Что-то, где-то и у кого-то не сложилось, и топливо в бригаду не подвезли. Обычное дело. Никто уже не удивлялся, если вместо девяти утра лишь часам к двенадцати машина покидала ворота парка. Все к подобному сценарию привыкли и попросту не обращали внимания.
– Писец подкрался незаметно! – Жека в сердцах ругнулся.
Под угрозу ставилось проведение стрельб. Бригада Малахова их обеспечивала. И весь спрос с него. Зам командира дивизии не станет разбираться, кто и почему не завез топливо, кто и где его перехватил, кто является истинным виновником всего бардака. Кто отвечает за проведение стрельб, тот и виноват в их срыве. Не обеспечил, вовремя не побеспокоился. И в этом есть и своя доля правды. Но подполковник не обязан подменять работой своих ног всех остальных начальников.
А начальник оцепления беспомощно разводит руки в стороны, что-то невразумительно лопочет. Но что ни говорил бы Жеке растерянный и перепуганный командир взвода, ясно одно – своевременный выезд на стрельбище под реальной угрозой срыва.
– Я вас понял, товарищ старший лейтенант, – Малахов оборвал его бесполезную исповедь. – Занимайтесь по собственному плану…
– Есть! – старший лейтенант развернулся, и его как ветром сдуло.
С трудом Жека дозвонился до дивизии. Конечно, подполковник – не старший лейтенант, и с ним разговаривали немного по-другому.
И топливо у них нашлось. И они готовы были его сразу выделить в запланированном объеме – только за соляркой вот никто не заехал.
– Я понял вас, товарищ майор, – Малахов усмехнулся. – Как всегда, во всем виноваты бригады. Если я подъеду, меня заправят?
– Да-да, – заверил его по телефону начальник ГСМ дивизии. – Я вызову начальника заправочного пункта и лично ему задачу поставлю.
Делать нечего, пришлось Жеке брать дежурную машину и ехать на ней самому. Отъехали всего-то от бригады километра три и заглохли.
Водитель открыл капот, встал на бампер и застыл в характерной для этаких случаев позе. Мимо них проходил, идя домой по дороге, зам по технической части. Его острым углом сгорбленная фигура, вставшая рядом с водителем, несколько украсила невеселый пейзаж. Наконец, общими усилиями движок заставили работать.
Пока полчаса простояли на полпути, пока доехали. Прапорщик и не дождался их, ушел домой. Снова пришлось обзванивать всех по кругу.
Недовольно пыхтящий начальник пункта ГСМ приоткрыл дверь в заправочной и уселся за пультом. Счетчик отсчитал шестьдесят литров, и стрелка замерла. Малахов озадаченно посмотрел на заправщика.
– Не понял? – он ткнул пальцем на цифру «60».
– По двадцать литров на машину, – коротко кинул прапорщик, не собираясь кому-то и что-либо пояснять.
Как тотчас понял Малахов, ему в один бак залили на три машины. На дежурную машину дали на очередные сутки и на две его машины под оцепление и боеприпасы малек плеснули.
– Но, дорогой, в нашей заявке указано, что по пятьдесят литров! – неподдельно возмутился он.
– Заявки вы пишите у себя в бригаде… – на сытом и невозмутимом лице ничто не шелохнулось. – А у меня свои начальники. Не хотите, можете не заправлять, – прапорщик безразлично пожал плечами.
Весь его вид свидетельствовал, кричал о том, что лично ему до их боевой подготовки нет никакого дела. У него одна забота – ужать до минимума количество отпускаемого топлива. Некоторые умники там, в бригадах, думают, наивные и глупые, что его прямая задача всецело обеспечивать всю их жизнедеятельность. Нет, они там все по кругу существуют, чтобы он тут мог развернуть свою кипучую деятельность.
– Подпишите? Или мне дать команду слить топливо обратно?
– Подпишу… – Малахов вспомнил про все то, о чем ему давеча толковал Кондрашов, и лишь скрипнул зубами.
Взял ручку подполковник и расписался в журнале в получении 150-ти литров солярки. Только что на нем нехило сэкономили 90 литров.
До гостиницы Малахов добрался где-то часикам к десяти.
– А у вас-то появился сосед, – загадочно улыбаясь, объявила ему дежурная вместо того, чтобы выдать ключ от номера.
У уставшего до смерти подполковника не нашлось сил и желания на то, чтобы обратить внимание на тон ее заявления и веселые искорки в ее глазах. Сосед, так сосед, По крутой и узкой лестнице он поднялся на второй этаж, прошел в конец коридора и постучал.
– Входите, не заперто, – услышал он, и его всего мгновенно обдало обморочным жаром.
Голос-то донесся явно не мужской. Но главное его ждало за самой дверью, которую он мягонько толкнул вперед, и она лениво подалась, открылась с тихим скрипом.
– Вы? – он удивленно захлопал глазами. – Вы что, дамочка, решили преследовать меня? – негромко пробурчал Малахов, бочком проходя к своей кровати и в полной растерянности оглядываясь.
Увидев прямо перед собой злое лицо своего недавнего попутчика, Оксана застыла на своем месте, потеряла на время дар речи.
– Что, в молчанку мы будем играть? Или вы приведение увидели? – он повесил тяжелую куртку на крючок.
– Тот самый человек из поезда? – выдавила Полищук из себя.
Потрясение было настолько велико, что ей показалось, будто все стены качнулись и стали сближаться, вот-вот они раздавят ее.
– Как вы тут оказались? Я не знала, что соседом будете вы.
– Я-то? – Жека показал на себя пальцем. – Я к вашему сведению, мадам, здесь живу, – он мрачно усмехнулся, совершенно пугая ее своим неподвижным и тяжелым взглядом.
Оксана внутренне поджалась. Она нахамила ему на станции, когда они приехали. Ну, не нахамила, но говорила не очень-то вежливо.
– Живу и давно. Если вам не нравится мое общество, то я вас здесь, милая барышня, не держу. Можете катиться из этой комнаты на все четыре стороны. Катись колбаской по Малой Спасской…
Видно, накопившаяся внутри злость на всех и на вся заставляла его грубить. Грубил он еще и затем, чтобы как-то спрятать за хамством свое смущение, унять гулкое сердцебиение в груди.
– Может, вы, мужчина, это… перейдете в другой номер? – Оксана чуть приподняла свои умоляющие глаза.
– Нет. Вы можете идти и ночевать на улице, в парке на скамеечке. Очень удобно. Я пробовал. Можете идти, а я никуда не уйду. Впрочем, делайте, что хотите, – Жека двигался по комнате, не замечая ее, словно он находился в номере совсем один.
Сникнув, Полищук притихла, сидела в своем уголочке. Кого она больше всего не ожидала встретить, так это нечаянного соседа-пьяницу из поезда. Нет слов, в форме он выглядел намного лучше. Чисто выбритое лицо посвежело, немного приоткрылись глаза.
Но пьянь, во что ее ни выряди, она все едино пьянью и останется. Нет, не повезло ей. Надо же было, чтобы ее так угораздило.
Что это у нее сегодня все, словно на качелях? Считалочка: везет, не везет. Не отрываясь, она во все глаза наблюдала за соседом.
А тот достал бутылку, налил не меньше чем полстакана и залпом все выпил. Вышел он, где-то ходил, вернулся. Налил и снова выпил. И сколько водки сосед за целый день в себя вливает? Постоял он у окна, наблюдая за черной пустотой на улице. Достал из сумки китайский будильник, подкрутил, поставил на стол. Повернулся к ней спиной и тут же, нисколько ее не стесняясь, разделся и забрался под одеяло.
– Спокойной ночи, – буркнул Жека. – Мне завтра рано вставать, – добавил он чуть мягче. – Да, если вам нужен, свет мне не мешает.
– Вы сама любезность! – пролепетала его соседка.
Подумав, Оксана подошла к выключателю и щелкнула им. Глаза ее не сразу привыкли к темноте, и потом вдруг оказалось, что яркий свет от уличного фонаря с успехом заменял ночник. Он создавал в комнате полумрак, в котором при желании все хорошо проглядывалось. Видны были и направленные на нее застывшие глаза соседа.
– Вы можете хотя бы отвернуться? – преодолев себя, спросила она. – Вы понимаете, что мне надо переодеться? Да не смотрите же вы так на меня! Совесть у вас есть, или вы ее всю пропили?!
Малахов усмехнулся. Совесть – категория избирательная, она или есть, или ее нет. Сейчас, сейчас вот он ее за всю свою пропитую совесть заставит попрыгать одним местом на жареных углях.
– Больно мне надо, – проворчал он, поворачиваясь набок. – Что я голых баб не видел? Нужда мне на ваши отвислые сиськи глазеть…
От такого откровенного заявления Оксану бросило в краску.
– Или у вас есть что особое, чего нет у других, и вы боитесь, что я его обнаружу? Может, у вас, как у той свинки из мультика «Ну погоди», не два соска, а они попарно торчат аж в несколько рядков?
Оксана зло и прерывисто задышала, быстро скидывая с себя одежду и бросая в сторону соседа настороженные взгляды. Сволочь! Он еще и издевается над ней! Раз он этакий хам и ежели способен на подобные выражения, что ему стоит взять и повернуть голову в ее сторону.
Но сосед пока честно выполнял выдвинутые условия. Дальше слов его действия пока не шли. Хотя, впереди у него еще вся ночь.
И именно про то она думала и в поезде. А с ней ничего плохого не произошло. Наоборот, некто даже проявил о ней трогательную заботу.
Быстро накинув на себя просторную ночную сорочку, она немного успокоилась. Сана привычными движениями собрала волосы в короткие косички. Тяжело вздохнув, девушка скользнула под одеяло, устроилась и внимательно прислушалась. Скорее всего, мужчина спал.
Доносилось ровное дыхание человека, заснувшего глубоким сном, сном праведника, уставшего после долгого и тяжелого дня.
Все-таки, подумалось ей, странный он и необъяснимый тип.
Ровно в пять утра запищал китайский электрический будильник. Первый сигнал поплыл по комнате не столь звучный, второй запищал чуть громче. И пошло-поехало по нарастающей…
Пи-пи-пи-пи!.. Пи-пи-пи-пи!..
Проснувшись, Оксана с ужасом представила, что неприятный звук минут через пять, да нет, намного раньше перебудит всю общагу, но сосед так и не проснется. И если зуммер не выключить…
Вся съежившись, она натянула на голову одеяло. Но не спасло. От нарастающего противного звука спасения практически не было.
А мозг ее сам по себе, автоматически и непроизвольно отсчитывал количество сигналов. Один, два, три… пять. Сколько их будет?..
Малахов проснулся от первого же сигнала. Пока сообразил, где он находится, с какой именно стороны до него доносятся противные звуки. Не сразу, но Жека сориентировался, протянул руку и отключил звонок.
Стараясь особо не шуметь, подполковник тихо поднялся, стянул со стола пакет с туалетными принадлежностями, приготовленными еще с вечера. Жека глянул в угол на затаившуюся девушку, и слабая улыбочка заиграла на мужских губах. На цыпочках прошел Малахов к двери, чуть приоткрыл ее, протиснулся бочком. И узкая полоска желтоватого света, воровато заползшая в комнату из коридора, угасая, исчезла.
За всем этим внимательно наблюдал выглядывающий из-под одеяла настороженный глазик. Дверь прикрылась. Луч света пропал. Глаза ее сомкнулись, и сон снова захватил Оксану в свои крепкие объятия…
Бойцы уже завтракали. Малахов подсел к столику для дежурного по части и ответственных офицеров. Официант-солдатик быстро метнулся к раздаточной комнате и поставил перед подполковником тарелку с кашей, кружку с чаем, хлеб на блюдечке и кусочек масла.
В ответ Жека благодарно кивнул бойцу головой. Приказывать и требовать, чтоб его покормили, он права-то не имел. Но и отказываться ему смысла никакого не было. Если тотчас не перекусить, то потом он до обеда проторчит в поле. А сто грамм, опрокинутые с самого утра, дабы заглушить пожар в горящих трубах, – то вовсе никакая не еда.
Появился начальник оцепления. Доложил он, что к выезду у них все готово. Другое совсем дело. И приятно, что ворота парка у самого выхода из столовой. Неплохо в свое время придумали. Не приходилось прорву времени терять на переходы туда и обратно. Выскочил боец из парка, быстро поел и обратно заскочил.
Один «Урал» сразу же пошел по маршруту выставлять оцепление на свои посты, а второй взял направление на склад с боеприпасами.
Темень. Фары вырывали из нее узкую полоску. Машину бросало по ухабистой дороге из стороны в сторону. Подполковник усмехнулся. Вот она… и снова наяву романтика и все прелести военной жизни…
Хмурый, не выспавшийся прапорщик поджидал их. Недовольно проворчал, но, разглядев спрыгивающего с подножки подполковника, Ющук разом умерил свой пыл, вмиг превратился в саму любезность:
– Товарищ подполковник, здравия желаю! У меня все давно готово. Можете получать. Я еще вчера все согласно заявке подготовил.
Прикрываясь плечом от пронизывающего ветра, Малахов прошел на склад, по укоренившейся привычке оглянулся. Приличных размеров штабель из ящиков привлек его внимание. Не удержался, хмыкнул:
– Юрок, это что, ты все нам приготовил? Знаешь, нам столько ведь не нужно. Мы этого и за неделю не израсходуем.
– Никак нет, товарищ подполковник, це не вам… – Ющук сильно смутился, и глазки его неприятно забегали. – Це все я зараз должен передать на инший склад.
– Зачем? – удивился Малахов. – У тебя что тут, места не хватает? Вон его у тебя еще сколько.
– Сам, товарищ подполковник, не ведаю, зачем це. Распоряжение намедни пришло. Мое дело маленькое. Приказали – выполняю.
– Понятно, – теряя всякий интерес, проронил Малахов. – Мы же с тобой, Юрок, люди подневольные. Что скажут нам, то и выполняем.
Жека пожал плечом. Действительно, чего он вмешивается? Какое ему, собственно, дело до движения имущества со склада на склад?
Бравые бойцы-десантники закинули в кузов ящики с патронами, ручными гранатами, выстрелами к РПГ-7В. Старшина-сверхсрочник втиснулся в кабину третьим. Подполковник повернул в его сторону свое озабоченное лицо:
– Сергей, все получили?
– Так точно, товарищ подполковник.
Но что-то Малахову в голосе начальника пункта боепитания все-таки не понравилось, и он переспросил:
– Точно все получили? Или приедем мы на место, и окажется, что главное забыли? Лучше сразу вопрос на месте решить…
– Ну, почти все получили.
– Это еще как? – Малахов еще больше насторожился.
– Э… – на лицо старшины легла тень мучительного раздумья.
Он и хотел, но все еще не решался сказать, не зная, как к тому отнесется подполковник, человек у них новый.
Наконец, он подумал о том, что оно, в конце концов, не его дело и не им придумано, а потому не ему за то своей головушкой отвечать.
– Ну, к примеру, Ющук вместо десяти тысяч патронов выдал мне шесть тысяч четыреста восемьдесят штук – шесть полных цинков.
На притаившейся в темноте колдобине машину здорово тряхнуло, подполковник вцепился в ручку, не сразу и переспросил:
– Не понял. Он что, ошибся?
– Нет, и гранат тоже выдал примерно в таком же соотношении, две трети от требуемого количества в заявке.
В голове порядком шумело, Малахов болезненно поморщился:
– Постой, Сережа, а что ты мне на складе не сказал? Там и решили бы на месте эту проблему…
– Так мы завсегда эдак делаем, – пожал плечами старшина. – Если брать по полной заявке, то всякий раз остаются большие излишки. На стрельбище не все бойцы выходят. Наряд стоит. Кто больной, а кто и на работах. Неизрасходованные боеприпасы приходится нам возвращать на склад. Там начинается морока. Возникает путаница.
Жека прищурился. Что ж, определенная логика в рассуждениях сверхсрочника была, против нее возразить было нечего, кроме одного…
– Понятно, что не все бойцы выходят и что остаются большие излишки. Непонятно совсем другое. Почему нельзя уменьшить саму заявку? Это же сделать намного проще?
– Может, оно, товарищ подполковник, и проще, но я слышал как-то у себя в штабе, что требуют выписывать именно энто количество.
Движением ладони Малахов прикрыл проснувшийся интерес в его глазах. Хотелось ему знать, и где же здесь собака зарыта.