– Ты выглядишь очень крутым байкером… – Она запнулась.
– Правда? – Он нисколько не смутился. – Наверное. Но я не из «Ангелов ада»[1] или кого-то в их роде, если ты об этом.
– А ты принадлежишь…
– К спортивному клубу? – спросил он, откидываясь на спинку кресла. – Времени нет пока на такие вещи. Изредка катаюсь с парнями, но вообще я сам по себе. Люблю сесть и мчаться куда глаза глядят – в этом-то и состоит достоинство мотоцикла. Как-то, когда я был помоложе, целых восемнадцать месяцев колесил по стране – с рюкзаком и спальным мешком. По дороге встречал много других таких же ребят, иногда мы группировались и какое-то время ехали вместе, останавливались на привал, а потом я снова двигал дальше один. Тогда я много узнал о байках и о людях, которых байки привлекают.
– Целых восемнадцать месяцев! – изумилась Касси.
– Ну да. Это было классно. В этой стране есть на что посмотреть. Особенно если ты на мотоцикле. Ты читать любишь?
– Так… В основном женские романы.
– Есть такая книга – не женский роман, но вещь хорошая. «Дзен и искусство управления мотоциклом». Там пытаются объяснить чувства, которые байкеры испытывают к своим аппаратам, их любовь к свободе и простору, притягательность дороги и ощущения в целом.
Касси засмеялась:
– Я знаю любителей гольфа, которые считают, что загнать мяч в лунку – это высокодуховный акт. Но ведь это всего лишь мячик, который гоняют клюшкой по поляне.
Он приподнял бровь.
– Ты когда-нибудь ездила на мотоцикле?
– Я их ненавижу. Самые тяжелые пациенты, которые попадают к нам, – байкеры.
– Это верно, – признал он, – если кто сел за руль навеселе или сам не позаботился о своей безопасности – этих мне даже не так жалко, как следовало бы. Но байкеры, которых сбивают потому только, что они более уязвимы, чем автомобиль, идут на осознанный риск. Мы это понимаем. Езда на мотоцикле – это настолько исключительный опыт, что люди готовы рисковать. Вокруг нас нет ни металлических стенок, ни надувных подушек. Это не танк. Надо уметь реагировать, быстро принимать решения. Ну и аппарат должен быть в порядке. – Он улыбнулся. – А если ты пассажир, надо, чтобы за рулем был умелый драйвер. – Он замолчал и отхлебнул кофе. – Так ты ездила когда-нибудь на мотоцикле? – повторил он вопрос.
Она покачала головой.
– Кто знает? Может, как-нибудь я тебя прокачу.
– Я… э… не уверена.
– Никогда не говори «никогда».
Это было совсем не похоже на Уолта, в перерыв полтора часа пить кофе, тем более с хорошенькой девушкой. Они так приятно провели время, разговаривая то о езде на мотоциклах, то об уходе за пострадавшими в авариях. У Уолта не было никаких других увлечений, кроме мотоциклов, и он так любил свою работу, что никогда не стремился сократить рабочий день. Они выяснили, что любят читать. Он предпочитал мужскую литературу, она дамскую. Прежде чем уйти из магазина, они заглянули сначала в ее секцию, затем в его. Каждый приобрел по парочке книг – и Уолт купил ей экземпляр «Дзен и искусство управления мотоциклом». При расставании оба признали, что приятно провели время. Он предложил, чтобы она звонила ему в салон, если ей захочется снова попить кофе или просто пообщаться. Ему хотелось, чтобы она позвонила. Она не дала ему свой телефон, и он не спрашивал, помня о ее недавнем печальном опыте.
После ее ухода он позвонил младшему брату Кевину, полицейскому.
– Ты сегодня дежуришь? – спросил Уолт.
– Да, в два часа заступаю, а что?
– Дело вот какое. Была у меня тут одна история, о которой я тебе не рассказывал…
– Господи, неужели ты во что-то вляпался?
– Нет! Дослушай сначала. Вот что было. Я тут пару недель назад выходил из бара и услышал, как в одной из машин на стоянке кричит женщина, а сама машина вся ходуном ходит. Я разглядел на переднем сиденье пару. Девушка явно сопротивлялась, и я решил посмотреть, в чем дело. Стукнул в окно, мужик опустил его на сантиметр и велел мне проваливать, но я успел увидеть, что сиденье откинуто, а он ей зажимает рот. Ну, я разбил окно и вытащил ее.
– Ты разбил окно? – переспросил Кевин. – Так ты тогда поранил руку?
– Да. Маме об этом лучше не говорить.
– Он подал на тебя иск? За разбитое окно?
– К сожалению, нет! Он спасся бегством. У девушки – очень хорошая девчонка, кстати, – было с ним свидание. До этого они один раз пили кофе, разговаривали по телефону, и она решила встретиться с ним в баре, чтобы не приглашать домой. Из осторожности, полагаю. Она была в шоке, поэтому я напоил ее кофе и дал визитку на случай, если ей понадобится, чтобы я подтвердил всю историю. Он собирался ее изнасиловать.
– Ты в этом так уверен?
– Ну, может, он просто хотел невинно поцеловать ее, а она визжала изо всех сил и брыкалась так, что чуть не перевернула «тахо». Но ты, пожалуй, прав – он хотел поговорить о греческих философах, а она, к несчастью, оказалась немножко необщительной…
– Да ладно, ладно. Чем я-то могу помочь?
– Я с ней виделся сегодня. Она заглянула, чтобы сказать спасибо. Она с тех пор его не видела и вообще хочет поскорее обо всем забыть.
– Ну и?..
– Я думаю, нам стоит выяснить, кто он.
– Нам? Я все же не твой карманный полицейский, братец.
– Я запомнил номер его машины, начальник. И естественно, модель. Она, видишь ли, медсестра в отделении экстренной помощи, а он ей представился парамедиком. Чтобы она считала его своим, понимаешь? Но один ее друг-парамедик проверил и не нашел его. Может, это псих, который знает, за какие веревочки дергать, чтобы женщина потеряла бдительность?
– Ага, я, кажется, понял. Ты хочешь с ним разобраться?
– Нет, дело не в этом. Просто хочу знать, кто он. Для безопасности. А ты – как коп – мог бы проверить, не было ли с ним прежде проблем в нашей округе. Вдруг окажется, что у него это уже не в первый раз? Может, мне стоит официально заявить о том, чему я был свидетель? Потому что я в самом деле видел что-то нехорошее. Или лучше тебе поговорить с самой девушкой? От нее услышать всю историю про этого слизняка… – Он перевел дыхание. – В общем, ты мог бы проверить.
– А почему эта твоя медсестра сама сразу же не обратилась в полицию?
– Говорю же, она перенервничала. Сказала просто, что хочет все забыть. Но сегодня, пока мы пили кофе, она рассказала, что звонила в полицию и оставила сообщение, что ее едва не изнасиловали и что она имеет, возможно, интересную информацию. Ей никто не перезвонил. И раз она все-таки обратилась, и никто не отреагировал, я решил, что пора вмешаться, и вот звоню тебе.
– Вероятно, это оттого не отреагировали, что тут нет состава преступления, разве что ты разбил ему окно.
– Может, не стоит ждать, пока произойдет преступление? – произнес Уолт несколько запальчиво. И добавил уже спокойнее: – Она много раз осматривала жертв насилия в своей больнице, и, оказывается, даже если женщина вся избита и истерзана, негодяя трудно припереть к стенке. А тут, к счастью, до этого не дошло, хотя она отлично понимала, что он собирался с ней сделать. Я предложил ей позвонить тебе. Чтобы ты сказал свое мнение.
– Не думаю, что тут что-то можно сделать.
– Но это была явная попытка, – с нажимом произнес Уолт. – А если бы это случилось с женщиной, которой не повезло, и в ее случае, когда она кричала и вырывалась, из бара не вышел здоровенный парень – что тогда?
Кевин помолчал.
– Проверить я, конечно, мог бы. Пусть твоя девушка пока никуда не уезжает. Но обещать тебе ничего не стану. Это вообще-то не по правилам.
– Но ты сможешь назвать мне хотя бы его имя?
– Имя – да, пожалуй.
– Значит, договорились. Никто не узнает, что ты мне скажешь. Я мог бы разыскать его другим путем, но…
– Почему же ты тогда это не сделал?
– Потому что, Кевин, если он уже и прежде нападал на женщин, знать об этом следует не мне, а полиции. Я прав?
– Да прав, прав, – вздохнул Кевин.
– Но если я захочу поискать его сам, то будь готов – на тот случай, если он снова ее побеспокоит, – будь готов принять меры. Его имя тут и пригодится. В общем, я тебе – эту историю, ты мне – имя. Все!
– Поклянись, что не приблизишься к этому типу. Пальцем к нему не притронешься.
– Клянусь. Не приближусь, не притронусь.
– Хорошо, говори данные.
– Похоже, я стал твоим тайным осведомителем, – улыбнулся Уолт в трубку и назвал марку машины, модель и номер.
– А в лицо ты его запомнил?
– Да! Я сначала видел его в баре, и видел, как они уходили вместе. Я его узнаю. Рост – метр восемьдесят два, шатен, глаза карие, подбородок острый… Волосы достаточно длинные, чтобы было что причесывать. Ты понял? Не совсем короткая воинская стрижка, но и не закрывает воротник. Стильная такая.
– Хорошо. Возможно, позже мне понадобится также и ее имя и телефон.
– Я не мог узнать это с бухты-барахты. Я даже фамилию ее не знаю. Знаю только имя и то, что она медсестра экстренной помощи. Думаю, ты легко ее отыщешь. Я не уверен даже, что вообще снова ее увижу, – сказал Уолт. – Но я дал ей визитку с рабочим и домашним телефонами на случай, если вдруг ей понадоблюсь. Симпатичная девушка. Сразу видно, что хорошая. Старается помогать людям. А этот паскудник хотел ее обидеть. Такие вещи спускать нельзя.
Кевин засмеялся на том конце трубки:
– Кто бы мог подумать, что ты – тот самый добрый самаритянин.
– В этом и штука. Невозможно угадать, с кем имеешь дело, так ведь? Вот взять эту девушку. Она никогда бы не пошла с таким, как я, но парень, которого она считала безобидным, как котенок, оказался подонком.
Четвертой в компании закадычных подруг была доктор Бет Хэлсли. Сначала Бет стала слушательницей подготовительных курсов при медицинском колледже, потом окончила медицинский институт и в конце концов стала женским доктором. Она была из тех студентов, кто щелкает тесты как орешки. В теле модели жил недюжинный ум.
В институте она была самой красивой девушкой, но не пользовалась популярностью – ее считали высокомерной. И ошибались. Просто она была задумчивой и быстро начинала скучать. Она тоже была капитаном болельщиков, как Джулия, Касси и Марта, но еще и отличницей, гимнасткой, чемпионкой по шахматам и председателем научного клуба. Она почти никогда не встречалась с мальчиками – они скоро вообще стали бегать от нее как от чумы. Она отпугивала поклонников. А женское лукавое искусство флирта было ей и вовсе неведомо.
Но девочки – Касси, Джулия и Марта – в ней души не чаяли, любили ее, понимали и во многом ей завидовали. Бет определенно добилась успеха, и, когда она окончила курсы, а потом институт, подруги были тут как тут и громче всех ее поздравляли. А теперь, когда она перевелась в Сакраменто в маленькую женскую клинику, они ходили к ней на прием с женскими и другими проблемами.
Утром Бет позвонила Джулии:
– Только не падай в обморок, но сегодня я смогу на пару часов вырваться из больницы. Я уже позвонила Марте и Касси, и мы договорилась вместе пообедать. В двенадцать у Эрнесто. Ты как, придешь?
– Гм… Всяких дел сегодня по горло, но я постараюсь, – ответила Джулия.
– Постарайся! – сказала Бет. – Я страшно соскучилась. Мы уже месяца два не виделись.
Джулии невыносима была мысль, что она пропустит обед с подругами. Но она не могла себе его позволить! К тому же это утро выдалось очень напряженным. После приступа утренней тошноты Джулия два часа перебирала счета, решая, который из них оплатить в первую очередь. Ее желудок еще до конца не успокоился, и вот пожалуйста, ее вырвало прямо на собственные туфли. Вооружившись бумажными полотенцами, которые она старалась экономить, Джулия принялась вытирать. Пока она стояла на четвереньках, Тесс лизнула ее в лицо, и тошнота снова подкатила… В общем, туфли пришлось отмывать на заднем дворе из шланга, и жалко их было до слез. Если бы не полное отсутствие денег, им самое место было на помойке.
Когда она посадила детей в машину, чтобы отвезти Джеффи в летнюю группу, мотор не завелся. Пришлось звать на помощь маму, толкать машину, и, слава богу, это сработало. Завезла Джеффи и поехала в магазин запчастей, покупать аккумуляторную батарею. Из трех кредиток только одна прошла. Похоже было, что счета, над которыми она корпела, так и останутся неоплаченными. Потом она отвезла младших детей к бабушке, часа на два, чтобы присоединиться к подругам. Джулия решила, что извинится и скажет, что уже пообедала, но не могла пропустить встречу, и закажет чашку чая со льдом. Когда она снова села в машину и открыла сумку, чтобы достать ключи, то обнаружила, что мама засунула ей в кошелек двадцать долларов.
И Джулия снова расплакалась.
– Это из-за беременности, – бормотала она, вытирая глаза. Но это было также из-за вечного безденежья, из-за неоплаченных счетов, из-за угрозы отключения электричества – вот будет позор! И еще мама то и дело сует ей двадцатку из жалости.
У Джулии был старший брат, Брэд. В колледже он встретил девушку, обручился и через год после того, как устроился на непыльную работенку в Объединенную ассоциацию пенсионеров, женился. И только после этого подыскал себе другое местечко, в Ассоциации по обеспечению пособий для военнослужащих, еще более тепленькое. Потом супруги решили, что могут позволить себе детей, и, как многие их друзья, держали это дело под полным контролем. Пока они пользовались противозачаточными средствами, детей не было, как только перестали пользоваться, дети появились. В тридцать два года Брэд и его жена Лиз имели трехлетнего мальчика и годовалую девочку и сделали вазэктомию.
Как все не похоже на Джулию и Билли! Когда они поженились девятнадцатилетними, она уже ждала ребенка. Билли работал и учился и получил диплом только в двадцать четыре года, когда Джеффи исполнилось четыре. Если бы все вышло, как они хотели, второго ребенка они родили бы не раньше, чем Джеффи исполнилось десять. Они были еще так молоды, связаны ссудами на обучение, низкооплачиваемой работой. Конечно, они предохранялись, вот только одной-единственной ночью забыли и о презервативе, и о пилюлях, очень уж распалились, как в лихорадке. Всего один-единственный раз, и даже не в рискованные дни цикла. И вот – привет, Клинт! Клинт родился, когда Джеффи еще ходил в садик, а Билли только-только начал работать в пожарной охране. А на следующий год – Стефи! Бет сказала, что, видимо, колпачок оказался не вполне того размера.
Билли понимал важность учебы и учился в ожидании вакансии в пожарном депо. Пожарным он собирался стать лет с шести, это была мечта детства. И работа была хорошая, со многими льготами и приличной пенсией. Но когда у тебя трое детей, куча счетов и неработающая жена, жизнь далеко не проста. Если бы его еще влекла какая-то другая профессия, то для человека с образованием открывалось неисчерпаемое поле возможностей, но на своей работе он спасал людей и утолял свою жажду приключений, а это для него было важнее всего остального.
Родители Джулии были добрыми и терпеливыми людьми, и все же она чувствовала, что разочаровала их тем, что так рано вышла замуж, родила троих детей, еще не достигнув тридцати лет. Их сильно беспокоило, что они с мужем не справляются с растущими расходами. И их материальное положение обещало выправиться ох как не скоро. Родители то и дело совали ей деньги, в которых Брэд, например, не нуждался, оплачивали футбольную секцию Джеффи, летнюю группу и всякое такое, и Джулия скрывала это от Билли. Занимательные игрушки, с которыми играли дети, тоже поступали от бабули и дедули, реже от дяди Брэда. Джулия холодела от мысли, что надо будет сообщить матери о новой беременности. Она спросит: «А как же вазэктомия, ведь вы собирались?» И в самом деле – как же? Билли, правда, хотел сделать, но все откладывал – немного нервничал, что врачи полезут в его семенники. Словно забыл, сколько возникает проблем, если делаешь ребенка за ребенком при смехотворном заработке. Она поставила спираль, и вроде бы обезопасилась до тех пор, пока он не соберется окончательно. И вот вам – снова беременна!