– А я на юг хочу, Егорушка, – женщина мечтательно вздохнула, провела рукою по волосам, – К воде соленой, к белой пене прибоя. Отдохнуть, устала.
Она замолчала, словно текст дочитала. Егор еще раз понимающе кивнул, поднял взгляд.
– Как я вас понимаю, Антонина Рудольфовна, – наступил его черед сотрясать воздух, – Но вы не поверите – как раз на днях вопрос возник о том, что нужно хороших людей как-то отблагодарить за дела их добрые. А я сразу о вас вспомнил, – Волков многозначительно поднял бровь, – Так что, думаю, с морем проблем не возникнет. Более того, – быстро опередил готовый вопрос директора Егор, – Я думаю, что вам нужно счет в ячейке проверить. Что-то мне подсказывает, что там сумма несколько выше той, что вы ожидали увидеть.
– Ой, да что ты, Егорушка, – кокетливо хохотнула Антонина Рудольфовна. – Я про море то так, к слову.
– А почему к слову? Езжайте, отдохните, – одноглазый указал на принесенную папку. – Так с мальчиком-то что?
– А что с мальчиком? – удивленно переспросила женщина. – Документы все в порядке, разрешения на месте. Ребенку, опять же, все лучше у хороших людей, чем все детство в детдоме провести. Мы же обеспечить его будущим не сможем, практически на улицу выходят детишки. А у вас хоть человеком станет, не в голоде и холоде жить будет. И потом, организацию ты представляешь авторитетную, уважаемую, с устоявшейся репутацией, так что причин отказывать у меня нет.
Пухлая ладошка легла на стол, завершая разговор:
– Забирай мальчика, Егорушка. Я распоряжусь, его в течение получаса подготовят.
В ожидании мальчика Егор вышел на улицу, закурил. Выпустил вверх длинную струю дыма, некоторое время наблюдая сквозь сизую дымку кроны деревьев. Зажал в зубах сигарету, достал из внутреннего кармана телефон. Два нажатия кнопок, быстрый набор. На другом конце ответили почти сразу.
– Алло, Николай, – произнес Волков и медленно пошел по узкой дорожке вдоль детского дома, шурша опавшими листьями. – Рудольфовна опять прибавки просит… Да… Да… Нет, проблем не было… Хорошо, думаю, не помешает. Устрой ей поездку на море, как в прошлый раз… Да, в дом отдыха… Да… Хорошо. Увидимся.
Одноглазый отключил связь, вернул телефон в карман пиджака. Хмуро усмехнулся, разрешая внутренний спор с самим собой – как долго директор не будет просить прибавки к сумме взятки. Выходило, что желание получать все больше и больше приходило к Антонине Рудольфовне все чаще и чаще. И без того, ведя двойную бухгалтерию, «почетный педагог» отстроила себе неплохой коттедж в центре города за счет денег, отведенных на ремонт детского дома. Что уж говорить о махинациях с продуктами и имуществом в стенах «Городка». Все это Егор знал и нисколько не обвинял Антонину Рудольфовну – в конечном итоге, именно эта коррумпированность и позволяла религерам получать липовые разрешения на попечительство. А возможность забирать к себе детей в ученичество являлась для всех конфессий залогом уверенного будущего, необходимым условием выживания. Потому работа с детскими домами и интернатами продолжалась в том объеме, в котором потраченные деньги итогом окупались сторицей.
Потому и увеличивающиеся вливания в карман Антонины Рудольфовны не были чем-то из ряда вон выходящим. Конечно до тех пор, пока ее запросы находятся в пределах разумного. Но стоило опасаться того, что после первого же отказа женщина пойдет на шантаж. Зная характер директора, Егор не сомневался, что жадность победит здравый смысл.
Он бросил в один из стоящих у дорожки мусорных бачков окурок, взглянул на часы.
– Молодой человек, – окликнул одноглазого испуганный старушечий голос.
В дверях входа в детский дом стояла пожилая женщина в мятом белом халате, надетом поверх драпового пальто с торчащими из пол нитками. Вязаный платок на шее, седая копна кое-как уложенных волос. Тревожно-изучаюший взгляд выцветших глаз.
– Доброго вам дня, Зинаида Александровна, – Егор позволил себе улыбнуться. – Как здоровье?
Одна из нянечек детского дома, Зинаида Александровна дико боялась приходящих религеров. Считала себя очень набожной, часто причитала и охала. Обычная сердобольная старушка, истово заботящаяся о детдомовцах и стоически терпящая унижение от них же. Волков знал и ее – служение обязывало знать тех, с кем имеешь дело.
– Митенька одет, ждет вас в коридоре, – не обратив внимание на вопрос, еле слышно проговорила няня, отступая вглубь здания.
– Хорошо, – Егор протиснулся мимо старушки. – Не болейте.
И, уже удаляясь по коридору, услышал дрогнувший от нечаянной смелости голос Зинаиды Александровны:
– Вы хоть в бога верите, нелюди?
И лишь дверь захлопнулась, когда Волков обернулся.
Мальчик Дмитрий Беляков, одиннадцати лет от роду, оказался худ и как-то, по ощущениям, колюч. А так же взлохмаченный, злой и хамовитый.
Явно прошедшая через десятки рук, затертая до белесых пятен дутая куртка с надписью «Булз» на спине, висела на Митеньке пузырем. Спортивные штаны китайского пошива, с цветными вставками на голени, не вязались с осевшими гармошкой, грязными полусапожками с разошедшейся молнией. От мальчика пахло влажной тканью и прелостью.
На узком лице мальчика угрюмо горели крупные глаза, смотрящие на мир сквозь призму личной обиды. Митенька был одним из тех, от кого любое учебное учреждение старается избавиться в первую очередь – заядлый хулиган с бурной фантазией.
Ехали молча. Егор уверенно вел джип по скользкой от дождя трассе, изредка бросая взгляд в зеркало, на сидящего на заднем сиденье мальчика. Митенька заинтересованно пялился в окно, беззастенчиво ковыряясь пальцем в носу и вытирая его о кожаный салон.
– Ноздрю не порви, хулиган, – посоветовал ему Волков. Подросток поймал взгляд в зеркале, но даже не смутился. Палец от носа убрал, но с кривой ухмылкой парировал:
– А ты, дядя, вижу, даже мимо носа промахиваешься. Вон, глаз себе выбил.
Егор усмехнулся, утвердительно кивнул. Мальчик насупился и вновь уставился на пролетающий за окном пейзаж.
Джип следовал по дороге в аэропорт. Черным болидом пролетал автобусные полустанки с одинокими людьми. Шелестя шинами, обгонял длинные автопоезда с огромными колесами. Мимо деревенек, мимо заправок и придорожных кафе.
Не все претенденты на послушничество становились адептами. Не все послушники становились служителями. И уж совсем мало кто из служителей достигал высот религиозной иерархии. Но практика набора последователей веры из числа неблагополучных слоев населения пока оправдывала себя, давая наивысший процент результата. Сложно было сказать, кто выйдет из бывшего теперь уже детдомовца Белякова, но то, что спустя полгода парня будет не узнать, Волков знал точно – в Школах умели говорить так, чтобы донести смысл слов даже до самого трудного подростка. А потому воспитывать сейчас Митеньку, вступая с ним в перепалку, не входило в обязанности религера – он должен был просто доставить его наставнику.
– Дядя, а ты ждал, что я брошусь к тебе с криком «папа»? – скучающий мальчик вновь решил попробовать на толерантность своего сопровождающего. – Ведь ждал же?
Волков удостоил его лишь взглядом в зеркало.
– Ждал, – ответил за него Митенька и удовлетворенный откинулся на сиденье. – Музыку поставь, папанька. Я тебя это… люблю тебя я. И пожрать купи.
Одноглазый даже бровью не повел.
Свернули на дорогу к аэропорту. Мимо пронеслась стоящая на обочине фигура в желтом жилете патрульного постового. Проехали отметку «Аэропорт – 10 км».
– Я все равно сбегу, – вдруг угрюмо сказал парень. – Потому, что ты меня в секту везешь, для жертвы.
– Почему сразу для жертвы? – Егор вдруг поддержал разговор, почувствовав, что за словами мальчика что-то кроется. – Может, на органы сдам. Печень здоровая?
Митенька подался вперед:
– Вы нас своим богам приносите в жертву. Вон, Колька рассказывал, Маринка тоже. Увозите и заставляете на себя работать. Там нас таких много. Вечерами книжки всякие учить заставляете. Это…зомбируете. А потом кого-то уводят. И все, только его и видели. Вон, у Маринки даже наколка осталась на спине, ей в такой вот секте сделали…
– Какая наколка? – перебил поток информации Егор.
– Татуировка. Звездочка, типа как на картах рисуют, только лучей побольше.
Волков перестроился в правый ряд, сбросил скорость. Щелкая камушками гравия по днищу, джип прижался к обочине и встал.
– Дядя, ты чего, – испуганно проговорил мальчик, – Я…
– Ну-ка, босота, рисуй, – блокнот и карандаш, извлеченные из бардачка, упали на колени Белякова. – Рисуй пока есть чем.
Художественный талант у подростка присутствовал – через пару минут Волков разглядывал аккуратную звезду с девятью лучами и похожим на паука символом внутри.
Глава 3
«Религия является тем якорем, который не дает человечеству усомниться в собственном существовании».
Из лекции пастыря амонариев Ири студентам факультета теологии Городского Университета
Где-то над головой прогудел невидимый за тучами самолет, уносящий мальчика Белякова к его будущему – Школе-монастырю в небольшом провинциальном городке. Через несколько лет он вернется уже другим человеком. Или не вернется.
– И когда спросили они слепого юношу, что же именно он рисует, то ответил он им: «Я рисую Бога!»…
Волков миновал очередного уличного проповедника, расположившегося в специально отведенной зоне возле трамвайной остановки, свернул за угол, на проспект.
Для обеденного времени народу было много. Люди текли по проспекту как вода по желобу, сбивались в заторы на светофорах, сворачивали в проулки, просачивались в многочисленные кафе и магазины. Каждый из них, наверняка, мнил себя кораблем среди океана, но на самом деле являлся всего лишь одной из сотен серых капель для другого корабля.
Для того, чтобы затеряться в толпе, нужно считать себя именно каплей. Обычной каплей, любящей толпы, потоковое движение и общественный транспорт. Егор преуспел в искусстве «не быть кораблем» когда того требовала ситуация. Как, к примеру, сейчас.
Одетый неброско, впрыгивающий в закрывающиеся двери автобуса, не спешащий, но и не идущий слишком медленно, останавливающийся у витрин и газетных киосков, чтобы невзначай осмотреть окружающее пространство – Волков использовал все известные ему уловки. Человек, к которому религер шел на встречу, был слишком ценен, чтобы привести к нему возможную слежку.
Подобным образом Волков обставлял свои рандеву с информаторами уже более пяти лет. Опыт показывал, что не зря.
Егор поравнялся с ларьками, продающими дешевый «фаст-фуд». За круглыми столиками меланхолично пережевывали жесткое мясо, подцепляя его пластиковыми вилками с бумажных тарелок, маргинально вида личности с пропитыми лицами. Чуть в сторонке толстая тетка с огромной клетчатой сумкой, стоящей возле ног, мелкими, судорожными глотками пила горячий кофе. Рядом, чумазый, с занудным голосом, вился тощий цыганенок с протянутой ладонью.
Когда-то Волков любил этот город. Но с тех пор слишком многое изменилось в его жизни. Слишком сильно изменился сам город.
От былой любви остались лишь раздражение и чувство брезгливости. А еще стыд, будто Егор и сам приложил руку к этим отвратительным метаморфозам.
Впрочем, отчасти это предположение было правдой.
Ларьки остались позади. Егор остановился на светофоре, перешел на другую сторону улицы. Продолжил свой путь в тени длинной торговой галереи с огромными витринами и яркими разноцветными вывесками.
За последние годы Город приобрел вид усталый и фальшивый, словно продавец сетевого маркетинга. За улыбками рекламных персонажей, за сверкающими огнями, манящими к праздности и достатку, за мельтешащими картинками на электронных табло и зычными голосами зазывал всех мастей, скрываются обшарпанные, грустные фасады домов, грязный асфальт улиц и тяжелый запах большого мегаполиса.
– Сегодня день рождение Бога! – выступил за белый полукруг разрешенной зоны очередной уличный проповедник в ярком наряде. – Возьмите флаер, узнайте, какие вас ждут бесплатные подарки, если придете к нам на лекцию!
Егор решительно оттолкнул предложенный листок, не поворачивая головы прошел мимо. Смешался с толпой на пешеходном переходе, вновь пересек проспект. Вдали уже показалась вывеска искомого кафе, нужно еще раз проверить наличие нежелательных попутчиков.
– Вы хотите стать богатым, но не знаете как? – бородатый мужчина в ярко-зеленой тоге и с волосами, затянутыми в тугой пучок на затылке, протянул на встречу Волкову разрисованные хной руки, – Наши Боги помогут вам и вашей семье!
– Себе помоги, придурок, – произнес одноглазый, отталкивая пахнущие благоуханиями ладони. Чертыхнулся и в который уже раз за день пожелал всем богам мира сдохнуть.
Ведь что может быть лучше мира без богов?
Прохладный полумрак зала на цокольном этаже. Приятный запах кофе и выпечки. Тяжелая деревянная мебель с резным декором, создающая ощущение защищенности. Быстрые и незаметные официантки, вкусная еда и приоткрытая дверь кухни, за которой находился черный ход.
Волкову решительно нравилось в «Дубраве».
По другую от Егора сторону массивной столешницы сидел худой, с двухнедельной щетиной мужчина неопределенного возраста. Толстый свитер висел на его плечах как на вешалке, длинные узловатые пальцы то и дело поправляли круглые очки на остром носу. Серо-зеленые глаза, тонкие, поджатые губы, лихорадочный румянец на впалых щеках. И цепкий, пронзительный взгляд, все подмечающий и запоминающий, высокий лоб интеллектуала под неопрятной челкой. А еще, страшный шрам поперек шеи, старательно скрытый высоким воротом свитера.
Человека звали Роман Ильин, он называл Волкова своим другом.
Принесли горячее. Роман неторопливо достал завернутые в салфетку вилку и нож, деловито потыкал исходящий паром эскалоп. Принялся методично разрезать на тонкие дольки мясо, стуча лезвием ножа по тарелке.
Волков проводил взглядом официантку, пододвинул к себе глубокую тарелку и вооружился ложкой. Не обращая внимания на звучные позывы голодного желудка, со сдерживаемой жадностью стал поглощать наваристую солянку, периодически прикладываясь к запотевшему бокалу золотистого пива.
Некоторое время над столом раздавались лишь звон посуды да довольное урчание Волкова.
Когда же официантка унесла пустую посуду, а на столе появился пузатый чайник и еще один бокал пива, Роман откинулся на спинку кожаного кресла и, иронично улыбаясь, спросил:
– По какому поводу был праздник?
Егор сверкнул единственным глазом, неопределенно пожал плечами:
– Тебе соврать или сам повод выдумаешь?
Ильин усмехнулся:
– Да ладно, чего ты. Просто выглядишь хреново.
– Ленин в мавзолее тоже не очень выглядит, а еще нас с тобой переживет, – Волков склонил голову на бок. – И вообще, что за тон, что за ухмылочки? Ты мне это прекращай.
Он потянулся через стол, приоткрыл крышку чайника. Вдохнул влажный, густой пар, ароматным облаком поднявшийся вверх.
– Что за чай? – с подозрением покосился он на улыбающегося Романа.
– Пуэр.
– Кипяченым навозом воняет, – религер опустил крышку. – Ну, перейдем к разговорам серьезным да суровым. Как дела?
– Все в порядке, – утвердительно кивнул Роман. – Не переживай.
– Мне несвойственно переживать.
– За тобой слежки не было? – в свою очередь осведомился Ильин.
– Нет. Не думаю.
– А с помощью Искры?
– Я бы почувствовал, ты знаешь, – Волков склонил голову на бок, спросил в свою очередь пытливо. – А есть повод беспокоиться?