотоаппарат, оружие (браунинг и карабин), патроны, несколько гранат, прочее – по мелочам.

– До трёх четвертей по высоте вход заложим вместе, замаскируем. Потом я перелезу внутрь, а вы, Анхен, всё до конца доделаете сами, замаскируете, приберётесь, – сообщил Денис.

– Как, прямо сейчас? – опешила девушка. – Я думала…

– Что же вы думали?

– Ну, не знаю.… А почему – сегодня? Почему – не завтра?

– Анхен, мы же с вами уже говорили про это, – он старался быть максимально мягким и терпеливым. – Если интересующий транспорт прибудет сюда через неделю, то разведчики могут объявиться в любой момент…. По логике – дня через три, но могут и раньше. Поэтому, давайте покончим с лирическими отступлениями, как вы сами любите выражаться, и приступим непосредственно к делу…

Денис из соседней каверны натащил целую гору обломков гипса, стал умело выкладывать из них ровную стену, замуровывая проём. Анхен внимательно наблюдала за его действиями.

– Выбираем наиболее ровные и крупные куски гипса, – дотошно инструктировал он свою напарницу. – Из этой бутыли на очередной камень наносим маленькую каплю специального клея, вставляем в кладку. Будьте очень внимательны и аккуратны, клей схватывается намертво всего за две с половиной секунды…

Назад Дальше