– А я предупреждал, что он начал страдать депрессиями! Месяцами! – прервал его человек в странных очках, тыча пальцем в обречённого. Тот явно силился что-то сказать, двигая мышцами лица. Глаза ни секунды не оставались на месте.
– И ты, ублюдок, решил сбежать от возмездия. – Старший с ненавистью глянул на уже скорчившегося от ужаса привязанного к стулу. – Мало ли к чему мы приходим в конце жизни. Все к чему-то приходят. – Он перевёл взгляд на сидящих за столом. – Но выполни то, под чем подписался! – Председатель снова взял лист и потряс им перед собой. – А если отказываешься, прими смерть. Лютую. Таков порядок. Никому, – он пристально посмотрел на Сергея, – никому не позволено нарушать договор! – И, обведя взглядом стол, прошипел: – Только однажды, помните того, с розой?
– Но тогда не было ничего подписано, не было требований, ваша честь! Мы брали обязательства в одностороннем порядке!
– Именно. Именно в том и отличие. Потому и впустую, – уже задыхаясь от гнева, прохрипел старший. – А этот, – человек в глубине зала вдруг судорожно заёрзал, – позволил себе неслыханное.
И что же? В момент свершения справедливости, в самый момент возмездия всё рушится! – Он снова вперил взгляд в Сергея. – А значит… ну!
Все напряглись.
– Прецедент! – выпалил человек с красным платком в нагрудном кармане, и капли пота выступили на его лице. Старший недовольно махнул рукой.
– Предательство! – испугавшись сказанного, тихо проговорил сидящий слева.
– Среди нас? Исключено! Невозможно! – раздались голоса.
– Кого предавать-то? Всё давно предано! – перебил председатель. – Осталось только себя. Но и закон вам известен! Вспомните того, у Врубеля на картинах. Чем кончил? Или отшибло всё? – Тон снова стал угрожающим. – Других предать невозможно, только себя, – выдавил он. – Нет, я всё-таки заставлю вас перечитать книгу Летавра, – его зубы заскрипели.
– Сбой какой-то, может… – осторожно произнёс Роберт.
– Уже ближе!
– В шлюзе дыра! – воскликнул красный платок.
– Наконец-то! – Старший ударил со злостью рукой по столу. – Ненамеренное проникновение в событие. Я тогда сразу догадался. Помните, этот Лорно, писака. Предупреждал ведь, нет книжонки в условиях договора, так ведь убедил вас! Позволили напечатать!
– Вы несправедливы, ваша честь, – неожиданно вмешался тот, что слева. – Общим было желание вовлечь как можно больше этих тварей в оккультизм, эзотерику, ну и в наше прямое дело. И результат имеется. Одна передача об экстрасенсах скольких сбивает! И как платят нам организаторы с участниками! У них это прямо запрещено Библией! Не косвенно, как иное, а прямо! А современное искусство? Ублюдков, простите, ваша честь, «наших» становится всё больше и больше. Нельзя не замечать явной пользы. Так что ваша оценка не совсем справедлива, – уже тихо добавил он.
– Отчасти соглашусь, – голос старшего смягчился. – Но цена! Всё измеряется ценой. Напомню слова, с которых начинается книга. Они гласят…
– За всё надо платить! За всё надо платить! За всё надо платить! – заорали вдруг все, перебивая друг друга, словно горя желанием показать, что и они не только держали в руках ту самую книгу.
Главный одобрительным взглядом обвёл членов клана.
– А раз так, – снова начал он, – кто-то виновен и кто-то должен заплатить! Полную цену!
– Должен! Должен! – раздались голоса.
Все повернулись к Сергею. Он сидел ни жив ни мертв.
– Нет! Не с него. Мы даже коснуться его не можем пока… Возможно, это тот, кого мы ждём. От самого. – Задумчивый взгляд на секунду скользнул по гостю. Председатель вдруг резко повернулся к мужу Хельмы. Все с удивлением на лицах сделали то же самое.
– Как? Как такое могло случиться, Регонд? Как смогла вырваться она от тебя?
Тот опустил голову.
– Ты что, был ослеплён? Не видел? Я ведь предупреждал! Так? – Взгляд его перешёл на присутствующих. Те быстро закивали. Старший подался вперёд. – Ослепление значит одно! – уже заорал он. – Близость к свету!
Все вздрогнули.
– Забыл? – Он угрожающе прорычал:
«Но что женщина скажет мужчине, горящему страстью, Надо на ветре писать или на быстрой воде».
– Проперций? Ваша честь? – Сидящий слева подобострастно глянул на председателя.
– Гай Валерий Катулл, что родом из Вероны. Римлянин.
– Из наших? – не унимался левый.
Председатель зло посмотрел на него. Тот сник.
– И зять у него Гней Помпей? – спокойный голос Роберта разрядил обстановку. Старший кивнул.
– Так это стишок о непостоянстве женщин. В самую тему, – палец председателя уперся в соседа Сергея. – Да не в коня овёс.
– Осторожнее! У него ещё семь или восемь стихов «К Лесбии», – к чему-то выпалил Сергей, цепляясь за самую невероятную возможность помочь бедолаге.
– Мы и полагаем, наш парень… – с осторожностью прошептал красный платок, потирая руки.
– Вы не поняли, – перебил Сергей.
– Зарождение любви! – человек в стальной мантии вдруг рассвирепел и вновь ударил по столу ладонью. Свеча напротив погасла. – Даже один росток – гибель! Я слышал, она и сейчас где-то поблизости?
– Да, ваша честь. Её сегодня видели на скалах, – снова с готовностью откликнулся красный платок.
– Кто видел?
– Вот он, – и указал на гостя.
– В клетку жабу! Обратно в клетку! – зарычал главный.
– В клетку! В клетку! – одобрительно закивали остальные.
– Хорошо, – тихо проговорил муж Хельмы.
– Нет! Этим займутся уже они! – Председатель вытянул руку в левую сторону. – А тебе, Регонд, придется исполнить начало книги. Впрочем, издатель с рыжей бородёнкой из тебя лучше, чем исполнитель! Помнишь? Прошлый роман? – он усмехнулся и щёлкнул перстнями на пальцах, указывая на Сергея.
– А как же день рождения? Я ведь исполнил все! – в отчаянии закричал несчастный пленник из каюты двести восемнадцать. Никто даже не глянул в его сторону.
И тут двери скрипнули и в помещение, шаркая тапками, вошла исчезнувшая старуха. Сергей успел заметить пустой угол за минуту до этого. Та, что «состарилась здесь», как заметил вчера Роберт. В руках она держала поднос с огромным бокалом, наполовину заполненным красноватой жидкостью. Подойдя к столу, старуха поставила поднос перед Регондом.
«Да ты ещё и старушка-проклятушка!» – Сергей ошарашенно смотрел на происходящее.
– Вспомни, хорошо всё вспомни, Регонд. Это твоя, не чужая, а твоя кровь! Та, какой была она до подписания! – воскликнул главный. – Получи же своё обратно! Явор!
– Явор! Явор! Явор! – согласно закивали остальные.
Вдруг Сергей с ужасом увидел, как откуда-то сверху на них начали медленно опускаться белые балахоны. На всех, кроме соседа.
Старуха сжала ладонями бокал и поднесла к его губам. Регонд вздрогнул, тело, вибрируя, загудело, лицо перекосило от ужаса. Низкий гул, ширясь, заполнил помещение. По судорожным движениям головы было видно, что он старается отвернуться от рук старухи.
В этот момент балахоны с шелестом накрыли присутствующих. Кровь, разливаясь по щекам, потекла мужу Хельмы в рот. Он вдруг закачался. Глаза вылезли из орбит. Захлебываясь и тщетно стараясь выплюнуть содержимое бокала, мужчина сделал глоток, затем второй. Лицо его посинело, изо рта повалил сизый пар, одежда вспыхнула и начала тлеть. Расползаясь, сполохи быстро охватили всё тело. Ещё через мгновение почерневшая кожа на груди с треском лопнула, и кровь брызнула на стол. Регонд страшно закричал и, изогнувшись, дергаясь от судорог, запрокинул голову. Раздалось шипение, что-то ухнуло и тело рассыпалось на тлеющие лоскуты, которые падали на пол несколько секунд. Старуха захохотала. Наступила тишина. Балахоны шурша поднялись вверх.
– Все люди подписывают с нами договор. Даже те, кто становится одним из нас, – тяжёлый, глухой голос председателя, вползая в тишину, заставил Сергея начать соображать. Впрочем, соображать заставила ещё старуха, которая, что-то напевая, протирала стол. —
У каждого своя степень падения, – продолжал старший. – Одни подписывают бессознательно, другие по неверию или своими поступками. Не подозревая.
– Это… как? – выдавил Сергей.
– К примеру, песней… – уже повеселев, бодро ответил тот. – Помните, «кто кому в постели нужен, это секшн революшн…». Ах, какие слова! Какие слова! Думаю, вы понимаете, что просто так они в голову придти не могут. Требуется наша возмездная, – он ухмыльнулся и покачал пальцем, – помощь. А на бумажке, что на вечном хранении, вместо подписи – песня. Такие «революционеры» – наши ребята по бестолковости. Никакой особой ценности, так, солдатня. Кстати, что с ним?
– Готов, почти готов, ваша честь! – раздались голоса.
– А вот те, что осознанно делают это, так сказать, приходят к нам по родству душ, те другое дело. Хотя какие у нас души! – председатель захохотал. – Становясь с нами, и они гонят её прочь. Иногда душа просто так не уходит. Всё тянет к вам руки. Даже плачет. Тогда приходится помогать, – тяжелый вздох не вязался с презрительной гримасой и усмешкой. – Правда, при таком варианте что-то теряется, человек не совсем сливается с нами. Становится как бы слегка ущербным, неполноценным, что ли, – и кивнув на место, где только что сидел муж Хельмы, добавил: – Как этот. Но в нашем полку всем находится место. Есть и особо ценные экземпляры, превосходящие вас ещё там, на земле. Говорят, у них и души-то нет. Не видел, чтоб здесь они гнали кого-то. Некого. И договор подписываем не мы с ними, а они с нами, диктуя свои условия. Но ни слова о душе и там нет. Видимо, и впрямь это исчадия бездны мира, принявшие облик человеческий! Непостижимая, но великая участь! Непостижимая в высоте целей, великая в степени содрогания общества от одного лишь движения мыслей их. Скоро уж век как радуют нас. – Он замолк. Несколько секунд прошли в полной тишине. – Вот кто исходит от самого, наполняясь его мерцанием, заражая людей тленом гордыни! Пополняя окружение моё! – слова гулко отозвались под сводами. – Они и есть проводники недоступной истины смысла вашего существования! Камни, спасительно брошенные вам для священной башни знания и свободы! Не древа уже, а башни! И мы уже вместе становимся подвластны ему. Мы – служители гордой воли его! Великая в своём ужасе честь! – При этих словах старший поднялся, вытер со лба пот и некоторое время стоял, молча устремив отрешённый взгляд вверх. Никто не смел даже шелохнуться. Наконец он медленно опустился в кресло. Сергей почувствовал нарастающую слабость.
Прошло несколько минут. Подавленность присутствующих постепенно сошла на нет. Причина её так и осталась непонятной. Оглядев остальных, Сергей понял, что уже адекватно, если такое определение было уместно, оценивает обстановку, и тут же поймал на себе пристальный взгляд. Председатель не моргая смотрел на него, барабаня по столу пальцами левой руки.
«Геккон! Тот самый геккон! Только чёрный», – вспомнил Сергей, видя почему-то снова ощетинившуюся ящерицу.
– Не могу понять, понять тебя изнутри, – глухо пробормотал смотрящий. – Ну, да ладно, потом… терпит. Так что? Главное? – переведя глаза на привязанного к стулу мужчину, прохрипел он. Остальные замерли. – Кто-нибудь сомневается, что мы должны исполнить обязательства, даже если клиент нарушил договор? – угрожающе начал председатель.
– Так написано в книге Летавра, – тихо заметил сидящий слева. Все закивали.
– Даже если ему удалось исчезнуть больше чем на сто лет? – Все снова закивали. – Тогда начинайте бридж! Наш бридж! – Мантия грузно отвалилась на спинку стула. Сергей вздрогнул. Роберт достал карты и, не торопясь, что-то мурлыча себе под нос, начал раскидывать их всем, кроме Сергея.
– Что там по договору? Что мы ему обещали?
«Помощник» снова развернул лист бумаги:
– Золото, ваша честь. Очень много золота.
– И получит его всё! – старший захохотал. Все заулыбались, чувствуя развязку. – Что я придумал! – ухмыльнулся председатель, беря карты. Остальные последовали его примеру. – Помните Лумумбу?
– Как же, как же, – раздались голоса.
– Борец за свободу Африки, – бросил Роберт, глядя на своего знакомого. Сергей с недоумением посмотрел на него. Вдруг предчувствие, что он должен что-то сделать, предпринять именно в эту минуту, заставило его резко встать.
– А ему? Его услышать! Вы не хотите? – отчаянно громко сказал он, показывая на стул у чернеющей бездны. – Или здесь права только у вас? – Сергей был в отчаянии.
– Услышать? Обязательно услышим, – ухмыльнувшись, бросил главный. – Да вы присядьте, присядьте. Хотя для вас не это сегодня важно.
Молодой человек обессиленно опустился на стул.
– А как его убили? Борца за свободу. Кто помнит? – спокойно продолжил тот.
– Растворили в ванне с серной кислотой. Он просто исчез. Ничего не осталось, – разведя руками, вставил мужчина с красным платком.
– Чтобы паломничества не было, – поправил сидящий слева.
– Верно. Но вы забыли… впрочем, откуда вам это знать! – Старший снова захохотал. – Золото! Ни с чем на земле оно не вступает в реакцию! Не окисляется и не темнеет. Его ни в чём нельзя растворить.
– За то и ценят! – заулыбавшись, вставил Роберт, вновь почему-то глянув на Сергея.
– Ни в чём! Кроме одной жидкости, – словно не заметив реплики, продолжал человек с седым ёжиком на голове. – Концентрированная серная кислота.
– Нильс Бор растворил в ней свою нобелевскую золотую медаль и, спокойно пройдя немецкую таможню, увез в Америку! А там восстановил обратно, из кислоты, – неожиданно удивившись самому себе, выпалил Сергей. Все повернулись к нему.
– Вот! Вот что значит образование! – захохотал человек в стальной накидке. – Не то что вы – неучи босоногие! Кем бы и где вы были, если бы не это! – Он ткнул пальцем в развёрнутый лист договора. – Жажда славы вот что делает из них, – он кивнул в сторону Сергея, – звёзд экрана, власти, сцены! Желательно состоятельной славы: они до сих пор грызут запретный плод, рвут его из рук Евы. А ведь всё, что должны сделать на земле, написано в одной книге. Но никто не читает.
– Обижаете, ваша честь, – неуверенно возразил сидящий слева. – Я тоже кое-что могу привести из истории металла. За который гибнут люди…
– Да ладно, – тот махнул рукой. – Наслушался опер.
– Ваша честь, выпало опять вам, – радостно подал голос Роберт.
– Ну что ж, – старший взял паузу. Все затихли.
– Так вот, – наконец прорычал он, – Виновник получит сполна обещанное. Я растворил в кислоте всё золото мира! – Председатель вскинул руки в направлении жертвы. Сергей повернул голову. Зал вспыхнул, тёмная бездна за спиной несчастного посветлела, и перед ними открылась панорама гигантского озера со свинцовой гладью. Покрытые снегом вершины окрестных гор, слабо мерцая, отражались в ней, слегка покачиваясь. – Этот получит его сполна! Он растворится в нем! Нет! Они станут единым целым!
Страшный хохот снова наполнил эхом своды зала.
– Забирай! – уже заорал человек в стальной накидке, и вдруг холодный ветер наполнил пространство над ними. Одежда на приговорённом от порывов зашевелилась. Он в отчаянии задергал губами, стараясь что-то сказать. Глаза наполнились ужасом.
– Вы же обещали! – закричал Сергей.
Ветер, словно засасывая в себя обреченного, перешёл в ураган, который, усиливаясь и, казалось, со злостью начал обрывать с несчастного куски одежды. Неожиданно ремни лопнули, пластырь сорвало со рта.
– А-а-а-а-а-а-а! – закричал человек. Стул резко качнулся, опрокинулся и понёсся, подхваченный мощным вихрем, прочь от них. Сделав невероятный зигзаг над озером, он со всей силы ударился о поверхность. Уже из глубины, сквозь шипение пузырей, они услышали затухающие крики.
Когда круги на стальной глади исчезли, панорама медленно потускнела, и каменная стена, как и три другие, медленно появившись, заняла свое место.
– Вот и его мы услышали. Я всегда держу слово.
Сергей не понимал смысла сказанного. Его колотило.
Определить, сколько прошло времени, было невозможно. Потрясение оказалось столь велико, что на подобный вопрос у него был бы один ответ – вечность.