Нет, их мягкое дистанционное управление шло в разрез с политикой заурядных оккупантов. Они не сжигали церкви, а наоборот, поощряли их так, что своего духовного расцвета и зенита Православие достигло как раз при Орде.
Они не обирали народ, но наоборот, резко снизили размер налога, причем «десятина» взималась со всех, а не только с покоренных русичей19. Это, скорее, был законный и справедливый налог как плата за опеку, позволявшая массам без княжеских распрей мирно развиваться в рамках единой империи. Более того, «святое» – функцию сбора налогов – ханы передали самим русским князьям, с которыми они породнились. Великий Новгород же вообще практически мало общался с ордынскими баскаками. Можно твердо сказать, что это была не рубка дерева, а скорее, сожительство, искусная прививка к русскому автохтонному деревцу отцовской ордынской ветки, которая выросла в стройный дуб.
Так сын стал сильнее отца: в борьбе за великоордынское наследство среди множества ханств русское княжество вышло победителем. И в силу идейной завершенности как православное соборное царство (о чем речь ниже). И в силу большей продуктивности и перспективности земледелия и различных промышленных промыслов по сравнению с животноводством, лимитированным размерами пастбищ. И большего культурного разнообразия оседлого городского образа жизни и т. д. Так родился кентавр, где государствообразующий воинский ордынский дух сросся с православием и прогрессивной европейской культурой. Коммунитарный принцип степных кочевников, этика «один за всех и все за одного» соединились с христиано-европейским индивидуальным субьектом.
Но, увы, осознать эту симбиотическую сущность, пробиться к духовному ядру исконной Московской Руси крайне сложно для носителей оседлой европоцентристской культуры. Морские рыбы, в течение ряда поколений выросшие в бассейне, не осознают ни воду, ни свою морскую (тут ордынскую) прародину. Ведь с петровских времен бассейн полностью перестраивался импортированной европейской элитой по западным лекалам, формировался гольштинцами как анти-Ордынская («антитатарская») конструкция. Ведь сам Петр считал русских «животными, нуждавшимися в европейской муштре», видел в предшествующей истории рюриковичей лишь «дикую азиатчину».
Но что это, как не отступничество, измена святым «отеческим гробам» и сакральным традициям, в итоге приведшее к измене вере отцов (православию старого толка, где человек был отроком божьим)?!
И как бы ни пытались русские патриоты- «славянофилы» бороться с преклонением перед Западом и уничижением собственной истории и культуры, все же это был «бунт на коленях». Ведь поверх исконной идентичности русских (ордынцев) гольштинцы наложили гламурный румянец славянской псевдоидентичности, от которой и отталкивались русские патриоты20.
Прозванный народом «Антихристом» Петр I повел войну против рюриковичей и азиатов-тюрков (см. его директиву «тайно и зело изводить бусурман»). Он унизил и заставил русских отречься от родной веры и культуры, ордынских предков и фамилий, одежд и даже бород, чтобы подделав фамилии, одев нелепые парики и чулки выглядеть европейцами, «людьми первого сорта». Утрата связей с собственным прошлым и духами предков неизбежно вела к национальной катастрофе, ведь у нации подрубались корни, ломался стержень собственной идентичности и культуры.
Постоянный разрыв исторической преемственности и памяти (романовы стерли рюриковичей, коммунисты – романовых, либералы – коммунистов), перманентное отчуждение русских от собственной истории и культуры вело к раздвоению «я», национальной шизофрении. Элита все больше отчуждалась от народа, еще не утратившего своих ордынских корней. Учредители золотоордынской и грозненской Руси, хранители ордынского духа казаки Разина, Болотникова и Пугачева не раз выступали вместе с бывшими сородичами татарами, башкирами и казахами21 против гольштинцев, их оккупационной политики онемечивания и закрепощения русского народа22.
Освобождение же дворян от всеобщей воинской обязанности (в отличие от крестьян), их барство, привилегии и иностранный язык уже при Екатерине II окончательно оторвали элиту от народа, уничтожили прежнее соборное братство единого народа-войска и породили ненависть к царизму, революцию и гражданскую войну. В их огне и исчезла гольштинская династия, Православие и лучший благородный цвет России – миллионы дворян, казаков и крепких хозяйственников «кулаков». Так было в 20 веке, подобная трагедия может снова повториться в 21 веке, если не будет разоблачена и снята вся прозападная антиордынская идентичность.
Точно такое же предательство предков и неизбежное саморазрушение этноса постигли древних тюрков (позже – хазар и чингизидов), когда через жен-иностранок и проповедников ханьцы, семиты и арабы незаметно меняли у последующих поколений элиты духовные ценности-скрепы и автохтонную (тэнгрианскую) веру.
И наоборот, японцы потому так успешны, что несмотря на капиталистическую модернизацию (вестернизацию), они не отреклись от духов предков, своей синтоистской (тэнгрианской) веры, самурайских основ и традиций23. Когда русскость вместо Православной воинской Орды отождествили со славянством (землепашеством), когда ордынскую отцовскую основу учителя-иностранцы обозвали «проклятым игом» и приучили русских стесняться своих «диких» предков, когда незаметно извратили дух и культуру элиты – наверху уже некому было защищать Отечество, ордынские пенаты24.
В этом – самый глубокий корень русской трагедии 20 века — никакие комиссары не смогли бы уничтожить целую христианскую страну, если бы русская элита сама не изменила «отеческим гробам», под властью Готорпов не закрепостила свой народ как скотину. Они сами сформировали в нем ответную ненависть, презрение к его барским привилегиям и тунеядству, унижению русской культуры и личного достоинства «лапотных» крестьян.
Предтечи-евразийцы
«…только Запад и Россия являются носителями универсалистских черт, только они созданы христианским историческим субъектом, представляя реализацию его двух альтернативных проектов собственнического и временного в одном случае, властного пространственного в другом. Других проектов не было.»
А.И.Фурсов25.
Когда прежняя Россия рухнула и оказалась в руках бундовских красных комиссаров, тогда первыми к ордынским (туранским) корням вернулись русские интеллектуалы-аристократы. Они ясно видели чуждость русскому артельному народу, его соборной православной культуре духа алчного капитализма, равно как и большевистского безродного, классово космополитического фундаментализма.
Но им претил и Китай с его азиатским деспотическим коллективизмом26. Ведь отцовская основа русских – Орда – базировалась в конечном счете на свободных вооруженных людях, имевших в частно-семейной собственности скот. В отличие от покорных крестьян оседло-земледельческих империй Китая, кастовой Индии и т. д. они добровольно подчинялись государю как «первому среди равных» и, действуя как единый сетевой народ-воин неизменно сокрушали любого неприятеля.
Это и имел в виду князь Н. Трубецкой, когда завещал «Смотреть на русскую историю не с индивидуалистического Запада, а с Востока», т.е. не с Китая, а сквозь ордынскую призму «наследия Чингисхана», где воин-скотовод оставался свободной, религиозной и благородной личностью.
Так они в первом приближении обозначили идентичность России как не-Запада и не-Востока, как особую, евразийскую (туранскую) цивилизацию, семью неевропейских народов27.
Однако, их голос не был услышан и поддержан массами. Как отмечает выдающийся русский историк и социолог А.И.Фурсов, евразийство, увы, не преодолело регионального масштаба и проиграло марксизму-ленинизму как глобальному учению. Он оказался более современен – как ордынско-коммунистический ответ Сталина на давление капиталистического Запада.
По сути, русская константа Орда (коммунитарная суперформация) одела марксистские одежды и на глобально-цивилизационный вызов «второй волны» (индустриализации) дала традиционный ордынский ответ – как единый мобилизованный народ-войско.
В начале 20 века кочевая культура представала еще как варварство и дикость, в лучшем случае – как некий «скифский» авангардизм, оппонирующий разлагающемуся Западу и, с другой стороны – лишенному национальных культурных корней утопическому пролетарскому государству28
Тогда весь мир и Россия шли за Западом с его передовой материальной культурой и парламентской демократией. Победили популисты-большевики, наобещавшие землю крестьянам и фабрики рабочим.
И опять русским не дали поднять голову – романовское крепостничество сменилось коммунистической диктатурой, русский же вопрос оттеснили на задний план, в угоду всемирному пролетариату и «ленинской национальной политике».
Капитализм и Запад – вершина развития человека-Каина и оседлавшего его англосемитского Вайшьи должны были покорить весь мир, явить всему миру свой истинный (рабовладельческий) лик, исчерпать себя технологически и морально, чтобы само каиново оседлое человечество поняло тупиковость своего антиприродного богоборческого пути, вспомнило убитого брата Авеля и осознало его космическую правду и моральное величие.
Но нельзя выпрыгнуть из шкуры европейской каиновой культуры, все еще господствующей над миром. Значит, из рода Авеля, среды казалось бы, навсегда разгромленных потомков турано-арийских скотоводов, из наследников-держателей остова старшего дома Джучи – основного ядра империи Ч, должен был появиться новый глубинный тренд чингизизма29, который смог бы вторичный (оседло-русский) тренд евразийства довести до адекватного и завершенного, всемирно-исторического формата, соответствующего глобальному проекту великого кочевника-Ч.
&2. Современная духовная ситуация: прозябание на периферии умирающей европейской цивилизации
«РФ похожа одновременно на царскую Россию последнего двадцатилетия её
существования и на сильно ухудшенный Советский Союз последнего десятилетия. Но больше, конечно, на первую: социальная поляризация, финансово-экономическая
зависимость от Запада, прозападная элита, отсутствие внятной стратегии развития в экономике и политике.»
А.И.Фурсов.
«После Христа христианство было не переписано, а создано; процесс создания длился 150—200 лет (III – IV вв. н. э.), когда был создан корпус литературы и выстроены – по модели Римской империи – иерархия и территориальное устройство. Был разработан Библейский проект, адекватный
новой эпохе.»
А.И.Фурсов.
Современный глобальный капитализм вырос из Вестфальского мира, достигнутом европейскими монархами для развития рынка и европейской христианской цивилизации. Теперь размывается и этот фундамент. Стираются целые государства (Югославия, Ирак, Ливия), идет силовой передел тающих рынков и зон влияния (Кувейт, Ирак, ныне Сирия). Размываются и внутренние границы/идентичности, вместе с миграцией в Европу исламских народов Юга. Более того, умирает сама несущая и интегрирующая западный мир платформа – дряхлеющая европейская постхристианская цивилизация.
Глобальный кризис обнажил пределы «количественного роста» и расширенного воспроизводства капитала. Ведь его сущность – рост прибыли, падение же ее нормы и переход ядра капитализма – банковского капитала – к отрицательным процентным ставкам делает бессмысленным сам капитализм как строй. Отсюда и рождаются робкие требования перейти от системы количественного роста к системе качественного развития30.
И поскольку сама европейская цивилизация покоится на индивидуальном историческом субьекте, постоянно выходящем за социосистемные и даже природные пределы, то в глобальном кризисе оказалась сама техноцивилизация Каина с ее линейным эсхатологическим временем. Римская суперформация агонизирует.
Вполне понятно, что мыслители каинового племени видят в ее кризисе конец времен и Апокалипсис. Хотя, и ее начало (чудесное рождение Иешуа-Иисуса), ее зенит (смерть и воскрешение И. Христа) и конец (возвращение и страшный божий суд) – чудо, исторический миф, никак не вытекающие из законов физического мира.
В то же время ни индуистский, ни китайский субъекты никогда не теряли связи ни со здравым смыслом, ни с биосферным «месторазвитием», ни с вечным Космосом. Как и кочевники с их вечным движением по кругу, азиатские народы живут в вечном времени Космоса. Они не видят в кризисе библейской западной цивилизации конец света. Его в их представлениях просто нет. Их культуру и картину мира не создавала жреческая корпорация Рима, которая помогала сетевой экспансионистской корпорации менял-ростовщиков, которые через ссудный процент скупают, пожирают и закабаляют мир, и свой естественный предел отождествляют с концом мира.
Переход скотоводов от бесклассовой системы «общество – скот» к классовой в ходе порабощения ими оседлых людей есть рефлексия социоисторической Системы в себя, рождение рефлексивных межклассовых отношений. Здесь Кшатрии отчуждают от производителей-Шудр собственность на землю и опосредуют процесс их производства. Теперь место животного производителя занимает Шудра, оппонирующий выделившемуся как личность субьекту-Кшатрию. Лишь в рамках этого рефлексивного отношения/противоречия раб Шудра теперь получает необходимый для себя продукт. Естественный мир стал искусственным (антагонистичным): производство излишка (прибавочного продукта для Кшатрия) теперь становится условием простого физического воспроизводства Шудры.
В римской империи это противоречие достигло универсалистской формы. Эта рабская эксплуатация не могла развиваться дальше, ибо уперлась в экспансионистские пределы роста. У раба просто не были стимулов напрягаться и трудиться. Нужно было раба – «говорящую вещь» – возвысить, сделать его человеком, но так, чтобы сохранить рабовладельческий способ производства. Нужно было снять рабство в пространстве сознания (виртуально), приравняв раба к рабовладельцу по его внутренней сути (душе). Взамен покорного труда на господина раб получит свободу и благодать, но только… после смерти и Страшного суда. Т.е. грубое физическое принуждение должно было стать внутренним, изощренным самопринуждением, т.е. христианской религией рабов/рабовладельцев.
Так над умирающей римской империей надстроилась ее копия (духовная надстройка) – христианская церковь, также организованная по военному территориальному принципу. Она и породила компенсирующую внешнюю империю рабов внутреннюю (идеальную) империю, духовное царство Христа. Подобно морковке она влекла христианского субьекта европейской цивилизации терпеть, а с другой стороны двигаться во внешнем линейно-экспансионистском времени, в противоположность циклическому времени АСП. Вместо любви И. Христа Петр насадил Страх господень «начало премудрости», вместо рационального знания воина-германца – слепую веру, контролируемую отцами римской Церкви.